Катались с гор, рухались на раскатах, ухали. Катальщики почуяли наживу, старались лише. Довольно "дилижанов", санки! Даринька оживилась, забывалась. Страшно было ложиться на низкие, мягкие "американки", стыдно было приваливаться к н е м у на грудь, запахивать открывавшиеся ноги, жутко - в самом низу, на спуске, в вихре морозной пыли, стыдно и радостно было слышать, как крепко правит его рука, как держат и нажимают ноги. Еще? Еще. Вагаев шептал: "Чудесно?" Чудесно, да. Все забывалось в вихре. Вагаев горел в движениях, сжимал все крепче. Радостно было чувствовать, что он здесь, - не страшно. Вагаев правил уверенно. Все-таки раз свернулись, весело испугались, извалялись. Еще? Еще...