Рецензии — стр. 2

Рассказывая о самых важных книгах года, нельзя обойти вниманием дебютный роман «Зулейха открывает глаза» молодого автора из Казани Гузель Яхиной минимум по двум причинам: нам, прибайкальцам, может быть лестно, что основные события происходят на берегах Ангары, а всем остальным может быть интересно, за что же получают сейчас литературные премии размером в 2-3 миллиона («Ясная поляна», «Большая книга»).

Историю о татарке Зулейхе, раскулаченной и сосланной в Сибирь, хочется назвать семейной сагой, поскольку написана она по истории семьи автора, у которой как раз и сослали в советское время предков из Татарии на берега Ангары. Первым в роду описан самый страшный и деспотичный персонаж книги — столетняя слепая Упыриха, у которой есть реальный прототип – прабабка автора. Следующие два поколения – тридцатилетняя в начале книги Зулейха и её сын Юзуф, – художественная выдумка, а четвёртым поколением идёт опять вполне реальный человек – автор. Она возникает вместе с закадровым текстом, когда кратко озвучивает ближайшую судьбу выбывающих из текста героев. Примерно таким голосом в «Семнадцати мгновениях весны» говорилось «Штирлиц спал, но знал, что ровно через 20 минут он проснётся».

В книге встречаются и другие совпадения: кто-то говорит, что председатель сельсовета Денисов – калька с шолоховского Семёна Давыдова, кому-то сходящий с ума профессор Лейбе, большой спец по гинекологии, напоминает профессора Павла Алексеевича Кукоцкого. А сама зеленоглазая Зулейха так и вовсе похожа то на Скарлетт О`Хару времён голода и лесопилки, то на Анжелику в Квебеке, когда круглыми сутками приходилось потрошить дичь и заготавливать дрова на бесконечную суровую зиму. Этих трёх женщин объединяет ещё и обязательный «пунктик» женских романов: привлекательность, не оставляющая равнодушным ни одного мужчину. Какие уж тут неожиданные повороты сюжета, когда в каждых новых обстоятельствах найдётся тот, кто спасёт и защитит. В этой истории про тяготы ссыльных «рояль в кустах» появляется слишком часто, а удачных совпадений слишком много. Как по волшебству будет в нужное время нужный доктор, долгую зимовку без тёплой одежды и еды переживут практически все, а поддельные документы для Юзуфа возникают в единственно верный и быстро проходящий момент. И всё написано так складно, что от текста не оторваться, пока не дочитаешь.

Самой сильной оказывается первая из четырёх частей романа: там, где про домострой, суеверия, закабаление женщины, жизнь в постоянном страхе, голод, ужасающие рассказы Упырихи («И слышишь, сынок? Мы их не ели. Мы их похоронили. Сами, без муллы, ночью. Ты просто был маленький и всё забыл. А что могил их нет, так у меня уже язык отсох тебе объяснять, что тем летом всех хоронили – без могил»). Жизнь глазами жертвы – вот что хорошо получилось показать. А дальше накал страстей спадает, и получается, что работать на лесоповале – легко, вырыть землянку на 30 человек палками и ложками за сутки – легко, выжить в сырости и холоде – легко, жить ссыльным при советской власти – легко. Абсурд! Ни разу не произносится слово «трудодни», зато говорится, что Зулейха смогла начать зарабатывать и даже накопила какие-то деньги. В поселении ссыльных, в войну. На фоне таких вещей можно пропустить занимательный факт, что ложки в Сибири делают из ракушек, а медведя (и лося) можно убить с одного выстрела, впервые взяв в руки ружьё и даже не представляя, где там предохранитель, курок и куда целиться.

Если воспринимать «Зулейха открывает глаза» не как исторический роман, а как образец женской прозы, то многое можно списать на художественное преувеличение и «так надо для замысла», даже хэппи-энд. Потому что замысел в целом благой и гуманный: из забитой и покорной «мокрой курицы» главная героиня станет меткой и хладнокровной охотницей, способной постоять за себя, а главный злодей превратится в добродетеля и прекрасного принца. Ну вот, опять описание что-то напоминает. Синопсис «Красавицы и чудовища» и «Золушки» разом. Такая вот получается сказка.

Роман "Дети мои" был для меня первой книгой писательницы. Уверен, что и последней.
Гузель Яхина - открытие года, номинант, победитель, великий экспериментатор, талантище с большой буквы и просто хороший человек. Всё это я слышал много-много раз и именно поэтому заглянул под обложку. Про человеческие качества автора рассуждать не могу, не компетентен, ибо не знаком, а вот об остальном, пожалуй.
История поволжского немца Якоба Баха, произошедшая в 20-30 годы XX века, должна была меня зацепить, заставить сопереживать его сложной судьбе и судьбам людей встречающихся на пути главного героя, в конце концов просто вызвать положительные эмоции. Но, увы, ничего этого нет и в помине.
Да, проза Гузель Яхиной легко читается, но сейчас этим добром никого не удивишь. Талантливо ли написано? Нет, просто читаемо. Скука, монотонность произведения, не слишком интересные персонажи, слабый сюжет и много лишних деталей и описаний превративших рассказ в роман, делают эту книгу обыкновенной пустышкой. Дочитать удалось только призвав на помощь силу воли и напомнив себе, что не имею привычку бросать что-то на полпути.
Что мы имеем? Винегрет идей не доведённых до ума, ворох безжалостно обрубленных сюжетных линий, тусклый финал и просто бесящий своей рефлексией и апатией Бах, просто убивают любой маломальский интерес. Я лично так и не понял почему наш учитель на протяжении 500 страниц не доставил себе труда хоть как-то измениться, подрасти в собственных глазах и глазах окружающих, ну наконец получить хоть какое-то развитие личности. Это откровенно нудная история, но в отличии от других рецензентов я считаю, что щепотка мистицизма смогла бы придать ей особый шарм. Жаль только что автор использовала этот щепетильный инструмент не ко времени и не к месту (думаю она и сама не поняла для чего это делала следуя моде). Ловко скрытая ненависть ко всему советскому немного смешит, ведь автор 1977 года рождения, а значит ничего об этом знать просто не может (слишком мала была). Хотя, сейчас это тоже модно. Слёзный водопад о двух "преступно" и "незаконно" депортированных народах пролился, угадываем о ком мы прочитаем в следующей книге.
Экранизация, слава автора, бешеная реклама романа скорее огорчают. Тут нечего рекламировать, потому-что нечего читать. Зря потраченное время и деньги, лёгкое разочарование и злость на "сильных мира сего" занимающихся пиаром такой откровенной ерунды, всё что мы имеем в остатке закрыв последнюю страницу.
Как-то у меня путано получилось, впрочем всё как в книге.

Для таких книг, как данный роман, вроде-бы и чем-то награжденный, и обласканный здесь хвалебными речами, у меня есть единственно подходящий ему тэг "в топку". Иначе говоря, сжечь как антипод слогану хранить вечно.

Терпеть не могу, когда за умением жонглировать красивыми словами, натасканными из разных источников, метафорами и другими разнообразными литературными приемами, призванными продемонстрировать эрудированность и интеллектуальность автора, скрывается пустота. Самая настоящая, практически осязаемая, сквозящая из всех щелей и дыр романа. Которые изысканно прикрываются.... изысканно прикрываются... Чем ? Чем ? Видимо, опять все закончится постелью... Конечно, ею, любимой и вожделенной в потаенных мечтах автора.

Тут она везде. Сплошные потрахушки на фоне якобы тяжелого времени во всех отношениях: внутри и внешнеполитическое положение СССР, например. Такое чувство, что героев, что автора только и заботит тема: кому-бы да как залезть в трусы. Просто о выживании даже и речи нет. Все мимо. Черт, ни секс, ни время, ни отношения, ни переживания, ни моральные дилеммы....Да какой темы не коснись, затрагиваемой в любом достойном произведении, везде выходит пшик, прикрытый пустозвонством здесь.

Тут псевдо все: интеллектуальность, герои, проблематика. Истинно только графоманство автора, от которого тошнит под конец. Картонные герои, никакущие любовные сцены, прорывающееся презрение к тем, кому адресовано сие и абсолютное бессилие свести воедино три разрозненные части, объединив мощной идеей. Очередная поделка на важную тему.

Отдельного упоминания заслуживает озвучка в исполнении автора. Тут тоже надо иметь крепкие нервы, когда разговор постоянно идет на повышенных тонах, переходящий в неуемный крик и ор.

Я не особо умею писать рецензии, поэтому делаю это редко, от случая к случаю. Причин, по которым я начинаю свое "бла-бла-бла", всего четыре: или я прочитала редкостную бяку (надо же предупредить доверчивых читателей), или у меня острый приступ графомании (иногда бывает совмещен со следующей причиной), или я прочитала что-то такое! ну такое! и надо же "по секрету всему свету", чтобы все могли узнать про существование такого! и срочно побежать читать, если вдруг не читали. Самые невнятные отзывы пишутся как раз таки по горячим следам третьей причины. Ну и четвертая - "труба зовет" (флэшмоб, к примеру).

