Удивительные истории, стоящие за псевдонимами 10 известных писателей, в том числе и те, которые вы могли и не знать

Автор: Эмили Темпл (Emily Temple)

Некоторые писатели становятся культовыми до такой степени, что в некотором смысле перестают быть реальными людьми, особенно после своей смерти, когда они окончательно переходят в разряд образов, созданных нашим коллективным воображением. Но если копнуть немного глубже или хотя бы стереть наружный слой, можно многое можно узнать об этих авторах – их имена (и маски), которые они придумывали для своей писательской карьеры. У многих писателей есть псевдонимы и, конечно же, таких авторов гораздо больше, чем тех, о которых будет рассказано ниже. Я намеренно обхожу вниманием многих из наиболее очевидных. Если вы читаете эту статью, то велика вероятность, что вы уже знаете подобные истории о Жорж Санд и Джордж Элиот , о Льюисе Кэрролле и О. Генри . Вместо этого я подобрала несколько замечательных историй о легендарных литературных псевдонимах, которые вы, возможно, еще не слышали.

1. Джеймс Солтер (James Salter) , настоящее имя – Джеймс Горовиц (James Horowitz)

Известно, что во время Корейской войны Джеймс Солтер летал на истребителях. В 1956 году он опубликовал свой первый роман The Hunters («Охотники»), основанный на его собственном опыте и на дневнике, который он вел в течение всего того времени, которое провел в воздухе. Когда роман был опубликован в еженедельнике Collier's (в виде серии), Солтер еще служил в ВВС, в части, дислоцированной в Германии. Вот что писал об этом Ник Паумгартен (американский журналист – здесь и далее прим. пер.) в кратком биографическом очерке о Джеймсе Солтере в журнале The New Yorker в 2013 году:

Однажды вечером пилот по имени Мэтсон, еще один ветеран войны в Корее, спросил у Солтера, листая журнал Collier's: «Послушай, а ты читал эту вещь? Это про события в Корее?» Солтер изобразил удивление, чтобы не привлекать к себе внимания. Мнение Мэттсона о романе интересовало его меньше, чем то обстоятельство, что его имя могут как-то связать с этим произведением. «Дай мне почитать, когда закончишь», – сказал он.

Имя автора не вызвало бы у Мэтсона подозрений. Солтера звали Джеймс Горовиц. Чтобы скрыть свою личность от коллег и начальства, при написании «Охотников» в качестве псевдонима он выбрал себе имя Джеймс Солтер. «К писателям относились с презрением», – объяснил он.

«Это было просто одно из имен из того длинного списка, который я составил», – рассказывал он Паумгартену. Был еще Джон Иден. «Некоторые из них были довольно странные. Я подумал, что не надо увлекаться и остановиться на каком-нибудь простом имени, чтобы оно не привлекало к себе много внимания. Именно так я его и выбрал. Это был случайный и, как мне кажется, не самый плохой выбор».

Но, в конце концов, псевдоним стал чем-то большим, чем случайный выбор – он стал способом избежать ярлыка писателя. Он переехал в Нью-Йорк. Он начал свою жизнь как писатель. «Теперь он был Солтером, а не Горовицем», – пишет Паумгартен.

То, что возникло как ring name (боксерское прозвище), как он его называл, стало новой личностью. «Естественно, я хотел дистанцироваться от своего прошлого. Я жил жизнью Горовица и, параллельно, жизнью Солтера, и собирался полностью переключаться с одного на другого. Я не видел в этом никаких проблем. А вот моя мать видела», – рассказывал он мне. Он также рассказал, что не хотел, чтобы о нем думали как об еще одном еврейском писателе из Нью-Йорка – их и так хватало. Горовиц оставался неузнанным в течение многих лет. Когда в 1990 году журнал Time раскрыл его настоящее имя, он расстроился. «Это было для него равносильно разоблачению», – сказал Питер Маттиссен , его давний друг.

