Почти детективная история британского издания «Лолиты»

Томас Хардинг о легендарном издателе Джоржде Уайденфельде, литературной контрабанде и роли морали в искусстве

Лолита  впервые вышла во Франции в сентябре 1955 года тиражом 5000 экземпляров. Единственным, кто взялся ее публиковать, был Морис Жиродиа, основатель и владелец издательства Olympia Press, снискавшего славу выпуском пошлых книжонок и спорной авангардной литературы. Публикация «Лолиты» прошла без лишнего шума и осталась незамеченной.

В течение осени того же года несколько экземпляров «Лолиты» полулегально попали в Англию. Один из них оказался в руках у Грэма Грина, к тому времени уже известного. Грин опубликовал хвалебный отзыв в Sunday Times, назвав «Лолиту» книгой года. В качестве ответа Грину Sunday Express разродилась едкой статьей, в которой «Лолита» была названа «отъявленной и неприкрытой порнографией». Вскоре после этого МВД Великобритании распорядилось конфисковывать все экземпляры «Лолиты» при попытке их ввоза в страну.

Кто знает, как сложилось бы судьба «Лолиты», не попади она в руки Джорджа Уайденфельда, совладельца издательского дома Weidenfeld&Nicolson. Джордж мгновенно решил, что ему суждено издать «Лолиту». Он работал в партнерстве с Найджелом Никольсоном — сыном известных британских литераторов Гарольда Никольсона и Виты Саквилл-Уэст. Ни Найджел, ни его выдающиеся родители не разделяли энтузиазма Джорджа. Гарольд возненавидел «Лолиту» и пророчил ей всеобщее осуждение, а Вита и вовсе «не видела в ней никаких литературных достоинств». Сам Найджела к идее Джорджа относился холодно, если не скептически. Джордж же загорелся и был неумолим.

Однако...

В то время в Великобритании и странах содружества действовал «Закон о непристойных публикациях», позволяющий государству блокировать печать спорных произведений. Это знал любой издатель, поэтому Джорж прислушался к голосу Найджела и обратился за юридической консультацией. Ответ был неутешительным: любой, кто решиться публиковать «Лолиту», скорее всего, будет привлечен к ответственности. Дело они, вероятнее всего, проиграют, что приведет к огромным убыткам. Кроме того, все выпестованные и сошедшие со станка экземпляры придется собственноручно измельчить, а непорочная репутация Weidenfeld&Nicolson будет, и вовсе, запятнана. Все это вместе взятое будет равносильно краху издательства.

По счастливому стечению обстоятельств, политик-лейборист Рой Дженкинс как раз в это время внес на рассмотрение законопроект, смягчающий закон о непристойности. Согласно законопроекту, если правительство заблокирует публикацию и дело дойдет до суда, издатель сможет апеллировать к литературным достоинствам книги, вызвав авторов, ученых и рецензентов для дачи показаний. Это полностью меняло дело. Будь законопроект принят, публикация «Лолиты» все еще останется рискованной аферой, но игра хотя бы будет стоить свеч.

В запрете на публикацию «непристойных» книг нет ничего нового. Начиная с середины 19ого века, когда он был впервые применен, правительства запретили печать многих спорных книг из-за их «непристойности». Например, в США действовал Федеральный закон о непристойности 1873 года. С его помощью, например, запретили публиковать Кентерберийские рассказы  Чосера, Мемуары женщины для утех  Джона Клеланда, Декамерон  Боккаччо и  Кандид, или Оптимизм Вольтера.

В Британии действует прецедентное право, и аналогичный закон основан на деле 1868 года, известном как «Регина против Хиклина», в котором судья постановил, что непристойные материалы имеют тенденцию «развращать и развращать тех, чьи умы открыты для таких аморальных влияний». Так, в 1928 на основе прецедента британское правительство запретило лесбийский роман Маргариты Рэдклифф Холл  Колодец одиночества .

