Почему сейчас так трудно читать книги? Объясняет нейробиолог

Автор: Констанция Грейди

Во время пандемии я довольно часто слышу фразу «я больше не могу читать». В основном потому, что я веду колонку с рекомендациями, где подбираю для людей книги в соответствии с их настроением. Большинство людей сейчас «напуганные, злые и грустные», что мешает им сфокусироваться на чём-либо, включая чтение книг.

Для тех, кто привык успокаивать нервы любимым романом, отсутствие возможности читать – настоящая потеря. Конечно, не такая большая, если сравнивать с той трагедией, которая нависла над нами, но всё же потеря. Я решила узнать больше о том, почему состояние постоянной тревоги, в котором многие сейчас находятся, лишает нас способности читать книги.

Я позвонила Оливеру Дж. Робинсону, нейробиологу и психологу Института когнитивных нейронаук Университетского колледжа Лондона. Робинсон изучает неврологию тревожности и депрессии, и он согласился рассказать мне о влиянии тревожности на работу нашего мозга. Мы поговорили о разнице между страхом и тревогой, о том, почему нам так неприятна неопределённость и почему пандемию коронавируса можно считать вершиной неопределённости.

В тексте были сделаны минимальные правки для более полного и подробного изложения.

Констанция Грейди: Как показал мой опыт, многие люди сталкиваются с трудностями, когда читают или занимаются другим хобби, требующим концентрации, и, кажется, этот «блок» связан с уровнем тревожности людей на фоне пандемии. Так как тревога влияет на устойчивость внимания?

Оливер Дж. Робинсон: Честно говоря, точный ответ я дать не смогу. Да и не я один. Те, кто утверждают, что что-либо знают наверняка, на самом деле лукавят. Но есть некоторые общие факты о тревожности, которые можно упомянуть.

Во-первых, это естественное состояние, которое мы испытываем время от времени. Оно имеет адаптивный характер, то есть, как правило, в большинстве случаев это полезная реакция, которая позволяет защититься от вредных воздействий или их избежать. Классический пример: вы возвращаетесь домой по темноте. В вас нарастает тревога, вы напряжены. Это значит, что вы непременно заметите тень бандита, мелькнувшую за углом, даже если на деле окажется, что это было дерево. Это неплохо помогает, ведь если бы это был бандит, вы были бы готовы убежать и наверняка бы спаслись. Все чувствуют это [беспокойство] время от времени, в особенности сейчас, ведь это естественная приспособленческая реакция.

Есть также патологическая тревожность. Можно уйти в дебри, пытаясь выяснить, что означает термин «патологический», но в целом это состояние, когда ты неспособен делать то, что обычно делаешь, так часто, как тебе бы хотелось. Пожалуй, лучше всего это описывает ситуация, когда человек замечает, что из-за тревожности не может сконцентрироваться, не может нормально спать и так далее. Тогда это состояние перестаёт быть чем-то адаптивным, естественным и полезным и перерастает в патологическое.

Но существуют не только эти две крайности. Всегда есть полутона. Это всё, конечно, эвристика, но если вы идёте домой по темноте и ощущаете беспокойство, рано или поздно оно должно рассеяться. Но если вы ощущаете беспокойство и продолжаете ощущать его по возвращении домой и в течение следующей недели – это уже не приносит пользы. Именно тогда вы можете считать это патологией. Но вообще тревога – это нормальная, полезная приспособленческая реакция.

К.Г.: Есть какое-то универсальное определение тревожности, которое мы можем использовать?

О.Р.: Рабочие определения лучше всего формулируют те, кто изучают животных, потому что там можно контролировать среду, и тревожность, на мой взгляд, они определили очень удачно – через сравнение страха и тревоги, которые являются ответными реакциями на негативные воздействия.

Страх связан с чем-то предсказуемым, что можно понять. Вы знаете, на что он направлен, знаете, когда что-то страшное начнётся и когда закончится. Страх содержателен. Если я боюсь пауков и вижу паука перед собой, я это осознаю, мне это не нравится, это пугает меня. Затем кто-то накрывает его стаканом и уносит из комнаты, и теперь я знаю, что его больше нет, и больше не боюсь. Это страх.

Тревога предполагает неопределённость. Здесь нет начала и конца. Ты не можешь это увидеть. Оно не имеет пространственно-временного содержания. Если бы я страдал арахнофобией, и вы бы привели меня в комнату, сказав «где-то в этой комнате есть паук», я начал бы беспокоиться. Я не могу увидеть паука, но я знаю, что он здесь.

Как следует из этих определений, полученных благодаря экспериментам с животными и электрическими токами, тревога связана с неопределённостью. Если вы не можете что-то увидеть, вы не знаете, когда этот процесс закончится, не владеете информацией об этом и просто демонстрируете продолжительную реакцию.

С точки зрения нейробиологии, за страх и тревогу отвечают разные связи внутри мозга. С ними, в свою очередь, связаны различные синоптические передачи, и вы можете выборочно изменить ту или иную. Но если вы измените реакцию страха у животного, не факт, что вам удастся избавиться от реакции тревоги и наоборот. Опять же, здесь есть свои нюансы, и всё это грубая эвристика.