В университете мы с Солтером посещали один курс. Вне занятий я наблюдал, как два моих еврейских однокурсника жарко спорили (в конце концов одному из них пришлось покинуть вечеринку) о том, было ли это приемлемо или даже правильно с точки зрения морали, что Солтер изменил имя, чтобы скрыть свое еврейство. «Он был вынужден сделать это», – сказал один из них. «Это было предательство», – сказал другой.

В журнале Jewish Review of Books («Еврейский обзор книг») Рич Коэн писал:

Солтер обращается ко всем тем, кто вступил в брак с представителями другой национальности и присоединился к клубу, став членом привилегированной Лиги плюща, к тем, кто, затерявшись где-то в Саг-Харборе и Хилтон-Хед, потратил годы, пытаясь сбросить эти оковы, как делал Гарри Гудини, урожденный Эрик Вайс, сбрасывая перед толпами наручники и кандалы. Между самыми изящными строками Солтера я до сих пор слышу пронзительный крик Горовица. Солтер страдал от болезни, диагностированной первопроходцами-сионистами, для которых еврейский народ был спасением (а если бы Горовиц летал на истребителе не над рекой Ялу, а над Синаем?). Проще говоря, Солтер верил тому, что ему говорили в военной академии Вест-Пойнт – о мире и о нем самом. Он усвоил это, затем сформировал себя в рамках этой концепции. Оставаясь Горовицем, он не смог бы стать великим летчиком или великим американским писателем.

Я надеюсь, что это не так, по крайней мере, мы знаем, что это больше не так. В любом случае, он, безусловно, стал великим американским писателем.

2. Тони Моррисон (Toni Morrison) , урожденная Хлоя Арделия Уоффорд (Chloe Ardelia Wofford)

Должна признать, что я понятия не имела, что Тони Моррисон – это псевдоним, но это так. Тони – производное от имени Антония, которое она взяла в 12 лет, после обращения в католичество. Вскоре это стало ее прозвищем. Моррисон был ее первым мужем – они поженились в 1958 году и развелись в 1964-м. В биографическом очерке о писательнице, опубликованном в журнале The New Yorker в 2012 году, Борис Кашка (Boris Kachka) пишет: «По сей день она глубоко сожалеет, что поставила это имя, теперь уже всемирно известное, на своем первом романе "Самые синие глаза", опубликованном в 1970 году».

«Разве это было не глупо? – говорит она. – У меня ощущение, что я все испортила!» Она, придумавшая незабываемые имена (Сула, Возлюбленная, Пилат, Молочник, Первое послание Коринфянам и Фрэнк Мани – ветеран войны в Корее, герой ее нового романа), – не хозяйка своему собственному имени. «О Боже! Оно звучит как будто я какой-то подросток, что это за имя?» Она хрипло смеется, театрально цыкает зубом. И начинает откровенничать: «Хлоя – это совсем другое. Это греческое имя. Люди, которые называют меня Хлоей, знают меня лучше всех. Хлоя пишет книги». Тони Моррисон гастролирует, дает интервью, заботится о «творческом наследии и все такое». Ей, выпускнице театральной студии, достаточно легко удается поддерживать имидж, при этом сохраняя дистанцию и помня, что на самом деле это не она. «Я до сих пор не могу привыкнуть быть Тони Моррисон».

«В некотором смысле у меня раздвоение личности, – сказала она в интервью для The Guardian в том же году. – Меня зовут Хлоя. А все остальное… это совсем другой человек».

3. Пабло Неруда (Pablo Neruda) , имя, данное при рождении – Рика́рдо Элиэ́сер Нефтали́ Ре́йес Басоа́льто (Ricardo Eliécer Neftalí Reyes Basoalto)

Пабло Неруда сменил имя, чтобы не навлечь позор на всю свою семью, или просто для того, чтобы отец отстал от него. Его первые публикации выходили под его собственным именем, но как только он начал серьезно относиться к своей литературной деятельности, он стал Пабло Неруда. «Я не помню», – сказал однажды Неруда, когда его спросили, почему он выбрал этот псевдоним.

