Цитаты из книг — Артем Ляхович

Но главное, по-моему, – две вещи. Они немного противоречат друг другу, но ты не удивляйся, потому что так бывает со всеми главными вещами… Так вот: первая – взвешивать слова. Свои. Выбирать их тщательнее, чем Лена выбирает корм для Агафона. Помнить, что в каждом слове есть что-то твое, а есть что-то чужое. И нужно, чтобы…

Вот я иногда думаю про войны всякие… Стопицот человек замочат с одной и с другой стороны, и уже никому не понятно, кто за что воюет, потому что ни у кого нет ни сил, ни оружия что-то там завоевывать. И воюют только потому, что если прекратят – тогда получится, что все это было зря…

Утром я сразу полез вконтакт. Ага! «Милюсик пишет вам сообщение…» Пишет, пишет, пишет, пишет… пишет… да что ж такое! Пишет все еще… обновлю-ка страницу… блин, еще пишет… пишет… Пишет… Уф. Ну наконец-то! — прив ))) — Да блин! Что ж она писала-то все это время?!

- Вот я иногда думаю про войны всякие... Стопицот человек замочат с одной и другой стороны, и уже никому не понятно, кто за что воюет, потому что ни у кого нет ни сил, ни оружия что-то там завоевывать. И воюют только потому, что, если прекратят, тогда получится, что всё это было зря...

Предпоследний вариант звали Яной. Она была, как уже понятно, девочкой, но только совсем не девочковой девочкой, а скорее вне системы.

Почему-то их стало больше. Или Саня стал их больше замечать. Или просто ему стало казаться, что вокруг много одинаковых лиц, о которых ничего не скажешь, кроме того, что они одинаковые.

А может, это весь мир стал стрёмным. Или, наоборот, один только Саня. Психологша говорила ему что-то такое про возраст (он не вникал, но «заброшенность в мир» осела в голове). Стрёмными были одни и те же лица на билбордах, и кричалки, и обязательный гимн перед уроками, и люди в метро, которые не давали выйти, если ты…

В общем, всё у них теперь стало каким-то стрёмным, и сама Юля тоже стала стрёмной, будто ее кололи иглами в пятки. И даже цвет ее волос стал стрёмным — такой синий-синий, как если долго смотреть в небо и оно давит тебе глаза.

Они же в разных странах бывают, эти синеволосые с вот таким лицом. Очень даже славянский тип, а что? Очень даже...

«Все знают о четырех уровнях интернета, — слушал Саня, рассеянно глядя на огни в зеркале. Обычные городские огни, хоть и пражские. — Level D — наш обычный интернет. Level C — скрытый или глубокий интернет. Еще глубже level В — темный интернет, или даркнет. И, наконец, level А — Тихий дом. Многие не раз ставили перед собой…

«Что же такое Тихий дом? — вещал телефон. — Это самый нижний уровень мистического, именно мистического интернета. Об этом месте ходят десятки легенд и сотни мифов...»

Окей. Значит, взрослые, дети, мальчики, девочки – это как бы такие касты.Как волки или бандарлоги. Записали тебя в твою касту, или даже не тебя, атвоё тело, – и всё. Гитлер-капут. А если я не хочу в ней сидеть?

Выходит, это такие касты, как в древней Индии. Сунули тебя в твою касту – и не рыпайся, и будь похожа, и соответствуй, и тогда на тебе конфетку, и первое место, и всё на свете…

Думаешь, настоящая любовь – это когда все напоказ? Какая любовь, по-твоему, настоящая?.. И я не знаю. Но думаю, что настоящая – это когда люди много работают, чтобы понимать друг друга.

Подкараулить Лянку, то есть Милявку, Милюсечку и тэ дэ, в слезах — это все равно что увидеть, как Марья Голоплясова слезает с обложки и копает огород. И плакала Лянка как-то совсем не так, как ей надо было. Некрасиво плакала, без блеска, мне даже стремно стало, что подсмотрел. И красота на ней потекла вся. Хотел я…

Бабушке Чуховой было лет сто, и она ничего не соображала, но зато все время читала стихи — Пушкина или Лермонтова, но в основном Некрасова. — В детстве у меня была прекраснейшая память, — рассказывала она папе Чухову, когда тот вылетал на работу.

Сказать, что я раскаивался, — так нет. Я просто знал, что поступил с ней так себе. Хвастаться нечем. А у вас бывало, что вы все понимаете, но не раскаиваетесь, потому что эмоции просто не хотят вертеться в эту сторону?

В «Роковую женщину» мы решили не ходить, чтобы не встретить Баклана. Чуть дальше по трассе расположились «Алые паруса». — О. И название как-то поприличней, и людей тут побольше, смотри, — сказала Лянка. Она выбрала место у входа, в тени. Перед ней мы поставили рваный пакет, найденный в урне (других вариантов не было).…

— Аааааа! Ты что! — заорал я, хватая ее за руку. Поздно: на ее голове зияла лысая полоса, как у меня. — А что? — хрипло сказала Лянка. — Тебе можно, а мне нельзя? — У тебя же такие волосы, — причитал я. — Ни у кого таких нет… Кажется, я ляпнул лишнее. Но это была правда: в Лянкиной рыжеватой шевелюре хотелось утонуть, и……

— Это у тебя пунктик, да? — говорю. — Что за тобой все шпионят и ты как пуп земли? Мания преследования называется, паранойя, — говорю. — Тебе санитаров надо. А это, между прочим, мое любимое место. — Какое? То, где санитары? — Очень смешно!.. Вот это, где мы стоим с тобой. — Ты перепутал, — говорит. — Это мое любимое…