Рецензии — стр. 6

Современная российская проза была, есть и будет. У нее прекрасное настоящее, хорошее прошлое и замечательное будущее. Знакомьтесь, кто еще не знаком: Захар Прилепин - потрясающий , в прямом смысле этого слова, писатель. Каждая книга автора - своевременная и актуальная, будоражащая и шокирующая. Его язык - наслаждение для истинных любителей родного слова. Его герои - живые и настоящие. Прилепин - современный летописец, по его книгам можно изучать новейшую российскую историю изнутри. И вот еще одна страница истории...

"Санькя" - роман об экстремистской Национал-большевистской партии. Главный герой Саша - один из наиболее активных ее участников, не знающий сомнений в правоте своего лидера и собратьев, готовый идти до последнего ради защиты своих убеждений простой русский парень. Его образ знаком каждому из нас: это одноклассник, соседский парнишка, сын подруги. Он может быть кем угодно. Но он не может смотреть спокойно, как гибнет великая страна, ЕГО страна. И Саша будет защищать ее от "врагов" так, как умеет. Он не один, их целая партия: молодых, горячих, патриотичных. Только вот не ошибаются ли они в своей цели и действиях? Вряд ли их переубедишь. Да и не надо.

Чем больше читаю Прилепина, тем больше влюбляюсь в его прозу. И темы мне нравятся, и его стиль, и язык. Он умеет быть актуальным, он умеет говорить на злободневные темы. Но самое главное: писатель не боится правды. Зачастую, в его книгах нет хороших, добрых и справедливых концов. Зачастую в его книгах вообще нет концов. Как в жизни: если закончилась какая-то фаза, это не значит, что человек прекратил свое существование, наступает новый эпизод, продолжается история, и не так легко понять, кончилась ли предыдущая хорошо или плохо лично для тебя. Она просто кончилась и все.
Герои - не хорошие и не плохие, а просто люди, со своей жизнью, своей историей, своими мыслями, своими убеждениями. Они близки и понятны. Мир, в котором они живут, - наш мир. И эти люди живут где-то рядом с нами, участвуя в современной истории, может быть, иногда немножко активней, чем следовало бы. Но, как писал классик, а судьи кто?

Хочу закончить выражением моего безграничного почтения писателю. Я счастлива, что у нашей Литературы есть Захар Прилепин. И я горжусь, что живу с ним в одно время, а потому могу особенно остро чувствовать его прозу.

История жизни, растянутая на десятилетия. История становления личностей.

Нам рассказывают и исторические факты, хотя встречаются несостыковки, но лучше не буду вдаваться в эту тему, ибо историк из меня так себе и проще смотреть на роман со стороны художественной составляющей.
Главная героиня Зулейха, будучи женой кулака попадает под раскулачивание. Ее мужа убивают, а она одна беременная, маленькая, худенькая женщина начинает постигать суровую Сибирскую жизнь в окружении весьма незаурядных личностей. При этом практически все герои кроме совсем уж второстепенных описаны очень живо и запоминающиеся.

Зулейха, как уже писала ранее, маленькая, хрупкая женщина, жившая ранее под гнетем мужа и свекрови. Причем жившая даже громкое слово, лучше существовавшая. Когда она попадает в Сибирь и уже немного обживается (читай привыкает), то суровые сибирские будни после той жизни кажутся ей не такими уж плохими. Тем более, что во многом более менее сносной жизни в ужасных условиях 30--40х годов способствует комендант трудового поселка Игнатов. Он в меру свои сил, возможностей и везучести противостоит порой начальству, дабы спасти и прокормить своих поселенцев. Хоть и суров мужик, но справедлив и верен своему слову и делу. Что не скажешь например о Горелове, который как был уркой, так уркой и при чине остался. В прочем перечислять персонажей можно долго и каждому посвящать далеко не по одному предложению.

Роман разделен на главы, на отрезки жизни и времени. Причем первые главы, посвящены жизни Зулейхи с мужем и моменту раскулачивания, и ссылки в Сибирь. Для меня эти главы гораздо больше наполнены накалом эмоций, чем последующие, посвященные жизни уже в ссылке в трудовом поселке. Но при этом каждая из глав, так или иначе открывает периоды становления личности, причем как Зулейхи, так и Игнатова. Зулейха в начале представленная безвольной, безмолвной женой, исполняющей все прихоти, не смевшей сказать поперек слово и безмерно верящий, что иной жизни и нет, к концу книги постигает новые чувства, переосмысливает свою жизнь и даже частично веру и мировоззрения. Она как бы крепнет с каждой новой главой морально. Что же касается Игнатова, то будучи в начале полностью партийным, не дрогнувшим ни перед чем и ни перед кем - идейным, он в какой-то момент по чуть чуть, по крупицам начинает понимать, что все таки есть что-то выше и ценнее партийного слова. Что человеческая жизнь важнее чина.