Мне было всего тринадцать или четырнадцать лет. Помню, что отца очень беспокоило то, что я хочу писать. Он считал, имея при этом самые благие намерения, что писательство разрушит семью и меня самого и, самое главное, сделает мою жизнь совершенно бесполезной. У него были свои причины так думать, причины, которые не давили на меня тяжким грузом. Одной из первых оборонительных мер, которые я предпринял, было изменение имени.

Многие предположили, что он выбрал это имя как дань уважения чешскому поэту Яну Неруде , на что чилиец пожимает плечами:

Я читал один его рассказ. Я никогда не читал его стихов, но у него есть книга под названием «Малостранские повести» , в которой рассказывается о простых людях, живущих в окрестностях Праги. Возможно, мое новое имя пришло оттуда. Как я уже говорил, все это спрятано в моей памяти так глубоко, что я уже и не помню. Тем не менее, чехи считают меня одним из них, частью своего народа, и у меня с ними сложились очень дружеские отношения.

Значит, это возможно?

4. Джон Ле Карре (John le Carré) , настоящее имя Дэвид Джон Мур Корнуэлл (David John Moore Cornwell)

Вероятно, среди всех писателей из этого списка Джон Ле Карре имел самую вескую причину взять себе псевдоним: агенты контрразведки не могут использовать свои собственные имена при публикации книг. Это же очевидно! Он написал свой первый роман «Звонок покойнику» будучи агентом МИ-5, но опубликовал его только тогда, когда перешел на службу в МИ-6. Ле Карре объяснил это так:

Я был тем, кого вежливо называют «военнослужащий за границей». Я пришел к своим работодателям и рассказал им, что написал свой первый роман. Они прочитали его и сказали, что у них нет возражений, но добавили, что даже если бы роман был о бабочках, мне все равно пришлось бы взять псевдоним. Тогда я обратился к своему издателю Виктору Голланцу, поляку по происхождению, и тот сказал: «Мой вам совет, старина, выберите парочку хороших англосаксонских слов. Какое-нибудь короткое имя». Он предложил что-то вроде Чанка Смита. Из вежливости я пообещал стать Чанком Смитом. И тут память подводит меня, а воображение берет верх. Меня столько раз спрашивали, почему я выбрал такое нелепое имя, что мне пришлось призвать на помощь свою писательскую фантазию. Я рассказывал, что ехал на верхнем ярусе автобуса по мосту Баттерси и увидел внизу швейное ателье. Довольно забавно, что это было именно швейное ателье, ведь я был одержим покупкой одежды, когда собирался стать дипломатом в Бонне. И оно называлась как-то похоже на le Carré. На протяжении многих лет всех устраивала эта история. Но с годами ложь надоедает. Сейчас я испытываю непреодолимое влечение к правде. А правда заключается в том, что я не знаю.

Позволим секретному агенту не открывать свои карты. По крайней мере, он не выбрал псевдоним Чанк Смит.

5. Флэнн О'Брайен (Flann O’Brien) , настоящее имя – Брайен О'Нолан (Brian O’Nolan)

Наверное, Флэнн О'Брайен – это самый известный псевдоним О'Нолана, но он не единственный. Под этим псевдонимом О'Нолан издал романы «О водоплавающих» и «Третий полицейский» , а для ирландской газеты The Irish Times он писал под именем Майлз на Гапалинь (Myles na gCopaleen). В предисловии к сборнику его романов (The Complete Novels of Flann O’Brien) Кит Донохью пишет:

Майлз представлял собой нечто среднее между типичным ирландским комиком и ярым критиком шаблонного языка и мышления, бюрократии, лживости и других недостатков общества. Однако для интеллигенции Дублина и завсегдатаев пабов Майлз был вполне реальным человеком. Он был тем самым парнем, сидящим в углу за пинтой пива, в шляпе, надвинутой на глаза, человеком, известным под именем Брайен О'Нолан. Время от времени все эти трое встречались в Cruiskeen Lawn (юмористическая колонка в газете The Irish Times). Например, такая встреча состоялась после повторной публикации романа «О водоплавающих». Майлз говорит, имитируя сильный ирландский акцент:

Ходят слухи, что Флэнн О'Брайен и я – это один и тот же человек. И у меня есть свои идеи на этот счет. Люди говорят, что у меня много масок, и я печатаюсь в разных изданиях под разными именами, но ни одна живая душа не сможет подтвердить под присягой, что это написал именно я. Или не я.

Но зачем вообще были нужны псевдонимы? Во-первых, как отмечает Донохью, О'Брайен был очень скрытным. Во-вторых, несколько псевдонимов давали ему возможность общаться с самим собой на общественных форумах (на самом деле, он начал делать это еще в колледже, с совершенно другим набором псевдонимов). Наконец, О'Нолан был сотрудником государственной гражданской службы Ирландии и в связи с этим не имел права размещать в официальных источниках информации какие-либо свои политические высказывания, подписываясь собственным именем (то есть, фактически, любое литературное произведение). Он смог обойти это препятствие, как и много других.

6. Доктор Сьюз (Dr. Seuss) , настоящее имя – Теодор Сьюз Гейзель (Theodor Seuss Geisel)

Все знают, что Доктор Сьюз – это псевдоним, это и так понятно, но не все знают, откуда он взялся (по крайней мере, я не знала, пока не взялась за этот список). Сейчас я расскажу вам. Причиной, которая заставила его взять псевдоним, была выпивка. Дело было так. Писателя вместе с друзьями застукали за распитием джина в их комнате в Дартмутском колледже. В наше время этот инцидент вряд ли бы удостоили вниманием, но тогда шел 1925 год, и «сухой закон» был в самом разгаре. Он потерял свою подработку в редакции юмористической газетенки «Светильник Джека», «но что любопытно, в следующих номерах газеты продолжали появляться рисунки, выполненные в его манере. Они были подписаны псевдонимами, в которых наблюдательный читатель мог распознать косвенные исторические ссылки: Лютер Бёрбанк (американский селекционер, садовод), Томас Мотт Осборне (американский реформатор тюрем и промышленник), Данте Габриель Россетти , Луи Пастер . Среди этих имен был также и «Сьюз», – пишет Джессика Контрера в газете The Washington Post.

Но что более важно, его псевдоним произносят неправильно. Нужно говорить не Сьюз, а Сойс! То есть, видимо, на немецкий манер. Александр Льян, его приятель по Дартмутскому колледжу, с которым они потом вместе работали в газете «Светильник Джека», позднее запечатлел эту ошибочную интерпретацию в четверостишии, написанном по этому случаю:

You’re wrong as the deuce
And you shouldn’t rejoice
If you’re calling him Seuss.
He pronounces it Soice.

(Рифмы, построенные на игре слов: deuce – Seuss, rejoice – Soice)

Вы ошибаетесь, черт возьми!
И не стоит радоваться,
Когда вы называете его Сьюз.
Он называет себя Сойс.

Сойс… Нужно время, чтобы привыкнуть к этому.

7. Джеймс Типтри-младший (James Tiptree Jr.) , настоящее имя – Алиса Шелдон (Alice Sheldon)

Всем хорошо известно, что это псевдоним, но мне нравится сама история: однажды в супермаркете аналитик контрразведки и экспериментальный психолог Алиса Шелдон увидела банку мармелада Tiptree и решила, просто ради забавы, использовать это имя для нескольких своих научно-фантастических рассказов, над которыми работала. Вскоре она стала знаменитостью и культовым героем, несмотря на то, что сохраняла анонимность, скрываясь за псевдонимом (вся корреспонденция отправлялась на абонентский почтовый ящик в Вирджинии). Некоторые фанаты считали, что Типтри – это не кто иной, как Джером Д. Сэлинджер . Другие думали, что это Генри Киссинджер . Третьи полагали, что это женщина.

