2 Тойота-крест на писательской карьере

Если в начале романа главный герой повествования представляется этаким суровым рослым мужиком с печальными глазами, пропахшим бензином и вонючкой-"ёлочкой", который выходит из грязного праворукого автомобиля в расстегнутой дублёнке на январский мороз, закуривает сигаретку покрепче и бредёт к подъезду, где его ждёт любимая, то уже страниц через триста мы к ужасу обнаруживаем, что мужчина этот - пи*дёночка с таким же пи*дёночкиным мышлением. Он, если хотите, в душе нежный анимэшник эмо-бой, пока не познавший настоящего себя. Наедине с женщиной (которая ему нужна ну просто так, никаких объяснений привязанности) он не боится этого показать. Она отвечает в рифму. Она тоже, знаете, ни туда, ни сюда. Им не о чем толком поговорить, потому что оба абсолютно одинаковы внутри. Они оба состоят из пространных рассуждений о "красивом ни о чём" и океана многоточий. При этом мужчинка зачем-то через слово замечает, что он сибиряк, да такой вообще мужик, что даже в курсе как в разных городах косу-литовку на черенок насаживают. Мужчинке с его зазнобой скучно. Он немножко оживляется, когда удаётся вставить пару слов про анимэ, ой, прошу прощения, то есть про автомобили с правым рулём. Это его настоящая не понятная никому больше страсть. Ближе к середине книги мы поймём, что страсть эта граничит с сексуальным извращением и скорее всего мужчинка, когда никого нет поблизости, нежно обхватывает губами ручку переключения скоростей и медленно погружает её в себя, закатив от наслаждения глаза, поглаживая кожзам кресельных сидений. Также мужчинка категорично проводит перед читателем черту: есть поганая Москва, там всё не настоящее, напускное и пластиковое, а есть святая Сибирь, где люди полной грудью вдыхают хакасский ветер и пьют прямо из Енисея-батюшки. Аргументов мужчинка вам приведёт ровно нифига. На самом деле, увы, пластмассовым оказался сам роман "Тойота-Креста". Он настолько ненатурален, неестественен в каждой детали, он изо всех сил пыжится показаться "таким простым и своим", что выходит ровно наоборот. Чувствуется даже не фальшь, а самая прямая ложь. И ты, читатель, паникуешь, пытаясь понять с какой же именно корыстью Михаил Тарковский пытается притвориться свойским. Попытки автора изобразить из героев "настоящих людей" сравни попыткам гея, попавшего в тюрьму, изобразить из себя брутального натурала. Дочитать это сумбурное и многословное травести-шоу невозможно. Впрочем, несколько неплохих стихотворений, приведённых в романе, могут превратить безнадёжный кол в печальную двойку. Но, увы, не более, не более, не более.