9 августа 2018 г., 17:11
3K
The New York Times: Женщина, которая создала монстра
Мэри Шелли, 1840 г. Национальная портретная галерея, Лондон.
Автор: Диниция Смит
О жизни написано более двадцати биографий, включая написанную в 1951 году биографию и биографию , написанную в 2001 году. Последняя считается наиболее исчерпывающей, поскольку у Сеймур был доступ к ранее неопубликованным документам. Существует даже энциклопедия Мэри Шелли. Побег Мэри с , который на тот момент был уже женат и имел ребенка; ее роль в состязании страшных историй, устроенном в один дождливый день на Женевском озере – жизнь Мэри до сих пор полна неоспоримой притягательности. В том состязании Мэри, конечно же, выиграла у обоих знаменитых поэтов. Так родился Франкенштейн или современный Прометей – история об отчаянно одиноком монстре, желающем отомстить своему создателю. Существо обещает убить всех, кого любит его создатель, включая его невесту, и исполняет свое обещание в первую брачную ночь.
В честь двухсотлетия Франкенштейна выходит в свет «В поисках Мэри Шелли» – еще одна биография, написанная британской поэтессой Фионой Сэмпсон. Сэмпсон пишет, что предыдущие биографы Мэри изображали ее «не более чем ярким пятнышком, перемещающимся из одного места в другое», поэтому ее задача «приблизить Мэри к нам».
Именно поэтому Сэмпсон написала свою книгу в настоящем времени. Как и другие биографы, она видит бурную жизнь Мэри как часть раннего феминизма в контексте романтического движения, которое закончилось с приходом консервативной викторианской эпохи с ее тщательным представлением домашнего счастья. Иногда ее книга читается скорее как учебник истории, чем биография. На самых драматичных моментах Сэмпсон отвлекается на дополнительную информацию, иногда интересную, а иногда раздражающую.
Фиона Сэмпсон «В поисках Мэри Шелли». 304 стр. Pegasus Books
Мать Мэри, философ и феминистка , умерла из-за того, что грязные руки принимавшего роды доктора занесли в нее инфекцию. Эта ужасающая история была забыта из-за происшествия в соседнем доме и возобновления «Закона о чужаках» (регулирующего поток беженцев, открывшийся после Французской революции). Позже Сэмпсон описывает популярность занавесок в раннем XIX веке и появление «промышленного листового проката». Отсылая к дождливой погоде в ночь состязания в страшных историях, она отмечает, что «европейский климат охлаждается с середины XIV века». (Однажды она по ошибке называет единокровную сестру Байрона его сводной сестрой.) Но даже самые большие отступления Сэмпсон от текста не лишают притягательности чтения об этой жизни, полной романтичности и трагичности.
Перси Шелли умер в 1822 году. Мэри пробыла его вдовой дольше, чем была его женой. Сэмпсон пишет, что она бережно хранила память о нем, но иногда подвергалась приступам депрессии. Мэри обожала своего единственного выжившего сына, флегматичного Перси Флоренса, которого больше интересовали корабли, чем поэзия. Мэри редактировала сборники стихов Шелли и написала еще шесть произведений, пользовавшихся средним успехом. Отец Шелли, сэр Тимоти, выплачивал ей небольшое жалование и угрожал лишить его, если Мэри, которую он всегда недолюбливал, опубликует стихи или биографию его сына. Поэтому Мэри писала художественную литературу для London Magazine.
Мэри была разочарована в любви, пишет Сэмпсон. Некоторые источники пишут, что ее привлекал симпатичный парень по имени , но из этой влюбленности, как и из других, ничего не вышло. Возможно, у нее были лесбийские отношения, она предлагала двум своим подругам сбежать вместе – решительно революционный шаг для того времени. Одна из этих подруг была трансвеститом и настаивала, чтобы ее называли мужским именем.
Мэри скончалась в 1851 году. Биография Сэмпсон лишь немного расширяет наш взгляд на нее как на страстно радикальную девушку, которая стоически переносила измены Шелли и смерть троих из четырех ее детей. «Она изменила облик художественной литературы, – заключает Сэмпсон. – И бросила вызов всем последующим поколениям, подняв в своем романе темы эмпирической науки и моральной философии. В лице высокомерного ученого Франкенштейна и его существа, словно пришедшего из кошмаров, она создала два страдающих архетипа». Эти слова отлично подходят к этой и любой другой биографии этой невероятной женщины.
– автор недавнего «Медового месяца», книги о браке Джордж Элиот с Джоном Уолтером Кроссом.
Комментарии 2
Показать все
Читайте также
-
-
-
27 января 2018 г.
3K
The Guardian: Франкенштейну — 200. Почему Мэри Шелли не получила свою минуту славы
-
17 декабря 2021 г.
4K
Итальянский ученый-электрик, который (возможно) способствовал появлению Франкенштейна
-
-
-
-
-
-
-
-
Ну, для поэта это простительно) Августа Ли, сестра Байрона, была родной Байрону лишь по отцу, формально она жила в другом месте и в смысле ощущений - была сводной.
Это не удивительно: Перси Шелли погиб на маленьком кораблике в бурю, и страсть к кораблям - была бессознательной связью с рано погибшим отцом, который обожал пускать по весенним ручьям бумажные кораблики, порою сделанные из его стихов, почти никому не нужных.
Если бы Мэри прочитала об этом, она бы рассмеялась от души.
Зачем создавать в очередной раз нелепые слухи? Их в семье Мэри и Перси и так было много.
Общаясь с Перси, внимая заветам матери, которые её муж воспринял больше неё самой, Мэри может и мыслила иногда о некой идеальной любви, для которой не было границ для пола, но эти идеи она мало понимала, и скорее ревновала к ним Перси, для которого и дружба с любовью порой теряли границы в той же мере что и границы пола, но там не было телесной темы секса, только чистый воздух любви, а для рассудочной Мэри он был весьма смутен.
Подруга была трансвеститом? Когда самодельные "биографы" перестанут заниматься хе..ей? В то время были популярны многие литературные произведения и веяния, как например поэмы Байрона или Шелли, где женщина порой была в мужской одежде, и её имя "плавало" от мужского к женскому.
Тут некий бунт и вызов.
Скоро порывы ложного феминизма отпугнут от самого феминизма многих людей, думающих и чувствующих.
Не было в Мэри ничего крайне радикального. И "измен", которые она "стойко" переносила, тоже не было, а было то непонятное для неё чувство, которое Перси питал не только к женщинам, но и вообще к человечеству и стихиям природы.