Ханако не дышит, свернувшись клубком на татами.
Над крышею хижины сумрачно светит луна.
Ханако безмерно измучена страшными снами,
В которых змеино клубится чернильная тьма.
Как только на небе рождаются первые звёзды,
И резко стихает шумливого дня круговерть,
И в воздухе птичьими стаями мечутся грёзы,
В деревню торжественно шествует красная смерть.
И ночь до краёв наполняется горькой отравой,
И фурин рождает наполненный мукою стон,
И тихо скрипят половицы на старой энгаве,
И в роще таинственно шепчется с травами клён.
А демон, меняя свои бесконечные маски,
Сквозь снежную пудру таращит кровавый оскал.
И мир выцветая, лишается жизненных красок,
И гнилью смердя, открывается адский провал.
Ханако не дышит, свернувшись клубком на татами,
Дрожит словно поздний цветок на осеннем ветру.
Минуты становятся днями, годами, веками,
И мантра с трудом разгоняет нечистую мглу.
А смерть изгибается в дико-бесмысленном танце,
Хохочет с издёвкой, разинув змеиную пасть.
И сквозь прохудившийся, траченный ржавчиной панцирь
Весь мир пожирает какая-то злая напасть.
Но рано ли, поздно ли демон сорвёт все покровы,
И явит наружу чумной и зловонный гнойник,
А в нём (хоть уродливым мороком он заштрихован)
Ханако ужасно боится увидеть свой лик.
2020
