Рецензии на книги — Натан Эйдельман

Читая серьезный труд по истории первобытной культуры, я столкнулась с чудовищными пробелами в своем образовании. О том, что кроманьонец не произошел от неандертальца, как настойчиво учат в школах - это я знала. А вот что такое Ориньяк и чем он отличается от Мустье, Солютре, Граве, Перигора, Мадлена и прочих культур - с этим уже сложнее. С историей антропологии оказалось совсем глухо. Так что считаю, что мне повезло обнаружить эту научно-популярную книгу, пусть древних советских времен, но зато в аудиоварианте. Самое главное, что можно о ней сказать - это история открытий. Если не брать ту часть, где долго и нудно рассказывается о Дарвине, и ту, где автор ведет какие-то мутные разговоры непонятно о чем в советской науке, то всё остальное очень увлекательно расскажет нам, как на протяжении…

Перечитала - как всегда с восхищением и трепетом - "Прекрасен наш союз...". Помню каждую главу - и каждый раз не могу оторваться от чтения. И ловлю себя на том, что перечитывая в разный период своей жизни, вижу всё больше и больше глубины и мудрости в строках этой книги... (Впрочем, ничего нового я на эту тему не сказала. Просто заново резанул сам факт того, что и у меня за плечами большой промежуток времени, - понимать стала больше, в том числе и ту тоску по уходящему времени, которая сквозит в воспоминаниях лицеистов, а также их желание оставить в памяти потомков как можно больше фактов, описаний, выводов, размышлений своего поколения.) Для меня история лицейской дружбы пушкинского класса - лучший гимн Дружбе. Я люблю об этом рассказывать ребятам. В этом году, думаю, эти рассказы…

Вообще-то я люблю историю, в особенности эпоху дворцовых переворотов, но над этой книгой пришлось хорошенько поскучать. Восемнадцатый век в исполнении Эйдельмана оказался на редкость унылым, сумбурным и неинтересным. А ведь эта книга есть в списке школьного чтения. Что ж, мне искренне жаль школьников, которым пытаются привить любовь к истории с помощью подобных книг. Все, что они могут из нее вынести, это то, что история - наука очень нудная, а за весь восемнадцатый век в России только и случилось, что Екатерина II. Она и с мужем расправилась, и с Пугаевым, и вообще тетка была боевая. Хотела все внуку оставить, но упс! - не получилось. Впрочем, все равно все досталось внуку года через четыре. Хотя нет, вначале был Петр I и арап Ганнибал, тот, который прадед Пушкина, а уже потом Екатерина…

"Все переплетено и все, оказывается, чрезвычайно близко... Эта связь, этот стык времени и есть моя тема" (Натан Эйдельман)

Первоклассный историк Натан Эйдельман, специализировавшийся на истории России XVIII—XIX веков, пишет изумительным стилем. Эйдельман опутывает в своем изложении исторические факты шелковой тканью литературного языка, слегка стилизованного под эпоху повествования, что позволяет нам легко окунуться в мир Карамзина.

«Последний летописец» - не академическая монография, а научно-популярное издание, посвященное Николаю Михайловичу Карамзину – писателю, общественному деятелю, реформатору русского языка, но в первую очередь – историку, «привратнику бессмертия». Автор беспристрастен, много внимания уделяет прорисовке эпохи, прекрасно наносит штрихи на портрет Карамзина и…

Я всегда рекомендую эту книгу своим школьникам. Книга о классе не совсем обычном: в нем учился Пушкин и другие русские поэты. Но самое необычное все-таки для современного школьника не то, что кто-то, им мало известный, сумел зарифмовать "хи-хи" и "стихи"...Поражает то, какой крепкой дружбой были связаны многие мальчишки - лицеисты. Конечно, в этом возрасте не обходилось без шуток, порой даже злых... но когда лицеисты выросли, они смогли сохранить духовную нить, связывающую их, - умных, солнечных, талантливых... " Святому братству верен я !" - пишет Пушкин. Один из девятиклассников на днях признался мне, что если бы его товарищ по школе сказал ему такие слова, то он бы подумал, что под " Святым Братством" подразумевается инквизиция... Как говорится, "без комментариев"...

