– Принято хватать, когда попадается что-нибудь незаражённое, – объяснила ей тётя Фримель.
– Хватай, если денег хватит, – вставил дядя Фримель. – Сейчас все страны третьего мира, у кого есть хоть что-нибудь съедобное, ликуют. Последние крошки выгребут для нас. Не бесплатно, конечно!
– А наши крестьяне? – спросила Янна-Берта.
Дядя Фримель устало отмахнулся.
– Можешь забыть. Большинству пришлось забить свой скот. А мясо никто не выкупил. Молоко производят лишь у нас на севере да в приальпийском Альгое. Но оно противопоказано детям и молодым людям.
– Мы тоже его не пьем, – вставила тётя Фримель.
– Чернобыль показал, что такое молоко вообще никому нельзя продавать, – высказался дядя Фримель. – А крестьяне по-любому разорены.
– Ах, а мой славный огород, – тяжело вздохнула тётя Фримель, – даже вспоминать больно. Скоро вся Германия зарастёт сорняками.