Запрет был подогрет средствами массовой информации, особенно газетой Sunday Express, редактор которой писал: «Я лучше подарю здоровому мальчику или здоровой девочке баночку синильной кислоты, чем этот роман». В том же году роман Д. Г. Лоуренса Любовник леди Чаттерли  также был признан непристойным и увидел свет лишь серьезно похудевшим, после весьма внушительной редактуры. Шесть лет спустя издательcтву «Борисвуд» предъявили иск за клевету и крупный штраф за публикацию «Мальчика», откровенно эротического романа Джеймса Хэнли.

Летом 1958 года юристы выразили осторожный оптимизм по поводу того, что Акт о непристойности будет одобрен парламентом. Найджел Никольсон, наконец, сдался под напором напарника. Джордж немедленно связался Владимиром Набоковым, который в то время жил в Нью-Йорке, и попросил разрешения на публикацию «Лолиты» в Великобритании. К концу ноября стороны достигли предварительной договоренности. Джордж писал Набокову: «Я хотел бы воспользоваться возможностью и выразить вам, что я и мои коллеги полны энтузиазма и решимости с достоинством выпустить книгу в нашей стране». Издание «Лолиты» в Великобритании казалась чуть ближе, но...

Когда в прессе поползли слухи о публикации «Лолиты», политические коллеги Найджела заставили его изменить курс. В какой-то момент лидер консерваторов (а позже — премьер-министр) Тед Хит умолял его отказаться от публикации. Найджел спросил Хита, читал ли тот «Лолиту». Хит ответил утвердительно. «Вы находите это непристойным?» — спросил Найджел. «Нет, я думаю, это скучно», — ответил Хит. «Если это скучно, то это не может быть непристойно», — сказал Найджел, хотя этот аргумент, как он признал в последствии, был слабоват.

Несколько дней спустя генеральный прокурор Реджинальд Мэннингем-Буллер (прозванный «Манера Издеваться») остановил Найджела в темном коридоре Палаты общин. «Если вы опубликуете «Лолиту», то окажетесь на скамье подсудимых», — сказал он, ткнув в Найджела пальцем. «Даже после того, как будет принят закон о непристойности?» – спросил Найджел. «Это не имеет никакого значения», — ответил главный юрист Короны. «Книга совершенно непристойна. Считайте это предупреждением».

16 декабря 1958 года, за неделю до Сочельника, в Палате общин обсуждался Акт о непристойности Роя Дженкинса. В середине заседания Найджел произнес защитную речь. Он начал с заявления, что, будучи директором Weidenfeld & Nicolson и потенциальным издателем «Лолиты», является заинтересованной стороной. Далее он продолжал весьма воодушевленно. Приведем ключевые моменты его речи.

Давайте спросим себя, не грешим ли мы против истины, когда называем произведение искусства аморальным. Я бы сказал: нет, это не правда. Произведение искусства может быть аморальным.
…
«Лолита» уже издана в Америке, где было продано более 250 000 экземпляров. «Лолита» также опубликована во Франции и Италии. Встает вопрос, следует ли опубликовать ее и в Англии? Это вопрос, на который мне и моим коллегам предстоит ответить.
…
Да, «Лолита» — это история перверсии. Мужчина средних лет страстно желает двенадцатилетней девочки. Если бы роман побуждал всех мужчин средних лет к совокуплению с малолетними, или внушал девочкам препубертатного возраста, что счастье — в соитии с сорокалетним извращенцем, я бы без колебаний и в резких выражениях отверг его.

Но на самом деле в «Лолите» присутствует осуждение того, что она описывает.

В финале мы имеем нищету, самоубийство, тюрьму, убийство и смерти — череду несчастий, которые постигли главного героя и его несовершеннолетнюю жертву.

На этом месте Эмрис Хьюз, член парламента от лейбористской партии Уэльса, бунтарь и известный нарушитель спокойствия, попытался прервать его, но Найджел лишь отмахнулся и перешел к сути.

«Я спрашиваю себя, не превышает ли ущерб литературе не-публикацией «Лолиты», риска того, что чьи-то чувства будут задеты ее публикацией? В итоге я пришел к выводу, что было бы правильно опубликовать книгу».