А вот я прочла такое! Такое! Я прочла Книгу. Именно так, с большой буквы. И плевать, что рецензий столько я уже давно (или вообще) не видела к прочитанному. А читателей и того больше. Но не могу же я не поделиться? Мне вот даже воспаление легких не помешало приобщиться, вдохновиться и залипнуть на три дня.
Это очень коварная Книга. Вот ты открываешь этот талмуд под тысячу страниц и начинаешь читать. И потихоньку погружаешься в огромный мир, скрытый за окнами Дома. Становишься его частичкой, запоминаешь всех героев, угадываешь их по намекам, воспоминаниям, вычисляешь, кто есть кто еще в середине, а то и ближе к началу книги, когда линия, повествующая о прошлом, и время настоящее начинают сливаться воедино. Очень коварная Книга. Потому что затягивает и завораживает.

Мой любимец – Табаки. К слову, я не сразу поняла, кем он был в прошлом, но стоило сесть и подумать, как все сразу стало так очевидно, что я даже устыдилась. Меня оправдывает то, что я просто до этого не задумывалась. Табаки прекрасен! Он действительно, как мудро заметил Сфинкс, говорит правильные вещи, пусть и маскирует их кружевами словесности. У него неистощимая фантазия на выдумку пакостей, шалостей и каверз. У него много-много всего есть, и это все нужное и важное. А еще внутри у этого мальчишки-хулигана спит старик, может даже, мумия старика.
Еще мне очень понравился Кузнечик. Он такой славный, по-крапивински славный, и было жалко, когда Дом сыграл с ним злую шутку в страшную ночь с белым корабликом в кровавой луже.
Лорд, прекрасный и похожий на эльфа. Ненавидящий свое отражение, обладающий взрывным темпераментом, и полюбивший Рыжую – потому что оба они фонтан эмоций, и друг другу подходят. А еще Лорд – один из тех немногих, кто сумел уйти Туда, и полностью.
Русалка, моя любимица среди девушек. Невысокая, длинноволосая, похожая на ребенка из-за своих больших и по-детски наивных глаз. Носящая футболки с разными надписями и колокольчики в волосах. Отогревшая своей любовью Сфинкса.
И Стервятник, переставший быть единым целым, И Рыжий, носящий очки почти все время, а еще полюбивший одну из своих дочек чуть больше остальных, потому что она немного похожа на другую рыжую, и Македонский, красный дракон и бывший ангел с оборванными крыльями, и Слепой, больше живущий по ту сторону, чем по эту, тот, кого вытащило из прошлого перо, подаренное стариком, не любящим дарить подарки, и много кто еще, так всех сразу не перечислить.

Дом завораживает. Рисунками и объявлениями на стенках – посланиями самым внимательным, негласными законами и правилами, легендами и обитателями, прозвищами и кличками, Ночью Сказок и тем, что стоит за ней…
Под обложкой книги скрыт целый мир – кого-то это пугает, кого-то – завлекает, а кто-то остается безучастным, а то и вовсе брезгливым. Хотя с безучастным погорячилась, невозможно к такому остаться равнодушным.
Целый мир, который называется Домом.

P.S. В этом весьма субъективном отзыве донельзя ярко проявилась моя косноязычность и неумение как следует сформулировать мысли. Простите. Почитайте других, другие выражают мысли лучше.

"Линдт засмеялся. Один Бог знает, как ему было одиноко. Почему его все время признавали своим не те, кого считал своими он сам?"

Туго стянутая пружина времени иногда лопается, взрывается, рождая чудовищно несуразные по размаху резонансы, странные пересечения, неожиданные (и неожидаемые) повторы людских судеб и человеческих отношений. Любовь, то самое прекрасное и нежное чувство, несмотря на заглавие книги, не являясь, на мой взгляд, основной темой книги, тем не менее приводит в движение сюжет. Сюжет романа, сюжет одной поистине гениальной жизни...

Кому много дано, с того много и спросится - чем-то всегда приходится жертвовать в этом мире, где единица всегда меньше множества. Природа, пытаясь, видимо, хоть как-то компенсировать тот небывалый объем умственных способностей, доставшихся сразу одному-единственному человеку, твердой рукой лишает его простых радостей: что дозволено простым смертным, не к лицу гениям. Оттого, быть может, эти странные привязанности, повторяющиеся с зеркальной точностью: первую, большую часть жизни - любовь к женщине на 30 лет старше, а оставшуюся - к женщине на 40 лет младше тебя...Привязанности, не дающие тепла, успокоения усталой душе. Жизнь во имя высшей цели - торжества науки - но такая одинокая, неприкаянная жизнь...

"Он не раз убеждался, что чувство юмора, нравственный склад личности, манера пить или даже природный запах имели большое принципиальное значение, чем общее гражданство или даже общий хромосомный набор. Это было логично и правильно. Справедливо. И - по этой логике и этой справедливости - в мире не было, да и не могло быть одиноких людей. Были только не опознавшие свих и оттого вынужденные мыкаться с чужими"

Иной раз и академики ошибаются. Жизнь, полная признания со стороны мирового научного сообщества, оказалась единственно верным вектором приложения своих сил, способностей, талантов...А любовь? - спросите вы. Ну что ж, фигурам такой величины, как описанный в романе академик Линдт, Лазарь Иосифович, любовь, наверное, противопоказана, раз уж она не дает ни радости, ни утешения.

Наука дала ему несоразмеримо больше, чем все его "женщины". Он не был никогда невидимкой для прекрасного пола: куча любовниц в молодости (ореол власти, признания, наград во все времена был очень притягателен для многих женщин, а кроме того умные мужчины всегда привлекают внимание), совсем юная красавица-жена на старости, но отчего-то счастья ему это не принесло.

Трагизм одинокой фигуры на фоне бесчисленных наград от государства, премий, множества поклонников временами выглядит даже вызывающим: построить и сконструировать ядерную бомбу оказалось проще, чем настоящую семью...

Безмерно восхищаешься умом такого человека, а вот в глубине души хочется почему-то ему посочувствовать: не все в нашем мире измеряется деньгами, почестями, титулами. И как насмешка судьбы, не иначе, последние годы жизни академика: судьба забирает самый ценный дар - его ум...

Однозначно эта книга войдет у меня в число лучших из всего прочитанного за этот, 2020-й год. Давно я не встречала (среди русской литературы особенно) таких настолько глубоко прописанных характеров персонажей, описания таких удивительно красивых, неповторимых человеческих судеб. Про язык скажу отдельно: стремительное повествование, плотный, насыщенный метафорами, эпитетами текст, красивая вязь, которая погружает тебя в атмосферу чужой жизни. Книга захватывает с первой страницы: и героями, и сюжетом, и тем, как она написана. Семейная сага, которая не оставит равнодушными. Качественная русская литература. за которую испытываешь гордость.

Странно и причудливо-удивительно устроена порою наша жизнь: гонимый своими, находишь приют, понимание и поддержку у чужих...Так, собственно, и произошло с главным героем книги, 60-летним учителем на пенсии, Иваном Артемьевичем, обвиненным в развращении несовершеннолетней девушки, его ученицы. (Так и напрашивается сравнение с незабвенной набоковской Лолитой, но тонкие ценители морали и прекрасного могут быть спокойны - автор избавил нас от пошлых и лишних подробностей). Обвинения эти явно надуманные, лживые, но жизнь портят изрядно - бессмысленные скитания в итоге приводят героя на территорию соседнего государства. И здесь, в Украине, бывший учитель литературы попробует начать жизнь с чистого листа, начертать набело мечты, попытаться стать кому-нибудь полезным, обрести новый смысл жизни и, главное, стереть из памяти прошлое, в котором с ним так несправедливо когда-то обошлись (главным обвинителем стала жена)...

Это непонятное и чуточку фантастичное перемещение наводит на мысли о романтизме, с которым некоторые не расстаются и до седых волос. От себя не убежишь, бессмысленно открывать новое, пока не закончил со старым. Тоска, неудовлетворенность с новой силой настигают и там. Как оказалось, дело вовсе не в месте проживания - другие обычаи и условия, другой строй, а люди те же, чувства - те же, отношения друг к другу точно такие же. Догоняет запоздалое прозрение, что где-то когда-то допустил ошибку, только вот где?

"Не бывает первой-второй жизни. Жизнь у меня одна, и я ее проиграл. Я прожил не свою, но чью-то нанятую жизнь, а мог прожить свою..."

Рефлексия персонажа органично перемежается с некоторыми детективными элементами - герой участвует в поисках пропавших несовершеннолетних детей его новых украинских знакомых. Трагическая история, приключившаяся с ребятишками, на время перекрывает его собственную - хотя ведь она не менее трагична. Ему трудно найти себя здесь, столь же трудно порвать с теми, кто остался за границей. Шестьдесят лет жизни просто так не выбросишь и не забудешь. Нет жизни там - нет целей здесь. Он словно застревает между двумя мирами, тщетно пытаясь отгородиться от принятия решений в устойчивом настоящем какими-то рутинными делами, оказанием помощью другим, воспоминаниями, книгами. Но все не то...

Автор плавно подготавливает нас к печальному финалу, показывая сцены похорон, еще не героя. Хоронят молодого парня, погибшего под Дебальцевом (действие романа происходит в наши дни). И словно на контрасте звучат слова Ивана Артемьевича, незадолго до того говорившего:

"Кто знает,...может быть, тут скрыто обобщение...и Украина - это территория...заповедник вторых жизней, новых шансов, попросту - надежды..."

И вот надежда, как хрустальное что-то, разбивается у него на глазах...