Вот так от главы к главе происходит трансформация этих двух личностей, через препятствия, суровость природы и страны, через друзей и врагов, через жизнь и смерть к новой версии себя, к великому преображению.

Это был хороший Роман, который стоит, того что бы его читали и о нем говорили. И не имеет значения, что он сценарийный, или как некоторые считаю заказной. Главное, что цели его сюжета весьма многослойны и многогранны и каждый найдет в этом романе что-то, что зацепит именного его.

Бытует мнение, что женской дружбы не бывает. А. Матвеева предлагает свой вариант этого явления, а заодно и предоставляет возможность поразмышлять на данную тему, наблюдая как на протяжении длительного времени складываются отношения между двумя девочками/девушками/женщинами, начиная со школьной скамьи и до среднего возраста предположительно.

Одна, серьезная, учится хорошо и одевается всегда по последней моде стараниями мамы, другая говоря современным языком, особо не заморачивается , оттого многое ей удается легко и свободно, любит решать математические задачки и после 7-го класса она совершенно неожиданно из гадкого утенка превращается в прекрасного лебедя, чем немало способствует разрастанию неблаговидного чувства зависти у своей ближайшей подруги.
И тем не менее, данное обстоятельство не мешает им пронести свою дружбу через время и расстояние.

Чем в первую очередь интересен и примечателен данный роман в череде современной прозы ? Мне показалось, что автору отлично удалось передать весь огромный спектр нюансов и оттенков такой странной женской и тем не менее дружбы, когда люди, несмотря на не всегда испытываемые нежные и лучшие чувства к другому, готовы придти на помощь, подставить плечо в трудную минуту, разделить тревоги и радости, хотя и невзначай перейти дорогу тоже получается.

Описываемые события в романе происходят в 90-ее годы прошлого века, всем известные как "лихие". И отображение той эпохи, каких-то характерных примет времени тоже получилось правдивым, не затертым и при этом без излишней чернухи, когда удалось соблюсти баланс без стремления поразить читателя.
Главные герои среднестатистические люди, тут нет невероятно богатых и знаменитых, что делает книгу более реалистичной, понятной и приближенной к читателю.

Так как одна из героинь впоследствии становится экспертом по искусству, то много внимания, в первую очередь, уделяется живописи. Описания картин и их особенности, имена известных художников, оригиналы и копии, коллекционеры и любители, подпольный бизнес, связанный с этим - все это занимает изрядную долю в тексте. Но для меня, далекого от темы человека, это стало немаловажным плюсом, помогающим пополнить багаж знаний.

Самым существенным минусом тут является невероятная затянутость произведения. Ведь по сути, основная его часть составляет обыкновенное бытописание, да еще с элементами мистики, которые под конец начинают надоедать, когда картина повторяется раз за разом.
Но если вы любите хорошую женскую прозу, не прочь вместе с героинями прожить не один десяток лет, то Welcome.

Господин Водолазкин, вы реабилитированы в моих глазах после унылой книжечки "Инструмент языка". Художка получилась отменная.

Я вообще так поняла, что это наш славянский Умберто Эко. Причём, мне кажется, даже сознательно: все эти итальянцы, бесконечные перечисления, стилизация под старину (впрочем, именно что стилизация, древнерусской тяжеловесности нет), чисто баудолиновская поездка, монахи, чудеса, бестиарии, снова списки, церковь-церковь, выверенное пространство, каноничность древнерусской формы (житие же, пусть и осовремененное), при всём этом — вполне современный сюжет со всеми принадлежностями современного романа. Не сразу это понимаешь, потому что эковское средневековье всё-таки выглядит совершенно иначе, нежели древнерусская довольно скудная и аскетичная традиция, да и пишет Эко погуще (это не в укор Водолазкину, который пишет от обратного не "пожиже", а "попрозрачнее"). Глубину проработки именно исторического пласта и работу с языком оценить по достоинству не могу, так как сама в этом ничего не понимаю, но для вот такого среднестатистического обывателя, вроде меня, для которого "ибо", "паки" и "помилуй мя" — уже стилизация, — всё выглядит очень круто. Особенно меня почему-то умилили травушки-муравушки, с которыми возится главный герой. Название, прозвание, как выглядит, где растёт, от чего помогает - и всё это не смотрится в контексте чужеродно, а очень даже мило, заговаривает зубы речитативом, как бабка-знахарка.