Найджел впервые публично поддержал напарника.

Джордж, должно быть, был счастлив. На Рождество он сделал ход конем. Незадолго до того, как отправиться в турне по Нидерландам и Франции, он направил письмо редактору The Times в поддержку публикации «Лолиты». Письмо подписали десятки уважаемых авторов, таких как Айрис Мердок, Стивен Спендер и Питер Квеннелл, а также философ Исайи Берлин и издатель Аллен Лейн. Ему даже каким-то образом удалось добыть подписи Алана Прайса-Джонса и С. Притчетта.

Письмо было опубликовано в пятницу, 23 января 1959 года. «Нас тревожит, что английское издание «Лолиты» Владимира Набокова все же может не состояться. Наши мнения по поводу достоинств этого произведения различны, но мы считаем, что будет крайне прискорбно, если книга, представляющей значительный литературный интерес и благосклонно принятой критиками и получившей поддержку в солидных и уважаемых изданиях, подвергнется запрету стране» — говорилось в письме. Джордж справился на «отлично» и все, казалось, шло как по маслу.

Но. Два дня спустя в The Times опубликовала еще одно письмо. На этот раз от Дугласа Вудраффа, редактора католической газеты The Tablet. Дуглас заявлял, что писатели и художники обязаны «соблюдать требования пристойности, чего автор «Лолиты» предпочел не делать». Затем он добавил: «Если спорная литературная ценность произведения, к которой, в конечном итоге, все апеллируют, будет давать стопроцентную индульгенцию, то требования морали будут всегда уступать требованию свободы искусства». Ликования в лагере Джоржда слегка поутихли.

В тот же день Джордж в панике написал в Нью-Йорк. «Уважаемый господин Набоков, — начал он (поскольку они еще не встречались, переписка носила весьма формальный характер). — Письмо в The Times от Айрис Мердок и других, очевидно, было очень полезным, но ответ Дугласа Вудраффа стал первым серьезным контр-ударом. Ключом к успеху станет принятие это осенью Акта о непристойности». В заключение он добавил, что ему не терпится пожать руку писателю.

К весне напряженность только усилилась: все ждали, что Палата общин одобрит новый Акт о непристойности, а Джордж и его команда пытались найти типографию, готовую пойти на риск и бросить вызов правительственным цензорам.

Это было нетипично. Обычно издатели работают с одной-двумя проверенными типографиями. Это позволяет снижать стоимость печати за счет объемов, а также экономить время предпечатной подготовки. У каждого редактора есть свои предпочтения по целому набора характеристик. Какой шрифт следует использовать: Helvetica, Penumbra или, может быть, Futura? Какая бумага лучше: легкая, тяжелая, ровныя краями, рванные края? Тип картона для переплета. Кернинг (пробел между буквами) и интерлиньяж (пробел между строками). Должна ли быть в книге закладка. Или, может быть, красивая обложка.

Таким образом, набирается сотня комбинаций, и, по мере сотрудничества, издатель и типография формируют творческий союз и выбирают наиболее удачные из них. В этом союзе издатель также представляет интересы типографии по спорным вопросам — ведь ни одна типография не может читать все книги, сходящие с ее станков, но при этом разделяет ответственность с издателем.

Поиском типографии руководил Николас Томпсон, выпускающий редактор Weidenfeld & Nicolson. Он обошел много типографий и везде получил отказ. Некоторые ответы были резкими и краткими, другие — смущенными и неловкими. Ричард Клей, хозяин и управляющий «Клей и Ко», крупнейшей типографии того времени, также дал от ворот поворот.

«С чисто личной точки зрения неудобства, вызванные возбуждением уголовного дела, были бы мне весьма некстати, — парировал Клей. — Еще более некстати было бы тюремное заключение, даже притом, что оно было бы оплачено английским налогоплательщиком. А это, скажу я вам, весьма вероятно, ибо у меня такое впечатление, что в высших юридических кругах идет своего рода охота на ведьм».