В предисловии к сборнику рассказов Типтри Warm Worlds and Otherwise («Теплые миры и другие»), вышедшему в 1975 году, Роберт Силверберг писал: «Было высказано предположение, что Типтри – это женщина, версия, которую я нахожу абсурдной, потому что в авторском стиле Типтри я вижу определенно мужские черты. Я не думаю, что романы Джейн Остин могли бы быть написаны мужчиной, так же, как и рассказы Эрнеста Хемингуэя – женщиной, и точно также я считаю, что автор рассказов Джеймс Типтри – это мужчина». Ха-ха, можно подумать, но Шелдон был писателем верхнего эшелона и писал под мужским именем. Представляя читателям избранную переписку Типтри с Джоанной Расс , Николь Нихан писала:

От имени Типтри Элис Шелдон обменивалась живыми и задушевными письмами с некоторыми из самых знаменитых авторов «спекулятивной фантастики». Со временем Джеймс Типтри-младший начал жить своей собственной жизнью, поддерживая длительные отношения. Тогда как автор рассказов Типтри был знаменит умением выдавать короткими очередями тщательно проработанную прозу, в переписке Типтри представлялся экспансивным и общительным человеком, комиком, дающим представления со сверхъестественной удалью. Располагающий к себе и очаровательно самокритичный партнер по переписке, Типтри мог быть сочувствующим слушателем и наставником, или наоборот, ярым советчиком, часто изображая из себя сморщенного старого мудреца и называя себя «дядюшка Тип». К тому же, с женщинами он нахально флиртовал.

Настоящее имя Шелдон вскрылось в 1976 году, после того, как, по словам биографа Дэйва Ицкоффа, «в своем письме от имени Типтри она проговорилась редактору фанатского журнала Джеффри Д. Смиту, что мать Типтри, уже известная преданным читателям как исследовательница Африки, умерла». Все, что потребовалось Смиту, чтобы найти ее, это немного покопаться в некрологах. Он написал в ответ: «Очень быстро распространяются слухи, что твое настоящее имя – Алиса (Элис) Шелдон. Она ответила: «Ага. Алиса Шелдон. Пять футов 8 дюймов, 61 год, смутно видны остатки былой красоты, деланно улыбается, случаются всплески активности».

8. Энн Райс (Anne Rice) , урожденная Говард Аллен Фрэнсис О'Брайен (Howard Allen Frances O’Brien)

У Энн Райс есть еще два известных псевдонима – Э. Н. Рокелор (A. N. Roquelaure) и Энн Рэмплинг (Anne Rampling). В основном, так она подписывает свои эротические произведения. «Лично мне псевдоним был нужен для того, чтобы я могла чувствовать себя абсолютно свободной, когда буду писать самый лучший и самый волнующий эротический роман, – писала она. – Ключевую роль играла достоверность. Никаких полумер. Кроме того, мне не хотелось, чтобы о книгах узнал мой отец. Что касается значения имени Э. Н. Рокелор, то был такой француз Антуан де Рокелор, который в 19 веке или даже раньше ввел в моду определенный фасон плаща. Я выбрала имя А. Н. Рокелор, потому что это означает "Энн в плаще"». Умно! Но известно ли вам, что Энн Райс – это тоже не настоящее имя? На самом деле, сначала ее звали Говард. Да, именно так – Говард. «Имя, данное мне при рождении – Говард Аллен, потому что, по-видимому, моя мать считала хорошей идеей так назвать меня, – сказала Райс. – Моего отца звали Говард, и она захотела назвать меня в честь Говарда, решив, что это будет очень интересно. Она была немного богемной, немного сумасшедшей, немного гением и великим учителем. И ей в голову пришла идея, что если женщину назвать Говардом, это даст ей отличное преимущество в жизни. Райс не согласилась, и в свой первый день в школе сказала учителям, что ее зовут Энн, и в 1947 году изменила имя официально. В 1961 году она вышла замуж за Стэна Райса и взяла его фамилию. Поэтому я бы не стала назвать «Энн Райс» псевдонимом, скорее, это имя, получившееся естественным путем.

