— А давайте играть в дурака.
— Я — за, — тут же откликнулась Люся. — Надоели вы уже со своим покером, эгоисты.
— Учись играть, — резонно возразил ее муж.
— Захочу и научусь, — задрала нос мадам Люсиль. — Пока не хочу.
— На что играем? — деловито спросил Костик. — На раздевание не позволяет общество.
— На деньги? — во мне подал голос бухгалтер.
— Гусары денег не берут-с, — ответил Александр.
— На желания? — спросила Люся.
— Только на них и остается, — вздохнул мой шеф. — Что с вас еще возьмешь?
— Он про женщин говорит, — уточнил Саша, убирая лишние карты из колоды.
— Шовинизм? — уточнила я.
— Махровый, — кивнула Люся, потирая руки. — Они считают, что уже выиграли.
— Посмотрим, — кивнула я.
— Поглядим, кто будет кукарекать, — поддакнула мадам Полякова.
— Какая пошлость, — поморщился Колчановский. — Кукарекать!
— Женщины, — философски ответил Александр, тасуя карты. После раздал их и провозгласил: — Поехали.
И мы поехали. И если поначалу в ход шли простые желания, то спустя час азарт начал снимать ограничительные рамки. Если подробней, то ход игры шел следующим образом. Первой проигралась Люся, и ей вернули ее же желание — мадам Полякова троекратно прокукарекала и вернулась к игре. Следующим надрывался в окно ее супруг, сообщая мирно отдыхавшим соседям:
— В Багдаде всё спокойно! Спите жители Багдада!
Я оказалась в проигравших третьей, и, выполняя желание извращенца Колчановского, радостно читала стишок про бедолагу мишку, которому оторвали лапу. Ну и всё в таком духе, пока азарт не набрал обороты. И вот тогда желания приобрели фривольность, и Костик на три кона засел играть с моим лифчиком на голове, время от времени сообщая:
— Ромашка, Ромашка, я Тополь, впереди Мессер. Атакую. Трдыщ-тыщ-тыщ.
Услышав желание адвоката, я смутилась. Хвастаться своим нижним бельем я не собиралась, тем более мой «потерянный лифчик» так еще и не был обнаружен. Но карточный долг свят, и мне пришлось принести деталь туалета, не предназначенную для чужих глаз. Благо боезапас был в наличии. А потом я ржала полковой лошадью, глядя на невозмутимую физиономию моего «летчика».
Впрочем, вскоре я сидела с ним рядом с кастрюлей на голове, не забывая произносить:
— Пять минут, полет нормальный.
А следом за этим раздавалось:
— Трдыщ-тыщ-тыщ…
Поляковы перешли на ультразвук, сотрясаясь от беззвучного хохота над нашим бравым летным семейством. Недолго. Следующий кон стал делом чести. Я, несмотря на «шлем» отбилась первой, следом вышла из игры Люся, и Колчановский сойдясь в баталии с главой адвокатского семейства, одержал убедительную победу, наградив Шурика погонами.
После оглашения желания, Люся с каменным выражением на лице вышла из комнаты, а вернулась со своим бюстгальтером в руках. Полик с таким же каменный выражением надел его и… вышел из квартиры. Мы последовали за ним. Все вместе спустились на первый этаж и остановились у лифта, Александр продолжил свой путь в одиночестве. Он подошел к каморке консьержа, вежливо постучался и деловито произнес:
— У меня по квартире бегают зеленые человечки. Вы не могли бы вызвать специалистов? Только предупредите, что дихлофос их не берет. Водкой поить тоже не стоит, начинают размножаться.
— Что, простите? — опешил консьерж.
И в этот момент от лифта донеслось:
— Ромашка, Ромашка, я Тополь. Впереди Мессер. Атакую. Трдыщ-тыщ-тыщ.
— Пять минут, полет нормальный!
Ага, наш проигрыш еще продолжал работать. Колчановский в моем лифчике на голове, я в кастрюле, и всё по сценарию: он атакует, я лечу, а у каморки застыл мсье Поляков — адвокат из Прованса в бюстгальтере жены на широкой груди.
— Вызовите Малдера и Скалли. Это дело для них, — потребовал Шурик и направился к нам.
Консьерж вышел следом. Он смотрел с открытым ртом, как наша пестрая компания вернулась в лифт и уехала на десятый этаж, сохраняя молчание.