Сколько циников в век Просвещенья. Юлий Ким «Граф Орлов»

Павел 1 получил репутацию душившего все мыслимые и немыслимые свободы дегенерата. А между тем простые солдаты его любили и как-то не очень обрадовались известию о его смерти. Не потому, что их служба при Павле стала значительно легче. Муштра и телесные наказания сохранялись по-прежнему, а кроме того была отменена введённая Потёмкиным удобная форма. А потому, что именно при Павле 1 солдат стали вовремя кормить. Были разрешены меховые жилеты на зиму. Возросло количество солдатских школ, и был организован первый военно-сиротский дом. А окончивших службу солдат обещали сделать однодворцами, вручив им по 15 десятин в Саратовской губернии и по 100 рублей на обзаведение. Разумеется, получить обещанное удалось немногим. Но хоть какая-то…

Первая (у меня) работа о декабристах, касающаяся участников не восстания на Сенатской площади 14 декабря, а – «муравьевского бунта», позже. Главный его вдохновитель – Сергей Муравьев-Апостол – главный герой книги. Вместе с ним братья Матвей и Ипполит, юный Михаил Бестужев-Рюмин, эпизодически Пестель – словом, южане, черниговцы.

Сергей оставил по себе впечатление человека благородного, мужественного и соответствующего фамилии: он не только противник жестоких наказаний солдат своего полка, но и поддержка для уже заключенных, отчаявшихся товарищей. Поднимая восстание, он и друг его Бестужев-Рюмин обращаются к христианскому учению, проповедуя, что в нем самом при должной трактовке заложено отрицание рабства и провозглашение милосердия и свободы. Выходя к виселице, Муравьев-Апостол именует…

«Не все хвали царей дела. – Что ж глупого произвела Великая Екатерина? – Сына!»

Вот такая жесткая эпиграмма была популярной в парижских салонах начала на рубеже веков – восемнадцатого и девятнадцатого. Думаю, она как нельзя лучше отображает причинно-следственные связи неудавшейся революции начала пушкинского века. Заговор 1801 г. стал локалитом в истории революций по-русски, так как в революцию он не перерос, можно сказать, что произошло количественное изменение (стало на одного человека меньше, им оказался русский царь), но никак не качественное, в чем, собственно, суть революции как таковой. Натан Эйдельман выбрал для своего исследования, которое, надобно сказать, представляет собой не только историческую, благодаря своей аналитической составляющей, но и литературную ценность, как…

"Старосолькая повесть". В основе повести сразу две переплетающиеся между собой истории: трагическая любовь Насти и жизнь учителя Вербова. Вторая довольно-таки скучна, хотя герой щедро наделен самыми симпатичными качествами. Не менее щедро туда вложена официозная идеология. Словно автор вдруг вытягивается во фрунт и ка-ак гаркнет: "Да здравствует Великая Октябрьская социалистическая революция!" "Позор буржуазным либералам-соглашателям!" или еще что-то в этом же роде. Первая история грешит чрезмерно затянутой завязкой и столь же затянутой развязкой. Сюжет незамысловат: юная девушка скромного происхождения и два ее ухажера, положительный Вербо-Денисович и отрицательный Жаркий. Положительный герой проявляет чудеса благородства, отрицательный строит козни. Повествование несколько оживилось,…

На книге персональный знак качества «Эйдельман». О чем на этот раз? Вот есть огромное-огромное пространство, растянувшееся от 1700 до 1799 гг. Кто-то, кстати, сказал, что славяне больше присутствуют в пространстве, чем во времени. Но это – не Эйдельман, другой «неведанный избранник». Поскольку времени оказалось достаточно для амбиций, интриг, преобразований, реформ, контрреформ, убийств, дворцовых переворотов, дворянских усадьб с их вольностями и дуэлями, разделов Польши с приобретением компактно проживающим еврейским населением; Северной войной в купе с нескончаемыми русско-турецкими, с Крымом, разумеется; Академии Наук, Ломоносова с его громоотводом (или это был Франклин ?), Суворова Александра Васильевича, двух императоров (ими список и исчерпан), удостоившиеся наименований «Великий…