Наконец, 8 мая Джордж принес Набоковым благую весть. «Получив более тридцати отказов от типографий, я рад сообщить вам, что Shenval Press в лице моего верного друга и партнера Джеймса Шанда, согласилась напечатать «Лолиту» как только новый Акт о непристойности вступит в силу». Месяц спустя, 15 июня, он отправил второе письмо, в котором сообщал, что Акт прошел через Палату лордов с одной поправкой. Однако Джордж заверил, что поправка «никак не затрагивает «Лолиту».

В качестве жеста доброй воли Джордж отправил рукопись в типографию на условиях строгой секретности. Пресса не должна была об этом знать, о чем Уайденьфелд пишет Набокову. «Если бы пресса подняла шум вокруг передачи «Лолиты» в печать, наши враги вполне могли бы этим воспользоваться и затянуть принятие Акта». Однако, заключил Джордж, «мы как никогда раньше близки к дате «Ч».

К сожалению, печать была (опять!) задержана из-за летней забастовки и началась лишь в первую неделю августа. Две недели спустя несколько пробных экземпляров были привезены в офис на Корк-стрит, 7. Джордж и его коллеги столпились, чтобы подержать заветную книжицу, только что сошедшую с печатного станка.

Она была потрясающей! Обложка скромного абрикосового цвета. На половине страницы большими заглавными буквами было написано «Лолита», под заголовком — широкая белая полоса, под ней — Владимир Набоков. Ничего больше. На задней обложке помещена большая фотография Набокова анфас, побуждающая читателя перевернуть первую страницу. Под фотографией представлена краткая биография автора, подчеркивающая страсть Набокова к коллекционированию бабочек. На корешке книги было вытеснено название, имя автора, а внизу, к радости Джорджа, логотип издательства: Weidenfeld & Nicolson. Итак, все было готово для перехода ко второй части плана.

Решение должно было быть принято к концу октября. Но прошло два месяца, а решения правительства все не было. Около 20,000 экземпляров «Лолиты» уже были разосланы по книжным магазинам, и книготорговцы ждали отмашки, чтобы выставить книги на полки. Владимир и Вера Набоковы прилетели в Лондон подогреть ажиотаж. Быть или не быть?

1 ноября 1959 года Джордж организовал «штабное совещание» с Набоковым и его женой в ресторане «Белая башня» в Блюмсбери. На встрече также присутствовали Найджел Никольсон, критик В. С. Притчетт и политик от Лейбористской партии Рой Дженкинс. Было решено продолжать, все без колебаний поддержали. Вперед на всех парусах!

Четыре дня спустя, 5 ноября 1959 года, в Ночь Гая Фокса, более 200 сторонников Джорджа и Найджела собралось в холле отеля «Ритц» в ожидании новостей. В «Ритце» собрались известные актеры, музыканты и писатели, а также десятки журналистов, редакторов и юристов. Центром притяжения был Джордж Уайденфельд, который нетерпеливо обходил гостей и собирал сплетни.

Вокруг царило волнение. Всем натерпелось узнать, разрешит ли правительство публикацию «Лолиты». Пресса уже нарекла ее книгой года. Публикация «Лолиты» одним ходом вывело бы Weidenfeld & Nicolson в дамки.

Около 10 часов вечера сотрудник отеля позвал Джорджа к телефону. Мужчина на другом конце провода представился сотрудником МВД и начал с обмена любезностями. «Это очень необычно, — сказал он, — но я на вашей стороне». Джорджу не терпелось поскорее перейти к сути дела. «Генеральный прокуратур принял решение не возбуждать уголовное дело против Weidenfeld & Nicolson. Вам дан зеленый свет» — сказал голос на другом конце провода.

Джордж вернулся к гостям, вскочил на стол и с ликованием объявил о своем триумфе. Толпа взорвалась аплодисментами. Хлопки шампанского, рукопожатия, дружеские похлопывания. Владимир Набоков стоял в сторонке, улыбаясь. Его жена Вера вытирала слезы.

