Ролан Барт — последние издания книг

Ролан Барт мало известен нашему читателю как театральный критик. А между тем он был глубоко увлечен театром, и не только как зритель, но и как один из основателей и постоянных авторов журнала Theatre populaire. Пятидесятые годы - время для французского театра исключительно важное, именно тогда намечаются те линии, которые составляют актуальный театральный пейзаж. Собранные здесь тексты, идет ли речь о критическом отзыве на давно позабытый спектакль, о политическом его звучании, теоретическом аспекте или экскурсе в историю, неизменно касаются самой сущности театра, а потому не теряют интереса и сегодня.

«Фрагменты речи влюбленного» сделали Ролана Барта знаменитым: после выхода этой книги в свет в 1977 году теоретика-семиолога стали воспринимать как новую поп-звезду. Его приглашают на телешоу вместе с Франсуазой Саган и Анной Голон (соавтором романов об «Анжелике»), интервью с ним появляются в массовых журналах типа Playboy (над которым Барт когда-то издевался в своей книге «Мифологии») и Elle. Виной этому успеху — очевидная для всех читателей близость «Фрагментов» к художественному произведению со своими героями и сюжетом. Так книга критика и теоретика о речи влюбленных сама становится примером и образцом любовной речи.

Эта книга, которую сам Барт называл «самой счастливой» из всех своих книг, вдохновлена его поездками в Японию и — шире — «японским текстом» его жизни: ранним увлечением хайку, позднее — каллиграфией, театром бунраку и т. д. Бартезианский «иллюстрированный путеводитель» по стране (и реальной, и воображаемой), где он мечтал жить, но так и не смог поселиться. Русский перевод «Империи знаков», впервые вышедший в 2004 году, публикуется в новой редакции и дополняется подробным комментарием и послесловием переводчика и редактора.

In this magnificent and often surprising collection of essays Barthes explores the myths of mass culture. Taking subjects as diverse as wrestling, films, plastic and cars, Barthes elegantly deciphers the symbols and signs embedded deep in familiar aspects of modern life, unmasking the hidden ideologies and meanings which implicitly affect our thought and behaviour. This early classic of semiotics from one of France's greatest thinkers may irrevocably change the way you view the world around you.

“Camera lucida. Нотування фотографії” — хрестоматійне дослідження французького філософа Ролана Барта, що присвячене фотографічному медіуму. Цей без перебільшення найзнаніший текст про фотографію і досі не втратив актуальності, але, на жаль, до сьогодні ніколи не був перекладений українською.

“Camera lucida” — остання книга в доробку Барта, опублікована за декілька місяців до його смерті. Ця коротка розвідка є одночасно і дослідженням природи фотографічного медіума, і персональною рефлексією на смерть матері, чий істинний образ автор намагається відшукати в її дитячому знімку. Емоційна напруга, з якою Барт оплакує відхід близької людини, перетворює культурологічний аналіз фотографії на феноменологічний: за Бартом, фотографія постає асимволічною, позасеміотичною і такою, що здатна впливати на емоції та тіло, оминаючи раціональний аналіз.

Barthes investigation into the meaning of photographs is a seminal work of twentieth-century critical theory. This is a special Vintage Design Edition, with fold-out cover and stunning photography throughout.
Examining themes of presence and absence, these reflections on photography begin as an investigation into the nature of photographs – their content, their pull on the viewer, their intimacy. Then, as Barthes contemplates a photograph of his mother as a child,

Два небольших текста выдающегося французского семиолога Ролана Барта (1915–1980), написанные в 1970-х годах для каталогов парижских выставок Сая Твомбли (1928–2011), служат превосходным введением в творчество американского живописца. Барт проницательно анализирует сочетание абстрактной визуальности и конкретности письма, определяющее самобытный характер искусства Твомбли.

Книга включает работы выдающегося французского критика и культуролога Ролана Барта. "Система Моды" представляет собой монографию, посвященную семиотике моды, ее описанию в масс-медиа, переводу зрительных образов на язык словесных знаков и социальных ценностей. В издание также включен ряд статей Р. Барта 1960-1970-х годов по семиотике культуры. Предназначено всем изучающим проблемы культурологии вообще и семиотики в частности.

Ролан Барт исследует язык, на котором «говорят» знаменитые Составные Головы итальянского художника XVI века Джузеппе Арчимбольдо, позволяющие автору и читателю буквально рассмотреть «диковины» человеческого языка — фразеологизм, метафору, метонимию, аллегорию, увидеть речь, слово и фонему в их постоянном творящем обмене.

Представляем вашему внимаю комплект из 5 книг "Orbis Pictus". В этих книгах вы найдете исследования историков искусства и литературы.