Если бы мне случилось посмотреть фильм с таким главным героем, пожалуй, фыркала бы и язвила. Что сценарист себе позволяет, никакой ведь дуги характера, лажа какая-то. Вот на первом плане блестящий кавалергард, любимец великого князя Константина. Совершенно безбашенный персонаж, отлично вписался бы в авантюрный фильм в духе "Фанфана Тюльпана". То он принимает вызов на дуэль от великого князя, то прыгает с балкона по капризу красавицы. Но что это за перебивка кадра? Ревностный католик, без пяти минут иезуит - он точно из другого кино. Подвижническая жизнь в Париже, религиозные размышления - что-то из Тарковского? А ведь есть ещё вдумчивый собеседник социалиста Сен-Симона, бунтарь, декабрист! Нет, господа сценаристы, даже не пробуйте, этих троих вы в один сценарий не впишете. Хотя на самом…

Прекрасная, неторопливая книга. Читая её, отдыхаешь. Неспешно проплывают, проходят мимо деятели XVIII века: императоры и императрицы, царедворцы и фавориты, учёные и писатели, бунтари и путешественники... Много нового, любовь к деталям, бережное отношение к людям прошлого. Люблю такие книги.

Россия - удивительная страна! Ну в какой еще стране могли послать студента в научную экспедицию на край света, куда три года только добираться, а потом взять и бросить его там одного! Ученые мужи заявили, что с них хватит, они уже накушались Сибири выше крыши и никакой такой Камчатки они не желают; кароч, мы задолбались, иди сам ее описывай, а мы тут на печи полежим. Может, и не именно такими словами говорили академики, но факт остается фактом: Молодой студент (да-да, даже не выпускник) в полном одиночестве провел те исследования неизвестных еще науке тогда земель, на которые была отправлена целая экспедиция! И ведь исследовал! Крашенинников изъездил Камчатку вдоль и поперек, описал ее с головы до ног. Еще и знатный кусок Сибири успел осмотреть и записать, пока ожидал постройки корабля.

Н…

Прочитал эту книгу, наткнувшись на нее в предисловии Маркова к первому тому его "Эволюции человека". Марков неплохо отзывался о ней, книга небольшая и я решил быстренько ее прочитать. "Ищу предка" достаточна типична для советской научно-популярной литературы. Автор, попав в новую для себя область науки, пытается передать читателю весь полученный им поток знаний. Поэтому мыcль у него прыгает, часто забегает вперед. Но с задачей рассказать читателю историю поисков связующего звена между человеком и обезьяной, Эйдельман справился. Но на более чем три с плюсом книга не тянет.

Только божественный гений Пушкина мог задать такой жизнеутверждающий рефрен-предсказание: «… и в гроб сходя, благословил»! Что характерно? Оставляя статистику и «позитивную» - в научном, а не эмоциональном смысле – информацию, коей куча до небес в соответствующих источниках, отметим три особенности. Во-первых, это – Натан Яковлевич Эйдельман. А потому – личное клеймо, тавро – «халтура отсутствует, сэр!». Во-вторых, «Союз» - слепок жизни. Сколько счастливчиков, сколько неудачников, сколько – середнячков. Жизнь всё расставила, поутрясла. Биография каждого, без суеты и подробно настолько, насколько документами была обеспечена. Интересно, в «одноклассниках» они какую группу бы организовали? А, может, на фэйс бы ушли – язЫками владели – мама не горюй. В-третьих, жаль, что пока не пришло…

