В Яунпилсе и в Добеле

Июньская ночь! Какую сладкую, чудесную власть имеют твои объятия! Цветут деревья, трава, цветёт душа, цветёт кровь. От каждой пылинки поднимается тоска по цветению.

Брожу по Яунпилскому парку вдоль обрыва речки, и мне кажется, что меня нежно несут крылатые руки. Под могучей сенью деревьев так вечно, так блаженно-робко. Ночная тишина пламенем расцветает во мне, каждую клеточку накаливает, очищает и перерождает. Душа улетает из телесной скованности, как птица из гнезда, ныряет в сладкую тьму жизни, тоскует, горит, моляще зовёт...

Как жизнь изменяет человека: хотя он близок к природе, однако забывает смотреть на всё глазами природы. Он всё может воспринимать лишь с точки зрения своей узкой жизни. Как мало людей, с которыми можно быть как дитя — простым, свободным и бесконечно правдивым. С этой молодёжью можно поговорить обо всём, что лежит на сердце. Эти деревенские девушки, полные неясных мечтаний, тоски, красоты… Девушка — как росистый цветок, как листок, на котором скопилась чистая дождевая вода. Она любит ходить одна в цветущие ночи по краю ручья, по рощам, по лугам, рвать цветы, плести их в веночек, босые ноги омыть в утренней росе; и нести свои мечты, хранимые глубоко в сердце, как святыню, которую ни день, ни ночь не имеют права знать. И эти мечты — такие светлые, чистосердечные, сказочные. Нежданно-негаданно однажды придёт Он — сильный, красивый, возьмёт её в свои чудные руки, поднимет в своей любви между беспредельностью и землёй. Она не знает, кому она верит, но верит она всем своим существом. Её мечтаниям нет границ, они цветут, как сад, в котором гуляют солнце и рои пчёл. Она чувствует себя такой одинокой, и ночь для неё — единственный, самый близкий друг, и только ночь слышит, о ком она так тоскует, чьё имя у неё на губах.

Окрестность Яунпилса сама по себе не очень красива, лишь могучий замок с красивым парком, церковью и усадьбой священника привлекает внимание. Ярок и холм Каратаву, древнее латышское городище в нескольких вёрстах за замком, и холм Эллес, весь утопающий в берёзовых рощах.

Недалеко от холма Каратаву, у хутора Лиелапсаую лежит озеро Апсаую, с берегами, заросшими лесом. Солнце над рощами играло в волнах, когда мы плыли по озеру на лодке, с песнями, смеясь и радуясь. В светлом переливе воды, казалось, танцевал с нами весь голубой простор неба.

Уже была ночь, когда мы оказались у церкви усадьбы Анны. Сладкая медовая тишь под деревьями, окружающими церковь. Воля человека теряет власть над ним в такую ночь. Вход в церковь закрывают огромные вязы и липы, у ног которых лежит полуразрушенный седой каменный вал. Внизу — высокие заросли ольхи, в которых головокружительно соревнуется хор соловьёв. Как хорошо брести по высокой, влажной от дождя траве и чувствовать тёплую влагу вокруг себя, и впитывать телом и духом аромат сирени! Церковный сад — настоящий храм сирени и акаций. Природа украшена богаче, чем самые роскошные храмы. Воздух словно насыщен благовониями: маслами, ладаном, фимиамом. В церковном саду — старые могилы. Есть и другое кладбище напротив, через дорогу, также утопающее в сирени, заросшее акациями, цветущими деревьями и кустарниками.

Я в жизни не вдыхал такое чудо ароматов, такое волшебство красок цветов, как в эти несколько мгновений около церкви усадьбы Анны! Если бы зодчие прежде всего заботились о том, чтобы вокруг церкви всегда цвели цветы и деревья, тогда человек бы сам когда-то ощутил неосознанно, что истинный храм божий должен быть построен не из камня и дерева, но что он уже имеется в каждом месте, где человек переживает, вбирает в себя божественную красоту.

Отправляемся дальше. Уже издали слышно, как впереди грохочет водяная мельница. Возле шлюза под мостом вода в каменистой реке Берзе разлетается белой бриллиантовой пеной.

И над нею раскинулись огромные цветущие каштаны. Вдали кукушка закуковала. Одиноко звучит голос коростели. Белый туман поднимается из низин, по утрам уже ярко светится...

Рано утром входим в Добеле. Неожиданность для нас — руины замка, которые оставляют мощное впечатление. По сравнению с ними все другие, которые я видел, кажутся незначительными. В овраге Берзе звучат трели обезумевших соловьёв. Уже середина дня, а я так устал духом, и ноги едва ходят. Но такой небывалый, сладкий дурман в каждой клеточке, в каждой капле крови… Так нежно, так хорошо.

Входим в город. Седые деревянные домики тонут в сирени — радостно смотреть. Со всех сторон нам улыбается сиреневое чудо. Голова тяжёлая, опьянённая впечатлениями, но глаза не перестают погружаться в эту непостижимую сказку красок.