5 Спойлер это самое... не будь ко мне жестоко

Если честно, немного даже надоело читать такие книги и приговаривать: «о, а я знаю такого Аксёна, и Чугуна такого знаю, да и на Верок таких тоже насмотрелась». Когда ты вырос среди поселкового кринжа, ни один «Друг-апрель» тебя уже не удивит. Видано. Слыхано. И оттого, наверное, ещё страшнее.

На самом деле, о маргинальных семьях алкоголиков, ворья и всяких прочих наркоманов хоть и известно бывает многое, самым загадочным содержимым остаётся начинка: корку можно ковырять до посинения, но о том, что творится в головах и душах детей из подобных семей всё равно не узнаешь. Они — вроде щенков, выкормленных матерью под бетонными плитами на унылой заброшке: когда начинают вступать во взрослую пёсью жизнь, любого приличного человеческого общества всеми силами избегают, показывая зубы. Сказывается недостаток любви и ласки. У человеческих детей, которых мать бросала до трёх лет, тоже нет базового доверия к миру. Даже если мать вернётся в ребёнкиных четыре года и начнёт изображать бурную материнскую деятельность, подсознание всё равно будет грузить мозг проблемами восприятия окружающего мира. Психика, пожалуй, самая хрупкая вещь во всём человеке: вынести может многое, но всегда с последствиями.

Аксёна, правда, до трёх лет не бросали, но у него один из тех немногих случаев, когда лучше бы бросили: мать бухает, старший брат бухает и ворует, дядя тоже побухивает, подворовывает и читает наизусть Эдгара По. Дядя Гиляй — личность неординарная, но тоже безнадёжно пропащая: хоть и видит, что племянники страдают, а сделать что-то с этим не торопится. Вот за бесполезной бытовой философией и высоконравственными фокусами — это к нему.

Младший брат Аксёна Тюлька засыпает на полу напротив нерастопленной холодной печки в обнимку с собакой, в попытках ограбить чужую дачу попадает в медвежий капкан, на спор лопает десятками содержимое ворованных старшим братом Чугуном консервных банок, притворяется больным ради подачек и мечтает о двух вещах: отравить ртутью Чугуна и заиметь сони плестейшн. Ну и что, что её и подключить-то некуда...

Аксён постоянно дерётся, ходит пешком в школу по два километра, потому что у него нет денег на пригородный поезд, чистит ботинки сажей, умывается во дворе ледяной водой и постоянно ждёт апреля, потому что в апреле приедет Ульяна — его первая любовь, которая, по пророческим словам Гиляя, никогда не бывает счастливой.

Пока младшие Аксеньевы ждут, они успевают провести энное количество ночей вне дома (и всем их родственникам на это совершеннейше наплевать), пережить очередную попойку на дне рождения бабушки (зачем выставлять родне на стол алкоголь, если родня каждый год ужирается вхлам — неизвестно, но это вообще повсеместное развлечение), пережить драки, побеги, Тюлькин опасный для жизни заплыв в колодец (между прочим, за бутылками пива для брата и дяди), стрельбу из автомата и прочие вещи, которые в жизни средне-благополучного человека если и встречаются, то в качестве каких-то диких исключений. А для Аксентевых это вариант нормы, от которого никто не в восторге.

Ожидание Аксёном апреля и Ульяны — это что-то вроде неработающего (определённо, специально) маневра, мол, да-да, сейчас приедет семья Семиволковых, и Аксён будет счастлив с Ульяной, а Тюлька наконец-то сыграет в сони плестейшн, которую купили её младшему брату. Но Веркин, — это я уже поняла, — писатель, к герою в основном безжалостный, да и потом, даже если приедут — дальше-то что? Мать не перестанет бухать, брат не прекратит воровать, Гиляй не растеряет маргинальной пришибленности, и всё будет тем же самым, только в апреле, только, может, Ульяна сделает Аксёна чуть счастливее, живее...

А может Семиволковы продали дом и уехали навсегда, и Ульяна не оставила никаких контактов, потому что теперь стесняется его — оборванного парня из бедной семьи. А может быть просто — просто так бывает.

Удивительно, что у этой чернушной книги вообще-то относительно хороший финал, явный такой, категоричный и прозрачный. Рекомендую эту историю всем любителям страшных и уродливых российских реалий. Одновременно грузит и отрезвляет. Веркин — мастер.