Так в чём заключается суть тревоги? Тот факт, что у неё нет конца, означает, что это продолжительное ощущение. В случае с пауком страх приходит и уходит. Тревога же не имеет таких рамок. Многие попытки избавиться от тревожности или избежать её сводятся к попыткам разрешить эту неопределённость.

К.Г.: К чему как раз можно отнести неопределённость пандемии, верно?

О.Р.: Пандемия, в условиях которой мы находимся, самое неопределённое явление, какое только может быть. Вы не знаете, когда она закончится, заболеете вы или нет. По факту, вы даже не знаете, что она из себя представляет. Внезапно всё, что вас окружает, стало опасным. Дверные ручки опасны. Люди опасны. Сплошная неопределённость.

А ещё это невозможно контролировать. Я не могу предугадать, подбежит ко мне человек с другой стороны улицы или нет.

Но что я могу делать, так это искать информацию. Я могу зайти в интернет, открыть Твиттер, могу всё время искать ответы, пытаясь избавиться от неопределённости.

Проблема в том, что вам не удастся избавиться от неё полностью. Не будет такого, что завтра кто-то вдруг скажет: «Я знаю, как победить коронавирус. Вот вакцина». Мы пытаемся избавиться от неопределённости, от которой невозможно избавиться.

В конце концов тревожность только усиливается. Вы пытаетесь найти ответ, не можете найти его, потом слышите то одну конспирологическую теорию, то другую. Всё становится хуже, и хуже, и хуже.

Так почему людям становится трудно сконцентрироваться? Частично это можно объяснить так: они пытаются избавиться от неопределённости, от которой невозможно избавиться.

К.Г.: Возможно, на этот вопрос нельзя ответить, но существует ли определённая область когнитивной функции, работа которой обычно нарушается из-за тревожности?

О.Р.: Если взглянуть на классические диагностические показатели, могут, например, возникать проблемы с кратковременной памятью. С концентрацией, которая, если говорить в общем, содержит всего понемногу: когнитивный контроль, способность к целенаправленной деятельности и так далее. Но проблема психических расстройств заключается в том, что у них не может быть одной причины. Сколько людей, столько диагнозов.

У кого-то могут возникать сложности с запоминанием, сложности с выполнением задач или проблемы с восприятием негативных явлений, в то время как другой человек чувствует себя совершенно иначе. Поэтому очень сложно сказать: «На эту конкретную функцию влияет тревожность».

Но есть и более общие вещи, как, например, оперативная память. Один из моих студентов работает над темой восприятия времени, то есть того, как быстро с нашей точки зрения движутся объекты. В своей докторской диссертации и множестве других исследований он писал, что тревога заставляет время двигаться быстрее.

Но здесь речь идёт о маленьком квадрате на экране и об определении разницы между двумя объектами за пять секунд. Если это масштабируется до ситуации: «Я попал в автомобильную аварию, и мне кажется, что всё происходит слишком быстро», – это уже логически выведенное умозаключение. Что любят делать психологи, но честные психологи делать не должны.

Это справедливо и для всех остальных когнитивных функций. Когда я говорю об оперативной памяти, я говорю не о ситуации «о, черт, где мои ключи». Я говорю об исследовании, где вы просите людей запомнить шесть разных чисел, семь разных чисел, восемь разных чисел. Это искусственно созданные условия.

Всё это осложняется и психическими заболеваниями в целом, будь то психоз, биполярное расстройство, тревога, которые на первый взгляд очень разные, но имеют сходные оттенки воздействия на широком когнитивном уровне. Они все оказывают как бы притупляющее воздействие.

Это может быть связано с психическим состоянием, но не обязательно. Здесь имеют место быть и другие сбивающие с толку факторы. Психическое здоровье связано также и с бедностью, и с социально-экономическим статусом, и с другими явлениями.

Так что сложно указать на определённую связь между тревожностью и нашими трудностями при выполнении того или иного действия. Тревожность одного человека отличается от тревожности другого. Но говоря в целом, работа многих функций немного ухудшается.

С другой стороны, некоторые функции наоборот улучшаются. Возвращаясь к мысли о том, что тревога – это приспособленческая реакция, надо сказать, что она развивает способность вычленять важную информацию. Когда вы ощущаете тревогу, возрастает вероятность заменить то самое движение за углом. А это нельзя назвать ухудшением. Это помогает. Всё потому, что тревожность адаптивна и направлена на избегание вредных воздействий.

Гораздо быстрее убежать или продумать своё перемещение, поэтому пространственная оперативная память человека улучшается, но вербальная оперативная память при этом может немного ухудшиться. Не знаю, почему так, но это работает как детские качели: вы либо лучше запоминаете места, но хуже запоминаете случайные наборы цифр, либо наоборот. Но я совру, если скажу, что в этом и есть вся суть тревожности и именно поэтому люди испытывают трудности с концентрацией внимания. Так что извините!

К.Г.: Нет, в этом есть смысл, спасибо вам! Хоть здесь и чуть больше пятисот слов.

О.Р.: Идея определённости/неопределённости, я думаю, самая основная. В двух словах: избавиться от неопределённости в это неопределённое время невозможно. Здесь изначально заложен ген тревожности.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