– Конечно. И о том, как по ней проехалась страна. Хотя нашей семье повезло: никто, кроме тети Ириного отца и дедушкиного брата, не погиб на фронте, никого не угнали в Германию и не сожгли в концлагере, не замучили в подвале Лубянки. С нами страна обошлась милосердно. Она нас просто вытолкнула. Причем только тогда, когда те поколения, которые никогда не сумели бы приспособиться к новому миру, уже ушли. Меня до сих пор мучает вина перед мамой… Ты понимаешь, за что?

– Понимаю… Меня тоже мучает. А ты помнишь, я спросил тебя тогда на океане… Почему американцам не свойственно задумываться о своих предках, о том, откуда они пришли? Ты сказала, что знаешь ответ.

– Думаю, знаю. Они живут в благополучной стране, которая не корчится в полураспаде уже второй век…

– Именно. Для них не так важно, как нам, знать, откуда они пришли. Идут себе в одну сторону, и по пути уже давно сбились в счастливое стадо. А вы, русские, все время на перепутье.

– Мы, русские? А ты?

– Да и я, в каком-то смысле, тоже. Я рад, что ты меня увезла в Америку, я бы в России точно стал наркоманом или алкоголиком. Э-эх… Как я тогда сказал, «примкнуть бы к носорогам, но уже поздно… К ним надо примыкать с самого начала». Но я не жалею, что не стал носорогом.