И в какой–то мере тоталитаризм XX века был просто одним из проявлений более широкого тоталитаризма в сфере мышления и культуры, против которого сегодня подняла бунт эпоха постмодернизма. В конце концов, кому было невыгодно желать воскресения мертвых? Не просто осторожным мыслителям или рационалистам. Оно не нравилось и не нравится тем, кто обладает властью: социальным и интеллектуальным тиранам и грабителям; кесарям, которых пугает мысль о Господине мира, сокрушившем смерть — это важнейшее орудие тирана; иродам, которые боялись того, что настоящий Царь иудейский будет прославлен после его казни. Здесь уместно вспомнить замечательную сцену из пьесы «Саломея» Оскара Уайльда, на основе которой Рихард Штраус создал одноименную оперу. Ироду докладывают о том, что Иисус из Назарета исцеляет и воскрешает умерших. Ироду приятно слышать об исцелениях и о том, что кто–то этим занимается. Но его пугает весть о том, что Иисус воскрешает умерших. Ирод говорит: «Я не желаю, чтобы он это делал. Я запрещаю ему это делать. Я никому не позволяю воскрешать умерших. Необходимо отыскать этого человека и сказать ему, что я запрещаю ему воскрешать умерших». Здесь мы видим реакцию тирана, который почувствовал, что его власть пошатнулась. И подобные интонации я слышу не только в словах политиков, которые хотят уродовать наш мир в своих целях, но и в размышлениях интеллектуалов, которые идут тем же путем. И далее в пьесе Уайльда есть знаменитые слова, которые бросают вызов не только Ироду, но и нам. «Где теперь этот человек?» — спрашивает правитель. «Он повсюду, государь, — отвечает один из придворных, — но трудно найти его».