Как только люди сформировали свое мнение о том, „Кто все это начал?“ — чем бы ни было „это“ — семейной ссорой или международным конфликтом, они все в меньшей степени оказываются готовы принять диссонантную информацию, не согласующуюся с их позицией. Как только они решили, кто обидчик, а кто — жертва, их способность проявить эмпатию к другой стороне, сочувствовать ей — ослабляется или вообще исчезает. В скольких спорах вы участвовали, в которых участники обменивались обвинениями в стиле „а что вы скажете на это?“, совершенно не интересуясь реальным ответом оппонента. Как только вы опишете жестокости, совершенные одной из сторон, кто-то начнет протестовать: „А как быть с жестокостями другой стороны?“.

Мы все можем понять, почему жертвы хотят отомстить. Но месть часто позволяет первоначальным обидчикам преуменьшать серьезность ущерба, нанесённого ими другой стороне, и рядиться в мантию жертвы, начиная новый цикл насилия и мести.