«Как жить вместе» — первый из трех лекционных курсов, прочитанных Роланом Бартом (1915–1980) в парижском Коллеж де Франс в конце 1970-х годов. В настоящем издании впервые переведены на русский язык посмертно опубликованные авторские конспекты лекций, где Барт, опираясь на данные разных наук (истории, философии, социологии, семиологии, психологии, психоанализа и т. д.), а также на произведения художественной литературы, исследует отношения людей, живущих вместе, возникающие в таких обстоятельствах модели поведения и осмысления мира. Важным, хотя и не единственным источником фактического материала служит история монашества в Западной Европе,…

"Сатега lucida. Комментарий к фотографии" (1980) Ролана Барта - одно из первых фундаментальных исследований природы фотографии и одновременно оммаж покойной матери автора. Интерес к случайно попавшей в руки фотографии 1870 года вызвал у Барта желание узнать, благодаря какому существенному признаку фотография выделяется из всей совокупности изображений. Задавшись вопросом классификации, систематизации фотографий, философ выстраивает собственную феноменологию, вводя понятия Studium и Punсtum. Studium обозначает культурную, языковую и политическую интерпретацию фотографии, Punсtum - сугубо личный эмоциональный смысл, позволяющий установить…

Необходимость этой книги заключается в следующем соображении: любовная речь находится сегодня в предельном одиночестве. Речь эта, быть может, говорится тысячами субъектов (кто знает?), но ее никто не поддерживает; до нее нет дела окружающим языкам: они или игнорируют, или недооценивают, или высмеивают ее, она отрезана не только от власти, но и от властных механизмов (науки, знания, искусства). Когда какой-либо дискурс вот так, сам собой, дрейфует в сторону неактуального, за пределы всяких стадных интересов, ему не остается ничего иного, как быть местом, пусть сколь угодно ограниченным, некоего утверждения. Это утверждение и составляет, в…

Третий смысл иначе структурирует фильм, не подрывая повествовательности (во всяком случае, у Эйзенштейна), и, может быть, именно поэтому на его уровне, и только на его, выступает наконец собственно «фильмическое» (filmique). Фильмическое в фильме есть то, что не может быть описано, это представление, которое не может быть представлено. Фильмическое (несмотря на бесконечное число производимых в мире фильмов) еще очень редко (несколько вспышек у Эйзенштейна, может быть, где-то еще?), оно настолько редко, что позволяет утверждать: фильм, так же как и текст, еще не существует. Есть только «кино, нечто от языка, рассказа, поэмы», иногда очень…

Необходимость этой книги заключается в следующем соображении: любовная речь находится сегодня в предельном одиночестве. Речь эта, быть может, говорится тысячами субъектов (кто знает?), но ее никто не поддерживает; до нее нет дела окружающим языкам: они или игнорируют, или недооценивают, или высмеивают ее, она отрезана не только от власти, но и от властных механизмов (науки, знания, искусства). Когда какой-либо дискурс вот так, сам собой, дрейфует в сторону неактуального, за пределы всяких стадных интересов, ему не остается ничего иного, как быть местом, пусть сколь угодно ограниченным, некоего утверждения. Это утверждение и составляет, в…

Imprévue et cependant régulière, toujours nouvelle et toujours intelligible, la mode n'a cessé d'intéresser les psychologues, les esthéticiens, les sociologues. C'est pourtant d'un point de vue nouveau que Roland Barthes l'interroge : la saisissant à travers les descriptions de la presse, il dévoile en elle un système de significations et la soumet à une véritable analyse sémantique : comment les hommes font-ils du sens avec leur vêtement et leur parole ? Ce livre, devenu un classique, est un des exemples les plus brillants d'application de la sémiologie à un phénomène culturel.

Ролан Барт мало известен нашему читателю как театральный критик. А между тем он был глубоко увлечен театром, и не только как зритель, но и как один из основателей и постоянных авторов журнала "Театр попюлер". Пятидесятые годы - время для французского театра исключительно важное, именно тогда намечаются те линии, которые составляют актуальный театральный пейзаж. Собранные здесь тексты, идет ли речь о критическом отзыве на давно позабытый спектакль, о политическом его звучании, теоретическом аспекте или экскурсе в историю, неизменно касаются самой сущности театра, а потому не теряют интереса и сегодня.

Одна из поздних работ французского философа и критика, впервые изданная в 1975 году, представляет из себя довольно необычный жанровый эксперимент. Это смесь дневника, черновика романа и критического разбора собственной жизни. В иронической авторецензии Барт писал: "Хотя "Р.Б." и написан отстраненно-тускло (без блеска), но все же авторские идеи представлены здесь в сыром виде; еще немного, и та или другая из них, пожалуй, стала бы "авангардной" идеей, но этот последний шаг не сделан... Творчество, местом которого является эта книга, сосредоточено не в отдельных высказываниях, даже не в письме, а главным образом в том скрытом акте,…

Que jouissons-nous du texte ? Cette question, il faut la poser, ne serait-ce que pour une raison tactique : il faut affirmer le plaisir du texte contre les indifférences de la science et le puritanisme de l'analyse idéologique ; il faut affirmer la jouissance du texte contre l'aplatissement de la littérature à son simple agrément. Comment poser cette question ? Il se trouve que le propre de la jouissance, c'est de ne pouvoir être dite. Il a donc fallu s'en remettre à une succession inordonnée de fragments : facettes, touches, bulles, phylactères d'un dessin invisible : simple mise en scène de la question, rejeton hors-science de l'analyse textuelle.

Серия очерков "Мифологии" представляет собой блестящий анализ массовой культуры как знаковой системы. Автор семиотически объясняет механизм появления политических мифов как превращение истории в идеологию при условии знакового оформления этого процесса. В обобщающей части работы - статье "Миф сегодня" предлагается и объяснение, и метод противостояния современному мифологизированию - создание новейшего искусственного мифа, конструирование условного, третьего уровня мифологии, если под первым понимать архаико-традиционную, под вторым - "новую" (как научный класс, например, советскую). В исследованиях Р.Барта ведущим определением мифа…