"Твои боязни объяснимы: я знаю, как и чем вас там пугают. Не бойся Украины. Она разная. Трудная, но живая...В ней есть добро, в ней есть зло, как и везде, как и в любом из нас..."

"Счастливый город Киев - кажется, так Булгаков говорил? А я скажу: страна, для счастья созданная..."

Грустная вышла книга - трагедия потерянного человека двадцать первого века, слишком поздно нашедшего себя...

Сразу оговорюсь, что книгу смог прочитать лишь со второго раза.
Год назад, осилив 30 страниц, бросил, так как поймал себя на мысли, что постоянно возвращаюсь к прочитанным строчкам, так как ничего не понимал.
Но я чувствовал, что здесь кроется что-то интересное.
В этот раз начало было не менее сложное, но мой настрой был боевой, поэтому я пробил стену, за которой скрывалось это сокровище
Сюжет: С бокалом вина, у гроба усопшего мужчины, собрались женщины, в судьбах которых он так или иначе поучаствовал.
Очень душевная история.
Самый сок этой книги в том, что вы растеряетесь и не сможете однозначно отреагировать, по сути, на очень грешные и неприемлемые вещи.
Головой ты понимаешь, что так нельзя, а сердцем чувствуешь, что именно этого им всем и нужно было, в тот самый момент их жизни.
Возьму на себя смелость и сравню главного героя с Иисусом.
Его жизненный путь заключался в исцелении душ, только Иисус знал об этом, а Симон даже не догадывался. Они оба оказывались именно тогда, когда очень были нужны. И таких сравнений можно приводить еще очень много.
В этой книге несколько семейных саг, которые в итоге переплетены воедино.
Особенно меня задела и запомнилась история Элизы и Тиграна.
Никакой фальши и обмана, всё по-настоящему.
Как часто ваше сердце говорило вам одно, а вы поступали по-другому, так как разум был убедительнее?
Уверен, что каждая женщина найдёт в одной из героинь частичку себя, но не каждый мужчина сможет распознать суть похождений главного героя.
Подытожу: сильная история, с интересными персонажами, оригинальным сюжетом и качественным юмором. Книга, после которой вы обязательно задумаетесь и каждый будет думать о своём. Но мне пришлось вначале пути, нехило так помахать мачете, чтобы расчистить себе путь.
У меня всё. Спасибо за внимание!

"Правда! Живите по правде!" А как по ней жить? Правда однообразна и бела. А хочется разнообразного, серо-буро-малинового в крапинку. В этом вся проблема.

Книга о моей родной Перми и пермяках получилась аутэнтичной: удалось автору схватить и передать ту характерную и неповторимую мелодику пермской речи и пермского говора (короткие, словно рубленые фразы, сглатывание окончаний), удалось воссоздать соответствующую атмосферу (далеко не радужную, скажем прямо), удалось поставить своих персонажей в такие жизненные ситуации и обстоятельства, что сомнений в их правдоподобности и реальности не возникает - такое действительно могло у нас произойти.

Да, книга вышла по большей части мрачная и жестокая, но так и Пермь - один из самых криминальных городов России. Да и кроме беспредельного и все время возрастающего уровня преступности проблем у нас хватает: коррумпированность всего и вся, отсутствие должной и нормальной для жизни инфраструктуры, вечная беда с дорогами, вопиющая халатность специалистов на местах и проч. и проч.

Вот как среди этого бедлама и беспредела разглядеть что-то теплое, человеческое, душевное - оказывается можно, что и доказывает в своих рассказах молодой и талантливый (и очень наблюдательный к тому же) пермский автор Павел Селуков. Как пример: мальчика унижали в школе, но вышла девочка. которая ему нравилась, и поцеловала, и мир заиграл новыми красками. Или жена простила измену. Селуков словно учит фокусироваться на чем-то другом, искать новые точки обзора и приложения сил.

По структуре, к слову, книга представляет собой сборник из 46 рассказов, но мне лично видится во всем этом роман: очень уж похожи героев из различных историй. Возможно, кстати, что книга даже автобиографична (просто была на нескольких творческих встречах с писателем, где он рассказывал о своей жизни. Кстати, читает он потрясающе).

Рекомендую с осторожностью: гриф "18+" здесь далеко не случаен, а кроме того, как указано на обложке "книга содержит нецензурную брань". Хотя последнее предложение заставило меня улыбнуться: само понятие "содержит" намекает на вкрапление чего-то. Здесь же, где нецензурные выражения мало того что в каждом предложении, так еще и не по одному разу. Это же надо так завернуть)) Если же вас подобным не смутить, не испугать жестокими реалиями 90-х и нулевых (сюжеты рассказов тоже не из легких, здесь много смерти, унижений, страданий) - вперед, гарантирую, что узнаете много интересного о месте, где люди выживают, а не живут...

P.S. Больше всего из представленных рассказов понравились и запомнились: "Мой львенок", "Тупень и девушка", "Девочка + мальчик + Джованни", "Наши мечты", "Дворник Вадим Яблукайте", "Нежный мальчик", "Чизкейк".

Почему такая оценка?
1) Я так и не понял, а за что оценка такая высокая?
2) Была бы ещё ниже, если не дети-инвалиды. Когда на сцене выступает, предположим, ребёнок зрячий и не зрячий, то второй вызовет больше чувств, даже если споют одинаково хорошо. (И даже не спорьте, мы проецируем на себя и восхищаемся, говоря даже он может, а я сижу)
3) В процессе прочтения, я так и не сумел привязаться ни к одному их персонажей, понимаю, что автор этого и не хотела возможно, но но мне нужно чувство сопричастности, а его не возникло.
4) Если сравнить сюжет, то меня не покидало чувство, что на столе разбросали фишки от 1 до 10 и они так хаотично и валялись, хотя очень хотелось собрать их в нужном порядке.
5) Если автор и хотела показать тем самым некий социум, который скрыт от наших глаз, а может она всех нас имела ввиду, но уж больно всё серо, грустно, убого, угнетающе. Мне сразу напомнило это о сюжете одного канала, где они показывали жизнь молодежи в провинциальном городе. Там была полная безысходность, дожди и обреченность, а я знаю этот город, смотрел и говорил: "Ау, а где солнечные дни, где молодёжь из спортивной школы, где те дети, которые не ведут ту жизнь, о которой показали там?" Если вы писатели или СМИ то необходимо показывать две стороны, чтобы было права выбора.
6) Помню парня, который без ног женился, покорил Эльбрус и появились двое замечательных детишек. Я за такие истории, а не те, после которых кажется, что если ты инвалид, то единственное, что тебе остаётся - это покончить с собой.
Из положительных моментов:
Пока читал, получил полный спектр эмоций от отрицательных до положительных, я возмущался и соглашался, а именно этого я и жду от книг. Несмотря на объём, дочитал и ни разу не хотелось бросить. Тот вопрос, который поднимается в книге, нужный и правильный.
Главное, я закрыл для себя вопрос с книгой, которая так или иначе мелькала перед глазами.
У меня всё. Спасибо за внимание!

"Будущее наматывает ненужное на колесо. Так надо".

"Те, кто винит нас в жестокости, ни дня не были на фронте".

Можно по-разному относиться к общественной деятельности Захара Прилепина (когда он выступает не как писатель), но вот литературного таланта у него не отнять.

Выбранная для книги тема - а это обращение к тяжелым страницам советского прошлого нашей страны - одна из любимых, наверное, у наших современных литераторов. Обращаются к ней многие - да вот только получается не у всех. Любимая, но всегда такая сложная.

Сложная своей неоднозначностью, остротой, субъективностью восприятия. Вот и Захар Прилепин в предисловии к своему роману рассказывает незамысловатую историю (незамысловатую, потому что слишком понятную для многих. Лагерное прошлое коснулось многих наших предков. Время было такое...) своего прадеда, тоже сидевшего в Соловецком лагере. История в книге соответственно подана с этого ракурса, очень личного (история от лица человека, пострадавшего от советской власти, Артема, сидевшего, правда, не "по-политическому", а по банальной причине - убийство, кого и за что он убил, мы и узнаем из книги), но, как в конце романа признается сам автор, эту историю - историю СЛОН (страшная аббревиатура лагеря) - можно было бы рассказать и от лица начальника лагеря (фигуры легендарной и яркой - Федора Ивановича Эйхманиса - на себе испытавшего "прелести" заключения. Бумерангом возвращается многое, если не всё. В конце произведения мы узнаем о нем много любопытных и занимательных фактов и, может быть, даже несколько поменяем к нему свое отношение), и от лица его любовницы, Галины Кучеренко, и от лица любого из священнослужителей (это же был изначально монастырь), и от лица других - уже "политических" - заключенных (хотя тема политики здесь затрагивается слабо, она явно не основная. Фокус внимания писателя сосредоточен прежде всего на судьбах людей, их странных пересечениях, моральных ценностях и их деформации). И каждый раз это была бы совершенно другая история.

Ждала чего-то в духе Александр Солженицын - Один день Ивана Денисовича , Варлам Шаламов - Колымские рассказы , Сергей Довлатов - Зона . Но нет. Художественная интерпретация истории - это нечто иное, как я уже сказала, гораздо более субъективное и даже в какой-то степени более красочное. Это как расцветить черно-белый документальный фильм яркими новыми красками: может получиться, может - нет (печальная история "Штирлица"). По вопросу достоверности и правдоподобности - это уже скорее к историкам, тем более что взгляд на описанную в книге тему у меня тоже довольно субъективный и неоднозначный.