Школьная и университетская (филологи, учителя, журналисты) программа по литературе далеки от народа примерно так же, как декабристы. Это утверждение двусмысленно, поскольку я абсолютно не согласен с таковой оценкой декабристов какого-то политического деятеля, имя не помню точно. Истина, как обычно, где-то рядом. Декабристы - и есть народ. Пусть народ и разделен на классы: один пашет, другой в Монте-Карло в рулетку играет. Пусть и с разным уровнем образования: один неграмотен вообще, второй прошел три класса несмотря ни на что, третий учился 15 лет, но ничегошеньки не знает. Но народ говорит на одном языке (некоторые Оболенские и Голицыны, обучающиеся русскому на 20-м году жизни - не в счет). И народ живет в одном месте, хоть и очень большом.

Итак, Натан Эйдельман писал в том числе о…

Фильм "Асса" я посмотрел довольно поздно, где-то в середине 90-х. Представьте моё удивление, когда в книге, которую читал и представлял Говорухин/Крымов/Сван, я узнал только что прочитанную и сразу ставшей любимой книгу Эйдельмана. Не собираюсь проводить параллели с основным сюжетом фильма, их ещё надо постараться найти. Просто кто-то, кто не читал книгу, возможно, сразу поймёт, о чём идёт речь.

В предыдущие годы на уроках литературы в школе преподаватель своей настойчивостью внушил некоторую антипатию к произведениям, изданным во время шквала перестройки. Речь идёт, в основном, о том, что вначале публиковалось в каких-нибудь "толстых" журналах наподобие "Нового мира" и содержало в себе высшую правду о коллективизации, репрессиях и иных наших бедах, а также настойчивые советы, как…

В 18 веке жизнь простолюдина была однообразной, поэтому всё самое интересное (если так прилично говорить) было среди верхов. О значительнейших страстях этих самых верхов в России и пишет историк Натан Эйдельман. Книга описывает авантюры некоторых личностей 18 века, жизнь коих и отображает примерную обстановку тех лет. Иногда при чтении, честно, было скучновато. Но пару биографии могут хорошенько увлечь и заменить собою художественную книгу (не хуже триллеров!). Удручают же в этом плане выводы Эйдельмана, где он превозносит отдельные личности до уровня двигателей истории. Но да ладно, не шибко и мешает. Хотелось бы отметить уровень работы автора с бумажками в архивах - это что-то сильное. Натан Яковлевич использует самые разные источники и складывает нужную картину. А последняя глава,…

Россию часто ругают за отсутствие демократических прав и свобод, деспотизм верхов и пассивность низов. Хотя подобная система сложилась здесь исторически и не совсем безосновательно. Поворотным моментом истории, как определил Эйдельман, является здесь монголо-татарское иго, которое не только отбросило Русь на несколько веков назад и основательно перебило её население, но и разрушило крупные города, в которых мог бы в дальнейшем развиться класс ремесленников и торговцев – то самое третье сословие, которое в Европе в дальнейшем потеснило дворянство, и благодаря которому развились капиталистические отношения. Нет такой прослойки – некому отстаивать права во всевозможных аналогах парламента. Некому отстаивать – государство закручивает свои гайки вплоть до самодержавия и крепостничества. Ответ…

По информативности - очень хорошая книга! Но автор, выглядывающий между строк, - ох... почему-то временами было неприятно. И больше думалось не о былом, том, чему лет 200, а о том, как лет 50 или 40, или 60 назад, автор рылся в архивах, чужих письмах... Труд историка показан во всей красе. Вновь и вновь, по ходу чтения, невольно всплывают все эти моральные вопросы, имеем ли мы право ковыряться в мелочах и деталях личной жизни людей эпохи, или все-таки сама эпоха, сама личность встают выше всего остального, и выше мелочей, и это именно то, что составляет саму историю. Как рассуждал Ремарк о вещах, снятых с убитых, - ведь в конце концов, наша жизнь зиждется на трупах, на крови, на прошлом других людей.

Впрочем, возможно, моя предвзятость к автору объясняется проще. Или, скажем так, одни…