9. белл хукс (bell hooks) , урожденная Глория Джин Уоткинс (Gloria Jean Watkins)

В 1978 году, при публикации своей первой книги стихов, Глория Джин Уоткинс взяла имя своей прабабушки по материнской линии, Белл Блэр Хукс. Между тем, ее псевдоним не Белл Хукс, а белл хукс. На вопрос, почему она пишет свое имя строчными буквами, хукс сказала:

Когда в конце 60-х, начале 70-х годов феминистское движение достигло своего апогея, общество отдалилось от идеи ценности отдельной личности. Ведь как было? Давайте обсуждать только те вопросы, которые касаются дела, а люди не так важны. Это был хитроумный ход, но так думали многие феминистки. Многие из нас взяли имена своих предков по женской линии, чтобы почтить их память и развеять представление о том, что мы являемся уникальными, исключительными женщинами. Этим мы хотели подчеркнуть, что на самом деле мы всего лишь «продукт» тех женщин, которые были до нас.

«Основной упор делался на идею отторжения, – рассказывала она в интервью журналу Tricycle в 1992 году, – имя "белл хукс" было для меня способом дистанцироваться от личности, за которую я больше всего цеплялась, а именно от Глории Уоткинс, и создать другое "я". Действительно, оно примерно похоже на одно из тех имен, которые дают при обряде посвящения в мусульманской, буддийской и католической традициях». Но в ее «реальной» жизни все знают ее как Глорию. «Я живу в городке с населением 12 тысяч человек, и большинство из них понятия не имеет о том, кто такая белл хукс, и кто-нибудь обязательно спросит: «Белл хукс – это что, человек?» – рассказала она газете New York Times в 2015 году. «Я веду скромный образ жизни, и в том, чтобы носить имя, данное мне при рождении – Глория Джин, народное имя сельских жителей Аппалачи – есть один плюс: как правило, в повседневной жизни я не разгуливаю в образе белл хукс. Я живу обычной жизнью Глории Джин».

10. Юкио Мисима (Yukio Mishima) , настоящее имя – Кимитакэ Хираока (Kimitake Hiraoka)

Мисима всегда был романтиком, поэтому неудивительно, что его псевдоним появился благодаря живописной поездке на поезде. Он поехал в Шузенджи встретиться с редакторами литературного журнала Bungei Bunka, после того как его учителя отправили им одну из его повестей Forest in Full Bloom («Лес в полном цвету»). Редакторы выразили желание опубликовать ее, и в 1944 году повесть вышла в виде книги, на которой стояло имя Юкио Мисима. Его биографы Наоки Иносе и Хироаки Сато объяснили это так:

Чтобы добраться из Токио до Шузенджи, надо сначала сесть на поезд на линии Токайдо и доехать до Мисимы, а потом пересесть на местную линию и поехать на юг. Так что имена Мисима и Юки («ехать» или «следовать в») придумались сами собой. «Юки» также означает «снег», и это тоже было кстати, потому что из окна поезда можно было любоваться на гору Фудзияма, возвышавшуюся на северо-западе, вершину которой всегда украшает снег. Суффикс «о» в имени Юкио – это распространенный суффикс для мужских имен.

Биографы также отмечают, что японские писатели и поэты часто использовали псевдонимы, и что учитывая тот факт, что его отец «пообещал не допустить, чтобы его сын баловался литературой, вернувшись в семью, то псевдоним, вероятно, избавил Мисиму от некоторого беспокойства».

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