Затем Джордж откланялся и сделал еще два звонка. Первый — в офис, а второй — в типографию Джеймсу Шанду. Офису было поручено передать книготорговцам, чтобы «Лолиту» немедленно выставляли на прилавки, а Джеймсу — напечатать как можно больше экземпляров.

Публикация «Лолиты» вызвала огромный резонанс. Газета Western Mail писала, что это «одна из самых интересных книг последнего десятилетия». Элизабет Харви из газеты Birmingham Post назвала ее «романом с блестящим стилем» и «произведением искусства». Журналист Гарри Томпсон назвал ее «самым противоречивым романом столетия», а обозреватель Дэвид Холлоуэй отметил в Daily News, что «ни одна книга до выхода в свет не вызвала такого ажиотажа, как «Лолита».

Стройный хор почитателей «Лолиты» разбавила The Times. 12 ноября, через неделю после издания, в газете появилась анонимная рецензию, озаглавленная «Новая фантастика». В рецезнии, в частности, говорилось: «Лолита» — не та книга, которой стоит гордиться, ее истолкование гораздо шире, чем мораль, и написана она весьма утомительно». Признав, что Набоков писал от лица главного героя, Гумберта Гумберта, автор продложал: «Эта книга, вероятно, никого не испортит, но мало кому понравится описание мании, которое не является ни объективно клиническим, ни эмоционально вовлекающим». Учитывая количество последующих переизданий, критик, вероятно, был благодарен, что так и остался анонимным.

Первый тираж разобрали в мгновение ока. Как и последующие. Это было настолько необычно, что газета New York Times даже выпустила статью под заголовком «Лолита» распродана в Великобритании». За две недели скупили более 80,000 экземпляров. Потом — 100,000. Затем — 200,000. Типографии Великобритании и стран Содружества с трудом справлялись с потоком заказов.

«Лолита» признана современной классикой. Она занимает четвертое место в списке лучших по версии журнала Modern Library, тринадцатое — по версии журнала Time, пятьдесят четвертое — по версии the Telegraph и шестьдесят девятое — по версии the Guardian. «Лолита» прочно вошла в культуру и искусство. В песне «Не стой так близко ко мне» (Don’t stand so close to me) Стинг поет: «Как старик в той книге Набокова» (Just like the old man in That book by Nabokov ). В фильме «Манхэттен» узнав, что персонаж Вуди Аллена Айзек встречается с семнадцатилетней девушкой, героиня Дайан Китон Мэри говорит: «Где-то улыбается Набоков».

Слово «Лолита» стала нарицательным, и прочно вошло в английский язык, также, как и «нимфетка». Но даже и сегодня, по прошествии без малого семидесяти лет, книга продолжает вызывать жаркие споры. Вы наверняка слышали множество хвалебных отзывов от критиков, которые были очарованы ее точными персонажами, блестящим стилем письма и красочным изображением Среднего Запада. Но и сегодня находятся критики, называющие «Лолиту» историей разврата, — ведь похищение и систематическое сексуальнще насилие над 12-летней, — слишком чудовищное преступление, чтобы так легко об этом говорить.

Накал страстей вокруг «Лолиты» поднял куда более серьезный вопрос об ответственности в литературе: можно ли отделить вымышленного, хотя и ненадежного, рассказчика от автора, породившего его. И, если нет, то может ли книга быть настолько аморальной, что не заслуживает публикации.

«Это был триумф Джорджа, — писал позже Найджел Никольсон. — Он преодолел все возражения, включая мои». Сам Джоржд был на седьмом небе от счастья. «Лолита» стала прорывом в либерализации британских законов», — утверждал он в дальнейшем.

В следующем году издательство Penguin Books использовало тот же аргумент для публикации полной версии «Любовника леди Чаттерли». Прошло еще десять лет, прежде чем британские суды разрешили публикацию произведений, считавшихся непристойными, но не имеющих литературной ценности (журнала Oz, публикация 1971 года).

Tомас Хардинг

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