5 Как часто вижу я сон, в котором Достоевский и Островский пишут в унисон

Стереотип, что Достоевский это промозглая питерская погода, заламывание рук, слезы младенцев, богоискание, двойничество и сплошь "униженные и оскорбленные", пора менять. Потому что Фёдор Михайлович ещё и отличный юморист. И хотя сам он отозвался о "Дядюшкином сне", как о "вещичке голубиного незлобия и замечательной невинности" (этакая лит. халтурка ради возвращения в печать), я прочитал её с восторгом и упоением.
Параллельно Достоевский работал над другой сатирической повестью "Село Степанчиково и его обитатели", которая тоже зашла у меня на ура.

Хи-хи-хи-хитрый Достоевский-сатирик высмеивает пороки провинциального общества, чем очень похож тут на Гоголя. Есть даже перекличка с "Ревизором" в признании князя о бывании на дружеской ноге с Байроном. Да и все пляшут вокруг него, в точь как умасливали Хлестакова.
Ха-ха-ха-характерно, что и фамилии у героев "Дядюшкиного сна" по гоголевской традиции говорящие: Москалёва, Зяблова, Мозгляков...

Отчего князья у Достоевского такие не от мира сего? Ибо при чтении о шарнирном, до колик забавном князе К. вспоминался князь М., который тоже бывал и смешон, и наивен, и проницателен.

ФМ не был бы ФМ, если бы в водевиль не добавил трагических ноток. Эту функцию здесь несёт Зина, с её раскаянием, а также предысторией-любовью с бедному больному поэту. Да и разве это не трагедия для всех девушек до-феминистической эпохи - остаться в девках?! Социально-детерминированный запрос на замужество не может быть удовлетворён ввиду отсутствия достойных женихов: точно такой же сюжет мы имеем в "Бесприданнице" у Островского. И даже некоторые типажи совпадают:
- Мамаша и сваха в одном лице (Марья Александровна - Харита Игнатьевна)
- Обиженный и мстящий недо-жених (Мозгляков - Карандышев)
Но, как занятно, у Достоевского несравненно хуже мамаша (у Огудаловой с дочерью больше понимания: она тоже хитрит, но не сплетничает), а у драматурга наоборот жених (у Мозглякова в конце видится светлое будущее, а у Карандышева после содеянного всё кончено).
Если бы Карандышев не быковал, он бы возможно так же однажды в будущем увидел Ларису в светском кругу, как жену Кнурова, например, и понял, что ей нужнее её "проданность", а ему нужнее его свобода и независимость.

А вообще, я недавно видел сон, в котором я еду на карете в село Сплетнёво, подвыпивший кучер вываливает меня на обочину, меня подбирает и обтряхивает Фёдор Михайлович (по сну мы с ним - на дружеской ноге), затем мы вдвоём идём к нему, пьём чай без сахара (кто-то украл в его отсутствие) и наперебой читаем Шекспира. Кончается тем, что я заболеваю - то ли от пресного чая, то ли от ушиба при падении - меня мучит лихорадка, и ночью ко мне тайно приходит возлюбленная (не то Соня, не то Настасья), держит за руки, поёт романсы и читает молитвы...
Ах, это был очаровательный сон, о-ча-ро-вательный сон!