Если же говорить о художественных достоинствах романа как вымышленного произведения. то нельзя не отметить ярко выписанных персонажей. Кого здесь только нет: и белогвардейцы, и красноармейцы, и монахи, и контрреволюционеры, и чекисты, и блатные, и фраеры. Все они теперь по одну сторону баррикад, все они - в одном лагере. А ведь начиналась их личная история, наверное, как поиски правды и справедливости (тема тоже не нова - вспомним остроги, ГУЛАГ, хотя до ГУЛАГ еще далеко, СЛОН был первой такой организацией), "правда у каждого своя", говорим мы, не задумываясь, а здесь правда оказывается общей на всех. И общей - ненависть. К государству, к Отчизне, к власти, к тюремному начальству, ко времени, которое мы не выбираем, да вот сложилось так, как сложилось. Остается только жить. Вернее, как-то стараться выживать.

Перед нами разворачивается объемная картинка, где каждый человек - лишь винтик в этой огромной машине (махине?) (на ум сразу приходят знаменитые антиутопии, и не зря: тема противостояния человека и всесильного государства здесь рассматривается в том же привычно-трагическом ключе: выхода нет, в этой борьбе никогда и ни за что не победить. Есть лишь временные победители - тот же Эйхманис - но, как веревочке не виться...)

По ходу романа автор пытается донести до нас и другие точки зрения на происходившее: монологи Эйхманиса, к примеру, очень красноречиво повествуют о том, что не все там было однозначно плохо и что по-другому было нельзя...(поймала себя на мысли, что мне очень интересно было бы прочитать мемуары или биографии/автобиографии/переписку бывших начальников подобных лагерей: наверняка, в них можно найти много удивительных фактов).

Единственный недостаток романа: любовная линия, если ее, конечно, можно так назвать, здесь совершенно не к месту, глупо, банально, предсказуемо. Люди думали о том, как выжить в этом аду, вряд ли им было до любви...

4/5, прекрасное начало знакомства с новым для меня автором, которое скорее всего постараюсь продолжить и в дальнейшем. Сюжет, слог, герои очаровали и увлекли; историческая достоверность сей книги, конечно, под большим вопросом, но, как я поняла из книги, автор и не позиционирует свое произведение в качестве исторического романа и не ставит перед собой задачи расставить все точки над "и" в этой острой теме. Это лишь одна из версий, это яркое художественное переосмысление нашего - по большому счету все еще недавнего - прошлого.

"Соловчане здесь, а причины их нахождения - там. Мы видим следствие, а предыстория не ясна".

Вот уже недели две нахожусь в состоянии безумной читательской эйфории!
Две недели назад я наконец-то - в некотором напряжении и с необъяснимой недоверчивостью - открыла в своем киндле книгу, которую давно-о-о уже мне советовали близкие друзья. Открыла с готовностью похвалить книгу, даже если она будет "не очень", ибо советчики - очень хорошие люди, не хотелось обижать.
Ну, а дальше... Думаю, многие меня поймут, еще многие - догадаются, и лишь некоторые - пожмут плечами, нисколько не разделяя подобного отношения.

Итак, буквально через минут 7-10 от начала чтения я начала благодарить не только советчиков, но и господа-Бога за то, что он еще посылает таланты на нашу землю грешную!
Эта книга - моя-моя-моя!
От корки до корки! От первого звука до последнего! Никакие купюры не требуются, никакие оговорки не нужны!!!

Я люблю, когда меня втягивают в проблемы других людей, посвящают в сложности их взаимоотношений, заставляют переживать за неудавшееся, радоваться получившемуся. Я люблю, когда я становлюсь членом семьи главных героев. вместе с ними влюбляюсь, мечтаю, тоскую, радуюсь, ошибаюсь, разочаровываюсь, надеюсь.
Я люблю, когда мне хочется счастливо рассмеяться, наткнувшись на меткое словцо, удачный оборот речи, наиболее гармоничное выражение мысли.
Я люблю, когда мне хочется всем дарить эту книгу, предлагать ее, обсуждать, да еще и зачитывать всем направо и налево любимые фрагменты.
Я люблю, когда мне хочется рыться в энциклопедиях или просто в различных поисковиках, ища хоть какую-то дополнительную информацию об описанном в книге: проверять имена, учреждения, населенные пункты, факты развития науки, культур и пр. - всё это делать с целью поиска прототипов, чтобы еще раз насладиться отражением любимых книжных строк в реальном историческом прошлом.
Всё это я люблю - и всё это есть в книге Марины Степновой.

Неудомеваю: как из небытия может вот так вдруг появиться автор, способный стать с первой же книги, с первого прочтения - любимым?!
Или я просто не слежу за литературными процессами? и это человек давно известен и даже велИк?!
Но я вообще никогда не слышала этого имени!
И такая гениальность!!!

P.S.-1. Да, я не называю героев, я практически не касаюсь сюжета - я просто булькаю от восхищения. И совесть в этом плане у меня чиста, ибо здесь на сайте - я краем глаза видела - большое количество замечательных рецензий и отывов! В т.ч. и негативных.
P.S.- 2. Сейчас отправлю свой отзыв и буквально рвану читать отрицательные отклики: очень, очень интересно! Хочется увидеть, соглашусь ли я с критикой романа!
P.S. - 3. Как?! Вы еще здесь?! И вы еще не начали читать эту книгу???!!! Впрочем, если вы уже ее прочитали, тогда ладно...

"Мы живем в мире, где разум не всевластен, и не потому, что он незрел и слаб, а потому что мы - люди, которые тем и отличаются от животных, что пытаются превзойти себя, свою природу, свой разум..."

Знакомство с творчеством нового для меня автора оказалось делом непростым. Омерзительно-неприятные сцены, фигурировавшие в начале романа (среди которых оргии с участием несовершеннолетних, так что книга однозначно из категории "18+"), едва не оттолкнули меня от чтения. Однако же, как выяснилось позднее, акцент сделан автором не на этом - он словно приуготовляет читателя к тому, что произойдет затем: цветочки из садов Виверны обернутся чудовищами...А кроме того, книга изобилует красивыми философскими размышлениями об искусстве (один разговор о Данте чего стоит - так и хотелось перечитать "Божественную комедию"), Боге, вере, красоте.

Кстати, о красоте, ведь она станет едва ли не завязкой первой части романа. По сюжету книги, некий художник-горбун, некто Джованни, живущий во времена инквизиции, в семнадцатом веке, превращает уродливых женщин в красавиц. И все бы ничего - только женщины с тех пор становятся одержимы дьяволом и стремлением убивать...Инквизитор дон Чема со своим личным секретарем, Мазо, пытаются разобраться во всем этом на месте - в садах Виверны, где, по слухам, случается та еще чертовщина, ведь фрески им расписывал тот самый Джованни. Поездка заканчивается трагично: побоищем и пожаром...

"Когда-нибудь избыток гуманизма на пути от Бога к бестии приведет нас на край пропасти, и это произойдет скорее, чем нам сегодня кажется"

Во второй части романа мы молниеносно переносимся в восемнадцатый век, Париж, французская революция, кровь на улицах, бунты и...вампиры. Молодой человек из Гавра волею судеб оказывается в пристанище греха - естественно, в садах Виверны. Здесь происходят жуткие представления, здесь царят бессмертные. Можно продать душу дьяволу и жить вечно, только что это будет за жизнь?...

"Мы не стремимся улучшать общество, пусть этим займутся те, кто обречен смерти..."

И наконец, в третьей части мы перемещаемся в Россию и нас ждет что-то вроде семейной саги. История помещика по фамилии Одново, состоявшего в переписке со многими русскими классиками, продолжится в жизни его дочери и ее друзей. А это - революционно-подпольная деятельность, бомбы, аресты, гражданская война.

"Жизнь приняла характер напряженный, жуткий. Кажется, что где-то около тебя, в сумраке событий, притаился огромный черный зверь и ждет, и соображает, кого пожрать. А студентики – милые люди, славные люди. Лучшие люди в эти дни, ибо бесстрашно идут, дабы победить или погибнуть. Погибнут или победят – не важно, важна драка, ибо драка – жизнь. Хорошо живется!"

Обращает на себя внимание интересная композиционная выстроенность романа: это будет так называемая "книга в книге" и мы посмотрим на события еще и глазами персонажей из последующей частей. Современники Французской революции рассуждают об инквизиции и этих странных превращениях, русские студенты читают рукописи из первой, и второй частей, и рассуждают о судьбе родины и путях достижения свободы и счастья - в юношеско-максималистском ключе, но жизнь всегда расставляет все по своим местам...Признаюсь, по итогу сложнее всего мне было читать именно заключительную часть романа - от семейных саг всегда веет грустью утраты и слишком быстрого бега времени...

"Однажды ты сказал мне, что смысл рая не в том, чтобы туда попасть, а в том, чтобы о нем помнить. Может быть, мы еще и встретимся там, на другом берегу..."

4/5, маленькая модель цивилизации и развития мира - было увлекательно и необычно такое читать, периодически отвлекаясь на красивые длинные размышления персонажей. Порадовало и многообразие использованных здесь жанров: фэнтези, исторический роман, приключения, мистика и ужасы, семейная сага...Книга-лабиринт, оставляющая после себя такое долгое и приятное послевкусие, есть о чем подумать на досуге, о чем поспорить с автором, а в чем-то, может, и согласиться...

"У нас нет потерянного рая, завещанного отцами, нам только предстоит его обрести и завещать детям. А что же мы хотим завещать сегодня? Терпение? Покорность? Жалкие будни рабов? Как говорил Сенека, non est vestrum ubicumque non estis – мы не можем жить сразу во всех комнатах этого дома. Надо жить здесь и сейчас, в этой комнате, где должен быть порядок. Наш порядок. Расставание с прошлым – это не утрата, а очищение..."

Обстоятельства так складываются, что я стану редким гостем на сайте, но оттого мне еще более приятно посвятить те мгновения, когда я здесь, по-настоящему замечательной книге.
Эту книгу можно сравнить только с … домом. Да-да, не удивляйтесь, с самым обычным многоэтажным домом. Основой, на которой стоит этот дом являются 2 мысли о которых я расскажу чуть позже, хотя нет, пусть лучше каждый их поймет сам. Также вся книга строится из отдельных рассказов-кирпичиком, каждый из которых уникален. Многие кирпичики, сиречь рассказы, имеют общие места действия — это как бы квартиры. В этих квартирах живут люди: монахи, послушники и прочий церковный люд. Живут они слажено, живут бурно, интересно, живут самой настоящей полнокровной жизнью. Что хорошо, так это то что вместо холодного цементного раствора наши кирпичики скреплены любовью, добротой и … не безучастностью к тому что происходит. Та же атмосфера царит и внутри квартир, но простите, да в любом городе можно найти кучу подобных домов. Что же делает сей дом таким уникальным и не похожим на другие, а обеспечивается это, друзья мои, присутствием в нем Бога. Нет, Бог конечно присутствует в каждом доме, просто дом, с которым мы условились сравнивать эту книгу прибран так чисто да ладно, что его и Богу, пожалуй, показать не стыдно.
Я всё же решился рассказать о мыслях стоящих в основе, но не судите меня строго за сумбурность — очень хочется спать.
Итак, мысль первая. Вы, наверное, заметили что любой старец, о котором бы ни рассказывалось в этой книге, любые лишения переносил с радостью. И в этом вся загадка! В зове сердца! Глубоко заблуждаются те, кто кричит что «религия все отравляет» . Это не так — просто они пытались следовать догмам без зова сердца.
Вторая мысль принадлежит не мне, но тем не менее. Те, кто верил по зову сердца — прожили свои жизни счастливо. СЧАСТЛИВО — далеко не каждый в наше время может похвастаться подобным. Следовательно если ада нет, то эти люди не потеряют ничего — абсолютно. Человек счастливо прожил свою жизнь, что еще нужно? А вот если ад есть, тот тут, господа присяжные заседатели, картина вырисовывается совершенно другая — эти люди туда не попадают, а попадают в мир вечного блаженства, а остальные оказываются в глубокой...пардон, глубоком кризисе. Ну как, лёд тронулся?
Напоследок меня можно укорить лишь в том что я проводя параллели и философствуя не высказал своего мнения о книге. Ну, мое мнение просто — книга восхитительна, советую всем и каждому.

В тегах к книге здесь, на сайте, стоит указание на жанр "исторический роман", что, конечно, совсем не соответствует истине: история в романе переламывает человеческие судьбы, ломает людей, крушит привычную жизнь и зачастую приносит страдания героям, но главное здесь все-таки - люди...История, скорее, тот страшный холст, на котором рисует свои причудливые и непостижимые картины жизнь...

Гузель Яхина - одна из немногих современных российских авторов, которые умеют бережно обращаться с историей нашей страны. Под большим впечатлением осталась я от ее предыдущего произведения - Гузель Яхина - Зулейха открывает глаза (и от экранизации, к слову, тоже), прочитанного два года тому назад. Под сильным впечатлением и сейчас - уже от следующей ее книги Гузель Яхина - Дети мои .

Яхиной всегда, на мой взгляд, удается правильно расставлять акценты, и потому, наверное, балансируя на тонкой грани между беспощадной руганью всего, что было в те страшные годы, и, наоборот, немыслимым восхвалением и "ура-патриотизмом" прошлого, она умудряется сделать книгу душевной, пронзительной, человечной, которая берет за душу и сердце, сделать ее одновременно необычайно тяжелой и в то же время необыкновенно оптимистичной, показывая, что даже после самых тяжких потерь можно подняться и жить дальше, несмотря ни на что...

История Якоба Баха, наполненная (переполненная даже) трагизмом, безысходностью, отчаянием, как пример всем читателям: всегда можно найти то, ради чего стоит жить. Это и будет спасением. Начать - быть может, впервые - жить для кого-то, а не только для себя. Потеряв любимую женщину, он начинает заботиться о ее ребенке, начав тем самым все с самого нуля. Жизнь вопреки всему легкой не будет: их ждет масса новых испытаний, пройти которые можно, ставя перед собой все новые и новые цели. Поднять девочку, обустроить хозяйство, найти средства на пропитание, обучить ее языку, будучи немым. И мы снова возвращаемся к идее о величии человеческого духа. Выдержать можно все что угодно, были бы упорство и желание. И цель...(в этом смысле роман Яхиной отчетливо напомнил мне знаменитое нехудожественное произведение - Виктор Франкл - Человек в поисках смысла ).

Личную трагедию в некотором смысле оттеняют и показанные словно пунктиром события, всколыхнувшие страну в 20-е-30-е годы прошлого столетия, а еще так или иначе жизнь Якоба все равно окажется переплетенной с судьбой немецкой колонии на Волге.

Легким это чтение точно не будет: слишком много здесь ужасающих подробностей, бессмысленных человеческих страданий, насилия, несправедливости. И в тоже время словно повеет с этих тяжелых страниц какой-то надеждой (правда, ближе уже к концу книги, но дождаться этого момента определенно стоит): можно убить человека, но нельзя сломить его волю к жизни; нельзя убить подлинно человеческое, то, что и делает нас в конечном счете людьми. Гузель Яхина не рисует при этом нам идеальный образ всесильного человека, отнюдь. Наоборот, она, устами своего героя, естественно, постоянно подчеркивает его тщедушность, его слабость (он не смог защитить когда-то самого дорогого ему человека), но - странное дело - именно в этой слабости и кроется настоящая сила...

«Вьюрки» прямо с порога, с самых первых слов встречают родным летним зноем, стрекотанием кузнечиков и каким-то дачным уютных покоем, когда просто хочется закрыть глаза, глубоко вдохнуть и погреть лицо в солнечных лучах. Оставить цивилизацию внутри пентаграммного круга МКАД, надеть ситцевый халат с маками и на два дня окунуться в размеренную трудотерапию деревенской жизни. К этому дзену среди грядок кабачков и клубники остервенело кидаются жители мегаполиса в пятницу после работы, чтобы уже в воскресенье вечером через обязательные пробки или вокзальную толчею втиснуться обратно в свою обычную жизнь. Однако стоит лишь перешагнуть порог, перевернуть страницу, как становится ясно, что с дачным поселком «Вьюрки» что-то неладно. Из обычного садового товарищества со своими радостями и дрязгами они стали местом русско-народной аномалии, оказались под фольклорным колпаком.

Сначала пропал выезд на проселочную дорогу, а потом стали пропадать люди, которые пытались его отыскать. Иногда кто-то из них возвращался, но это было еще хуже. Почти в каждом доме завелась какая-то нечисть. Жители оказались как будто в контактном зоопарке с неведомыми существами, о которых им в далеком детстве иногда рассказывали бабушки. Кто-то из них был пуглив, кто-то безобиден, кто-то оказался хищником, для которого человек - это лишь еда. Дачникам, ставшим заложниками своих участков и бесконечного лета, пришлось приспосабливаться и выживать.

«Вьюрки» - это глоток свежей молодой кровушки для оголодавшей по хорошему русскому хоррору душе, которой, как вампиру-вегану, исключившему человека из своего меню, приходится употреблять мистику зарубежного производства, а хочется (ох, как хочется!) чего-то своего, без консервантов и ГМО, чего-то выросшего на родной земле и впитавшего в себя такие понятные всем с детства страхи. Они на фоне иноземных гламурных вампиров вроде бы как простоваты, но при этом более натуральны, а, следовательно, страшны. За каждой современной ведьмочкой в уггах, стоит старая опытная ведьма в чунях, и в каждой семье, где помнят деревенскую жизнь своих бабушек и прабабушек, есть рассказы о такой. И эта древняя правда всегда будет страшнее новодела.

Дарья Бобылёва написала так, что знаменитая южная готика меркнет на фоне ее мистического триллера о жизни вьюрковцев среди персонажей из древней злой сказки: леших, кикимор, русалок, домовых, игошей, шуликунов, заложеных мертвецов в подполе и, конечно, вечной истины - бойся соседа своего.

Роман о музыке, о жизни, о пути. Роман, в котором искусство не просто дополняет бытие - оно становится его частью (возможно, главной).

История всемирно признанного музыканта Глеба Яновского, набросанная автором резкими четкими штрихами, развернется перед читателем сразу в двух временных измерениях: прошлое и настоящее начнут свое движение друг к другу. Звучит, может быть, странно, но так и есть: просто история, случившаяся когда-то, вдруг вновь обретет характер повседневности.

Писателю под силу и не такое) Да, не только Евгению Водолазкину, автору замечательного романа "Брисбен", просто перед нами - книга в книге. О Яновском начнет писать свое произведение и другой писатель, под таким заманчивым псевдонимом - Нестор (нельзя при этом не отметить символику имени).

Главы из прошлого (1970-е - начало 2000-х) написаны от третьего лица, что сразу отсылает нас к роману Нестора, главы же из настоящего (2012-2014) - от лица самого Глеба. И тем удивительнее контраст по мировосприятию: подростка и зрелого мужчины. Поэпизодно проходит перед нашими глазами вся жизнь главного героя, со всеми ее радостями и горестями, переживаниями, чувствами, влюбленностями (Глеб был влюбчивый мальчик).

В последних главах Яновскому - пятьдесят. Пройден некий жизненный рубеж, время подводить - первые? - итоги. И оттого, наверно, эти заключительные главы - с чуть уловимым оттенком грусти и сожаления. На фоне развивающегося недуга страшно смотреть в будущее: что там? Возможна ли жизнь без главного своего дела? Без ЕЕ величества Музыки?..

- В чем ваша главная претензия к болезни?
- В том, что она неизлечима.
- А что, старость излечима? А смерть? Они не менее реальны, чем болезнь, но страха перед ними у вас нет. Есть спокойное понимание, что в один прекрасный день...

Проникновенный роман без фальши. Нет здесь приглаженных углов в угоду придирчивому читателю и критику: он честно расскажет о страхах взрослого мужчины, об измене, об отчаянии. Нет здесь попытки показать персонажа идеальным или близким к тому. Наоборот, мы встретимся с реальным человеком, из плоти и крови. Он невероятно искусный исполнитель, он собирает полные залы поклонников его таланта, его имя на афишах, а билеты раскуплены на много месяцев и он точно так же, как и все мы, боится...Чего? Многого. Жизнь - вообще опасная штука)

- Вы боитесь не явлений, а слов.
- Старость и смерть - это грустно, но естественно. А болезнь...
- Болезнь - тоже естественно...Главное, не горюйте о том, что еще не наступило. Начните кому-нибудь помогать, и это будет помощью вам самому. В мире есть люди, которым намного хуже, чем вам...

Но он расскажет и о попытках выбраться из всего этого. Отчего-то хочется поверить в счастливый финал - здесь он скорее недосказанный.

5/5, ретроспектива жизни может быть увлекательной, особенно когда она, подобно этой книге, завораживает не только сюжетными переплетениями, но и легкой ностальгией по советскому прошлому нашей страны, своим красивейшим музыкальным фоном и идеей: смотреть в будущее с оптимизмом - там еще много интересного) А еще роман учит человечности: помочь другому человеку порою легче, чем себе самому...

«Камин-аут» Дмитрия Глуховского как автора психологического триллера, а не фантаста, пожалуй, одно из главных событий русского литературного сезона. Недооцененный критиками жанр фантастики (хуже приходится разве что детективам) неумолимо воплощается в нашей повседневности. Ничего удивительного, что писатель-фантаст дает нам психологический триллер. Он на своей территории. Он играет по законам своего родного жанра. Еще каких-то 30 лет назад этот сюжет был бы полным вымыслом, сейчас это уже реальность. По нашим гаджетам нас можно просканировать, как по штрих-коду. Об этом и речь. И еще о совести. О том, как у некоторых людей она отсыхает с самого детства, умело купированная родителями.

Илья Горюнов (фамилия уже как клеймо) - простой парень из Лобни, сын учительницы, безотцовщина - видел свою жизнь четко и ясно: школа, экзамены, институт, московская юность в съемной на троих квартире, сессии и целая жизнь впереди. Он и подумать не мог, что эти планы, как тонкий ледок, хрустнут и смешаются с грязью под полицейскими берцами, а лекции ему будут читать блатные в бараках Соликамска. Страшные и горькие университеты длиною в 7 лет. Все эти годы Пётр Сука Хазин, который раздавил Илью, как букашку, наливался свободой, объедался ей, транжирил и отрыгивал. И карьера у него, и машины, и хата с шестом для стриптиза, и женщины, и любовь. И новый айфон - точный слепок с Сучьей жизни, пульт её управления, джойстик от Пети, к которому Илья получил доступ на несколько дней. Нажимай на кнопки и попробуй отыграть у судьбы всё, что она тебе задолжала. Илья идёт ва-банк.

Надо признать, что у меня зависимость. Зависимость от книг, которые закручивают нервы в тугой узел. И, как любая зависимость, эта со временем требует увеличение дозы. Более спокойные сюжеты воспринимаются, как блеклые и безвкусные. Я даже знаю, с чего это все началось. Примерно 7 лет назад, еще до того, как Лайвлиб прикипел к кончикам моих пальцев, я прочитала «Ледяную принцессу» Лэкберг, а потом был «Снеговик» Несбё. Я и не заметила, как подсела на чернуху. За эти годы я выделила для себя несколько видов тлена. Есть и такие, которые я не употребляю: война, дети, инвалиды, животные. Я всё больше по бытовухе и психованным. Новая книга Глуховского, эпиграфом к которой может быть «Ад пуст, все черти здесь» - абсолютно мой формат, чистейший товар высокого качества. И обвинения читателями Дмитрия в излишней депрессухи вполне ожидаемы, с непривычки у человека тут может и передоз случиться.

П.С. Обратили внимание на последнюю фразу романа? Я, может, уже была в край обдолбана «Текстом», но у меня было ощущение, что написана она резко, наотмашь, как кровавую юшку с лица стереть.

Пожалуй, это одно из тех произведений, которые можно отнести к "лагерю полярных мнений". Последним из таких я читала Евгений Водолазкин - Лавр и очень надеялась, что книга уважаемой мною Марины Степновой не разделит участь "Лавра" в моей персональной классификации. Повезло!.. Конечно же, повезло мне, а не Степновой, так как думаю, она не забывалась тревожными ночными думами о заискивании перед читателем и не "Лавру", грустящему за колючей проволокой отвергнутых мною книг. Роман "Сад" мне понравился, и даже очень, хотя что-то осталось за кадром понятий досягаемости.

Счастливая и сверх меры богатая княжеская чета Борятинских покупает полуразрушенное поместье с живописным садом под богатым плодородными землями Воронежем, чтобы наведываться туда изредка с целью отдохнуть от насыщенной светской жизни. Дети уже взрослые и давно живут своей жизнью, дружеский семейный уклад мерно плещется в благочестивом болотце устоявшихся семейных традиций; и никто не ждал не гадал, каким сюрпризом обернётся одна единственная страстная ночь любви между супругами с двадцатипятилетним стажем, вдохновлёнными пасторальным бытом. А обернётся она Тусей, Наташей, совершенно никем не планируемым и, собственно, мало кому нужным ребёнком. Всё бы ничего, но для светского общества того времени забеременеть в сорок четыре года было верхом неприличия и крепкой основой для общественного скандала, поэтому Борятинские, избегая стыда и всеобщего порицания, уединяются в поместье, приняв решение не возвращаться в столицу.

Далее автор вводит новых персонажей, которым предстоит сыграть важные роли в судьбах семьи Борятинских. Появится земский доктор, суровый и мрачноватый обрусевший немец Георгий Мейзель, которому предстоит не раз спасти жизнь княгини, стать её единственным другом и соратником, а также стать ключевой фигурой в жизни Туси, заменив ей так и не сумевшего полюбить её отца. Появится приёмыш Нюта, дочь погибшей мещаночки-портнихи Арбузовой, которую княгиня возьмёт в дом после смерти матери. Познакомимся мы и с Виктором Радовичем, красивым, но никчёмным молодым человеком, которому предстоит связать свою глупую судьбу с Тусей Борятинской.

Будут здесь и зарисовки из жизни в Симбирске небезысвестной всем семьи Ульяновых, и странная любовь-дружба между Александром Ульяновым и Виктором Радовичем. Объявится на страницах романа и дядя будущего вождя пролетариата Дмитрий Бланк, погибший во время петербургского холерного бунта, знакомство с которым стало символическим проклятием доктора Мейзеля. Промелькнёт и монарший образ Александра III, дружбу с которым по юности водил князь Владимир Анатольевич Борятинский.

Но, как я уже упомянала выше, что-то показалось странным, что-то недоговоренным, как-будто оставленным где-то на обочине за ненадобностью или невозможностью объяснить. Куда делся князь Борятинский? Зачем вообще была нужна Нюта и её мама, если в романе от них ровно никакого толку? И как скромная, два слова за весь роман сказавшая Нюта вдруг превратилась в неблагодарную воровку? По какой такой причине сильная, властная, яркая и богатая Туся выбрала в мужья жалкого, бесполезного, нелюбимого и нелюбящего Радовича? И как так получилось, что при обоюдной любви дочь совершенно игнорирует находящуюся рядом при смерти мать? Так много вопросов – так мало ответов...

У Тани всегда были сложные отношения с матерью. В разговорах мать умела ужалить в самое уязвимое место, загоняя иголки слов под кожу. Она была человеком, которого трудно любить, но Таня старалась. Когда выросла, она потратила сотни часов на психотерапию, чтобы выработать иммунитет от материнского характера. Таня всегда оставалась рядом и заботилась о ней вопреки всему. А потом мать пропала. В её пустой квартире Таня нашла только пепел от сожженных фотографий. А потом нашла и её. В секте.
⠀
Нас с детства учили мыть руки перед едой и чистить зубы два раза в день. Это правила обычной гигиены, они понятны и не нуждаются в пояснении. Но говорить о гигиене психологической стало принято относительно недавно. Раньше не было вообще такого понятия, как уважение личных границ, зато были клише, которые годами вбивались на подкорку: все так живут, не выноси сор из избы, Бог терпел и нам велел. Долгие годы люди были беспомощны в вопросах заботы о своем психологическом здоровье, более того, обществом порицалось сама потребность в ней.
⠀
Мы все еще учимся говорить о своих травмах, но сейчас хотя бы уже не стыдимся их. Наконец-то можно сказать - мне плохо и это нормально, я живой человек и мне больно. У меня есть право на эту боль. И на помощь. Психология - это травмпункт для душевных ушибов и переломов, если их замалчивать, они срастаются неправильно и ноют годами, причиняя боль снова и снова.
⠀
Целые поколения росли психотерапевтическими «дикарями», пытаясь самостоятельно, вслепую справиться со своими проблемами, рыдая по ночам в подушку. Это стало настоящей эпидемией, которая не так заметна, как вирус гриппа, но не менее губительна. Она расползалась медленно, проникнув в нерв исторической памяти, в код поколений, когда сотни лет принято было молчать о травмах психики. И теперь миллионы людей, которым нужна опора, становятся легкой добычей для хищников. Они попадают в капканы лидеров культов.
⠀
«Риф». Надо. Читать. Это правила безопасности дорожного движения по трассе жизни: как увидеть сигналы абьюза, избежать столкновения с манипуляторами и вовремя пройти техосмотр, чтобы не попасть в аварию. Это важный и нужный роман о том, что ни у кого нет права делать вам больно.

Прочитано в Книжном бункере.

Открытие года. Книга года. Не больше и не меньше. Сколько силы, таланта, сколько понимания чужой души… Где теперь взять слова, чтобы отзыв хоть сколько-нибудь соответствовал тому воздействию на читателя, которое я испытала? Хочется не говорить, а молчать, аккуратно держать в себе эту силу, эти чувства, молча сопереживать тем людям, что прошли через ад и не сломались, помнить об их примере и подпитываться их волей к жизни, просить у них прощения, хотя сам вроде бы ни в чем не виноват.

Что это вообще за книга? А это «Обитель», только о красноярской тайге вместо Соловков, написанная женской рукой и пропущенная через женское сердце. Вместо ожесточения – любовь, пусть ломаная и «неправильная». История ссыльно-поселенцев: раскулаченных из деревень, питерских интеллигентов, а позже и тех, кого переселяли целыми народами. Девятнадцать национальностей на один крошечный поселок в приангарском урмане, а стержнем романа – Зулейха, маленькая и хрупкая татарская женщина, чей ад начался задолго до этого поселка. Да, с вынесенным на обложку словом Улицкой «ад» не просто не поспоришь, оно тут единственно возможное определение…

Ад. Сплошной, непрекращающийся женский и человеческий ад. Не черти со сковородками, а обычная жизнь татарской жены. Да, книга о страшной трагедии советских времен, но принимаемая как должное безысходная ежедневная домашняя каторга, возможно, и дала Зулейхе выжить потом, в тайге. Ад лишь длился, беря начало в мужнином доме, продолжаясь девять месяцев в забитой людьми теплушке, обжигая ледяной водой Ангары, заживо съедая таежным гнусом, морозом, голодом. Таким голодом, что… нет, лучше читайте сами…
Ад обволакивал не только самим фактом телесных и душевных страданий, он раскатывал женщину страшным – нарушением незыблемого порядка вещей, предписанного верой, традициями и общим укладом жизни. Как представить себе чувства той, кому секунда без покрытой головы – страшный грех, и кому достались месяцы в той теплушке, с дыркой в полу вместо туалета, кому даже рожать ребенка пришлось прилюдно.
Но даже в нечеловеческих условиях ад отступал, когда схлестывался с любовью. Невозможной, странной, усложняющей жизнь и мучающей стыдом и виной, но ведь любовью! И тоже – никаких слов, только читать самим. Читать всем, кому ценны сильные и правдивые книги. Читать тем, кто свято верит в исключительно украинской голодомор и отмахивается от голодоморов русских, татарских, мордовских и всех остальных. Читать тем, кто средства оправдывает целью, читать и объяснять думающим иначе, зачем вот это все?

У этих лиц было много имен, одно другого непонятнее и страшнее: хлебная монополия, продразверстка, реквизиция, продналог, большевики, продотряды, Красная армия, советская власть, губЧК, комсомольцы, ГПУ, коммунисты, уполномоченные…

Читайте… Историй много, не только одной Зулейхи. Истории покорности, подлости, благородства, настоящей интеллигентности, неоднозначности личности… Поверьте вступлению Улицкой на этот раз, каждое ее слово об этой книге и ее авторе – правда.

Рецензия написана в рамках 35-го тура игры "Спаси книгу - напиши реценцию!"

Почему мы не пишем друг другу письма?
Почему мы вообще так мало пишем?
Куда жизнь наша, если не записать её словами или на фото, или на видеоплёнку.
Умрем - исчезнем. Или - нет?

***
Я люблю тебя, Володенька, который письма пишет Сашеньке, а совсем не мне. А потом читаю, вчитываюсь и думаю: "Нет, мне! Это же я, я - Сашенька!" И становлюсь Сашенькой для него, и Володя оживает, он тут, рядом со мной, живёт своей жизнью, которая на войне, и ждёт, когда закончится это всё "люди убивают друг друга, чтобы выжить", и он приедет, и сможет положить голову на мои колени, потому что я ему дорога, потому что меня любит.
Я люблю тебя, Сашенька, со всей твоею жизнью, с твоими родителями, твоим мужем-немужем, твоим домом-недомом и с девочкой-Снегурочкой твоей. Я люблю тебя, Сашенька, потому что он погиб, умер на войне. И вместе с ним умерла не только первая любовь, а вообще вся, ты будто высохла, и всё стало рушиться. Полюбить снова не смогла, хотя пыталась, но он - муж другой, так пусть с той другой и склеивает своё счастье до конца, а ты, ты своё склеишь с тем, который умер, но в тебе остался, в письмах твоих живёт.

***
Я поняла! Я всё-всё поняла! Смерти не существует. Смерть - не антоним жизни вовсе. Смерть жизни никак не противостоит. Потому что смерть - это часть жизни. Смерть внутри её. А жизнь... жизнь вокруг!

***
Михаил Шишкин делает со мной ужасную вещь: он меня пробуждает и открывает мне глаза на то, что я, человек, уйду, а вот это всё вокруг останется и будет так же, как и раньше, просто без меня. И вот где-то я уже не существую, и из 365 дней один день - день моей смерти. Он всегда был, есть и будет. Какой-то один из трёхсот шестидесяти пяти.
Все мы смертны. И наш мозг, который этого порой не осознает - не может думать наперед, не может видеть этот день, - нас обманывает. Как часто мы задумываемся о смерти? Как только кто-нибудь умрёт. Причём умереть должен человек тебе близкий, родной, любимый. Люди гибнут сотнями каждый день, но ты ведь не задумываешься о смерти, если только она не коснулась самого тебя косвенно или прямо. А потом снова забываешь.
Так вот. Не надо забывать.
Не надо забывать о смерти, но и не надо её бояться. Смерть - это жизнь. Потому что смерть нас пробуждает. Она отрезвляет, снимает всю эту ненужную шелуху. Нет, как раз-таки ненужное она оставляет. Всё ненужное надо с собой взять. Потому что ненужное - самое необходимое. Прутиком по решётке, колючки репейника, которые ты бросал ей в волосы, запахи из кондитерской, лист из гербария, и мамино кольцо, и обрывок газеты, приставший к порезу от бритья... И всё это нужно взять туда, в трамвай, где все-все, которых любил и которые когда-то были.

***
Смерти нет. Я так сказала, и так будет. Есть язык. Есть слова. Так вот, слово - жизнь. А для смерти нет ни одной буквы, ни точки, ни запятой - ничего для неё нет. Потому что жизнь вокруг, текст вокруг, слова вокруг.
И даже тишина - это текст. Безмолвный жизненный текст. Потому что слова обманывают - ограничивают, и ты начинаешь общаться глазами.

А мы были и всегда будем - в наших детях, внуках, правнуках, потомках. И если слова исчезнут, мы останемся, мы будем жить.

1. Историческое сознание
Пока я читал роман Прилепина, было ощущение, что я читаю не только лучшую книгу, написанную с начала века, но и самую важную книгу последнего времени.
Рассказ о ГУЛАГе расколол нацию в 1989-1990 гг.
Рассказ о ГУЛАГе теперь должен объединить нацию.

Понятно, что единой общностью нас делает ощущение причастности к исторической судьбе своего народа. То, что принято называть единым историческим сознанием, «любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам». Понятно, что свою историю нужно принять умом и сердцем. Но какую историю любить? Вокруг столько интерпретаций, столько версий. Все самые острые общественные дискуссии происходят на почве трактовки исторических событий и личностей. Тех, кого по одному каналу называют героями, на других – причисляют к злодеям или бездарностям. Кто-то с высоких трибун вычеркивает из истории целые периоды, кто-то заявляет что у России «цивилизованной» истории никогда и не было... Наблюдая всю эту информационную склоку, чувствуешь себя тем ребенком, у которого поссорились мама с папой, наговорили друг другу обидных слов и разошлись в разные углы. А ребенок стоит между ними растерянный и не знает, к кому прижаться. Так же и в истории, кажется, что сейчас вновь сошлись в битве дореволюционная и Советская Россия, что гражданская война, закончившаяся в 1922 году, вспыхнула вновь, только теперь перевес на стороне белых.
Михалков снимает слезливые фильмы про «какую страну потеряли».
Путин на Селигере заявляет, что большевики были национал-предателями в годы Первой мировой.
Государство финансирует программы десталинизации…
О каком едином историческом сознании может идти речь?
Общество опять разошлось по разные стороны баррикад и выкатило пушки. Все хотят победы и, кажется, мирному исходу не бывать.
Но выход есть.

И он отнюдь не в каком-то утопическом покаянии. Не в суде. Все попытки расквитаться с историей, найти виноватых, не могут служить благу страны, но только способствуют разобщению российского общества и государства, могут поссорить, но не сплотить людей.
«После выхода романа “Архипелаг ГУЛАГ” советская власть лишилась любого морального оправдания», – так говорили в начале 1990-х гг., так многие говорят и сегодня. Любой аргумент защитников советского времени – космос, внешнеполитические успехи, модернизация, наука, образование – разбивался вдребезги о ГУЛАГ. И еще о 1937 год. В лице ненавистников советской власти, любой, воспевавший советские успехи, автоматически воспевал ГУЛАГ. Сочувствовал как бы абсолютному злу.
ГУЛАГ стал символом большевистского злодеяния, не нуждающимся в осмыслении. Никто не пытался посмотреть на ГУЛАГ как на историческое событие.
О ГУЛАГе писали только с точки зрения жертвы.
Прилепин первый дал слово всем сторонам.
В этом смелость и новизна романа.

Артем Горяинов, главный герой «Обители», совершает обход всех кругов Соловецкого ада, чтобы показать нам его обитателей. Перед ним демонстрируют красноречие каэры (контрреволюционеры), проповедуют священники, ругаются ученые, представители интеллигенции, исповедуются поэты и большевики. Прилепин дает высказаться начальнику лагеря Федору Эйхманису и чекистке Гале.
Мячик летает от одних к другим, и в этом напряженном диалоге начинает проступать эпоха. «Монахи построили храм, а большевики – тюрьму и мучают людей», – слышим мы с одной стороны. «Теперь тут обижают семь тысяч человек. А до сих пор тысячу лет секли всю Россию! Мужика – секли и секли! Всего пять лет прошло (после революции) – но кому сейчас придет в голову отвести взрослого человека на конюшню, снять с него штаны и по заднице бить кнутом?» – слышим мы с другой стороны.
«Большевики убили русское священство»! «Как бы не так, – парирует Эйхманис. – В России сорок тысяч церквей, и в каждой батюшка. А в Соловках их сейчас – 119 человек! И то самых настырных и зловредных. Где же остальные? А все там же». Основным источником информации и ее безальтернативной интерпретации на Руси всегда были священники. «Самое главное им (русским людям) объяснял поп – и про Бога, и про Россию, и про царя. Тираж любой книги Блока был – одна тысяча экземпляров. А у любого попа три тысячи прихожан в любой деревне. И если батюшка говорит, что советская власть – от Антихриста, – а они говорят это неустанно! – значит, никакого социализма в этой деревне, пока стоит там церковь, – мы не построим!»
И так далее.
Этот истерический, переходящий на хрип диалог о судьбе родины продолжается на 752 страницах, и мы начинаем понимать мотивы поступков, которые раньше казались немотивированной жестокостью. Прилепин не оправдывает ГУЛАГ, лагерный ужас написан без прикрас, он пытается, как медиатор переговоров, дать каждой из сторон максимально откровенно высказаться. Рассказать о своих идеалах и интересах. «Принять», «простить», «осудить» – все это личное дело каждого. Главное – понять оппонента. С этого начинается конструктивный разговор. Понимание создает предпосылки единения.
Захар Прилепин в романе «Обитель» выводит историю ГУЛАГа из подвала идеологических упрощений на холодный воздух общенациональной драмы. Это драма каэров, священников, ученых, представителей интеллигенции, поэтов и большевиков, блатных. Всех. Всей России.

История это не набор досадных случайностей, она имеет свою внутреннюю логику, свою правоту. И если мы хотим любить нашу историю, мы должны принять ее целиком, соединив в единое целое дореволюционную, Советскую Россию, русское зарубежье и современную Россию. Идеолог сменовеховства Николай Устрялов писал: «Наши внуки на вопрос, чем велика Россия? – с гордостью скажут: Пушкиным и Толстым, Достоевским и Гоголем, русской музыкой, русской религиозной мыслью, Петром Великим и великой русской революцией». Устрялов одним из первых в русской эмиграции признал революцию и советскую власть закономерным продолжением отечественной истории. И тут нет противоречий. Религиозная мысль ультраконсервативного Ивана Ильина такое же достижение русского духа, как и анархизм Петра Кропоткина. А эмигрантский роман «Лето Господне» Ивана Шмелева, поэтический гимн старой Руси, так же близок нашему сердцу, как «Василий Теркин» Твардовского или «Тимур и его команда» Аркадия Гайдара – книжка, написанная для советских пионеров.

2. Антиутопия
«Обитель» Прилепина можно рассматривать еще как роман-антиутопию. Только невыдуманную. Дело в том, что Соловецкий лагерь, первый лагерь Советской России, рассматривался изначально как лаборатория нового человека. Идеалисты-руководители новой республики думали, что в лагере можно перековать человека, сделать из преступника полноценного гармонически развитого гражданина.

Дело в том, что все революционеры, начиная с XVIII века, верили в социальную природу зла. Они считали, что человек рождается прекрасным, а преступником делает его дурно устроенное общество, построенное на неравенстве. И еще они считали, что труд является одной из главных потребностей человека. В коммунистическом обществе, мол, не надо будет никого заставлять трудиться. Исходя из этого, создатели лагеря полагали, что если всем заключенным дать работу, соответствующую их силе и навыкам, и всех поставить в равные условия (интеллигентов перемешать с уголовниками), человек может измениться. Возрасти над собой. Поэтому Эйхманис, первый начальник Соловецкого лагеря, учредил у себя два театра, два оркестра, две газеты, восемь школ, двадцать два ликбеза, двенадцать профкурсов и восемнадцать библиотек, «включая передвижные». Все условия для гармоничного развития личности. Даже музей монастыря открыл.

Соловки Эйхманиса были государством в государстве. «Здесь не столько лагерь, сколько огромное хозяйство, – говорит он. – Лесозаготовка – лесопильное и столярное производства. Рыбная и тюленья ловля. Скотное и молочное хозяйство. Известково-алебастровый, гончарный, механический заводы. Бондарная, канатная, наждачная, карбасная мастерские. Еще мастерские: кожевенные, сапожные, портновские, кузнечные, кирпичные… Плюс к тому – обувная фабрика. Электрификация острова. Перегонный завод, железная дорога, торфоразработки, сольхоз, пушхоз и сельхоз». На Соловках высаживались редкие сорта роз, разводили лис, изучали водоросли.

Читаешь и думаешь, ведь собрано все, чтобы построить Город Солнца. Воплотить Утопию. Вот только ничего не получилось почему-то. Вместо Города Солнца построили живодерню. Почему?

Может быть, потому что уголовник при новом, справедливом строе, остается таким же уголовником. Человек как был страшен, так и остался. «Революция не принесла быстро того, чего ждали», – говорит чекистка Галина. И в этих словах слышится страшное, непосильное разочарование. А ведь, действительно, ждали антропологического чуда. Его предрекали философы и поэты. Николай Бердяев, Андрей Платонов. Ждали, что в новый мир войдет гордый новый человек, свободный от греха эксплуатации, а получилось, что со дна поднялась всякая мразь, уголовщина. Это, во-первых.

А во-вторых, Мировая война, революция и гражданская война сделала людей жестокими. «Те, кто винит нас за жестокость, ни дня не были на фронте», – говорит Эйхманис. Люди, которые привыкли убивать, которые носят маузер на ремне, не могут остановиться перед соблазном решать сложные проблемы простыми расстрелами. Нет человека, нет проблемы. Для всего поколения революционеров война не заканчивалась никогда.

В результате, вместо лаборатории получился «цирк а аду», «фантасмагория», как говорит герой книги. Потому что «каждый человек носит на дне своем немного ада: пошевелите кочергой – повалит смрадный дым». Ошибочной оказалась старая гипотеза Жан-Жака Руссо про изначальную доброту человека. Кажется, Прилепинская «Обитель» об этом. В романе есть всего одна пафосная сцена, написанная, чтобы показать, что люди небезнадежны. Когда приговоренные к смерти заключенные ночью коллективно исповедуются в грехах перед принятием причастия. Это сцена безумия. Вырывается наружу дикий вопль страха и покаяния, примиряющий всех в этом лагере, в этом мире. А наутро «причастные Тайнам» вновь начинают друг друга мучить. И владычка-монах, с которым они связывали надежду на спасение, умирает. Воистину: «Человек темен и страшен, но мир человечен и тепел». Это последние слова романа.