При всём этом акценты у Водолазкина совершенно на других моментах, чем у Эко. Хотя это, возможно, обуславливается культурой, которую он описывает. Западная средневековая церковь и все вокруг, все эти путешествия и странности - это чудеса с холодной головой и размеренно тикающим сердцем. Католики сражаются друг с другом и с другими верами разумом, расчетом. Погружение Водолазкина же под стать тёплой, золотой атмосфере православия (не путать с РПЦ, как институтом), где все друг другу братушки и сеструшки (хоть и могут камнями закидать, но это всё бесы, бесы), где дух превыше плоти, где с мёртвыми говоришь, всюду юродивые, а целью путешествия никак не может быть поиск знания, знание придёт само, пока ты ищешь что-то такое невыразимое словами, какой-то ответ на вопрос, который невозможно сформулировать в обычных наших понятиях. Я и сейчас затрудняюсь описать всю ситуацию именно словесно, всё порываюсь для атмосферы тупо накидать тегов: юродивые, отшельник, знахарь, дух, целебный, травушка, схимник, чудеса, воздастся. Не уверена, что они всё равно хоть что-то передают, потому что от современных романов Водолазкин разумно взял динамичность и стройность повествования, так что читать житие (таки житие!) легче лёгкого, даже несмотря на обилие декоративных речевых элементов и откровенно хардкорных натуралистических сцен (зато какие галлюцинации и видения, ах!)

Не понравились некоторые моменты, откровенно резавшие глаз. Рассказчик вроде как вписан в эпоху, такой нейтрально отстранённый, но вдруг прорывается какая-то сентенция про современность (пластиковые бутылки в отвлечённом рассуждении) и магия путешествия во времени рушится. Кое-что в тексте логично, например, видения Амвросия, который предвидел будущее (хитрец Водолазкин, легко вот так предсказывать будущее задним числом), но всё равно смотрится как-то инородно даже в режиме "видений". Сразу другие слова, другие понятия, самолёты, автомобили, верните мне бересту и калачников.

Чтение, услаждающее и разум, и чувства, и душу, и эстетические вкусы. Разнообразное по характеру элементов: от глюков и видений до жёсткого натурализма, но единое по своей структуре. Очень тонкая работа вышла у Водолазкина, отлично.

Думаю, здесь тот самый случай, когда преференции нужно обозначить на берегу - в скобках замечу, что писать о "Цвингере" - все равно, что проигрывать ту сцену из Kill Bill, когда одноглазая медсестра радуется идеальной возможности употребить, наконец, к месту слово "колоссальный". Так вот, о преференциях: в переводческом плане я Team Костюкович. Я искренне люблю Эко в ее исполнении со всеми этим ее "олеями" и ноздреватым русским языком, который выглядит настолько чистым и в то же время не вполне русским, что укладывается в мое внутреннее представление о некой русифицированной итальянщине: ну, не знаю, это как если бы томик Блока перемножил сам себя на "Декамерон" и вместо того, чтоб утробно рыдать о портянках и втискивать высокий лоб в христов венчик, сбежал бы подале от чумы, сумы и тюрьмы русской литературы.

Однако же этот идеальный, полуэмигрантский, очищенный граппой от вульгарных примесей и наполовину утраченный нами русский язык Костюкович, как ни странно, едва не стал тем препятствием, которое чуть было не помешало мне дочитать роман до конца. Дело в том, что всякий переводчик в какой-то момент чувствует себя властелином языка. Он знает слово "заскорузлый"! Он не обойдет вниманием слова "куцый", "смоляной" и "рассусоливать". Он не только вытряхнет из глубин лингвистического подсознания слова "рдяный", "нутряной", "мглистый", "пришепетывающий" и "волглость", но и правильно их употребит. И это волшебное, разумеется, чувство, и страшно необходимое любому переводчику качество - уметь в нужный момент встряхнуть себя как мешочек с лото и вытащить оттуда идеальное, округлое в своей правильности слово, со щелчком загнать его во фразу и сделать себе бинго. Однако при переводе переводчик все-таки ограничен рамками чужого текста и, как ни крути, если у него переводческая совесть вживлена в нужно место, он не сможет распахнуть пошире свой словарь и разом окатить страницу заветной солоноватой, скажем, червленостью, потому как в книге его уже поджидает автор с бейсбольной битой собственных слов.
Но.

Но если переводчик начинает писать книгу, то ты - читатель - чувствуешь, чувствуешь вот это вот "ну понеслась", вот это вот "ну наконец-то", радостный выброс пуза из расстегнутых переводческих джинсов, осознание того, что можно взять слова и употребить их куда угодно - до запятой и после, все, какие есть, слова брать можно, все они - твои. И вот первые десять процентов "Цвингера" (простите за вынужденную дигитальность, она обусловлена эпохой) - это такой огромный выдох, в котором на читателя обрушивается весь громадный словарный запас Костюкович, весь этот тертый русский с прожелтью, волглостью, рдяностью и состоянием грогги. Бурливый этот язык, к тому же изливается изо рта престарелого жеманника, полу-плейбоя, полу-недоросля Виктора Зимана, который изнутри всю дорогу зовет себя Викочкой и это токующее "викочкование" тоже входит в те самые десять процентов, которые надо как-то пережить, переждать, преодолеть, к которым надо притерпеться. Потому как, слава Богу, у Костюкович - даже за первым бурным потоком сразу всех слов, за этим неизбежным, простите, семемоизвержением свободного человека - угадывается план и логика, а это в русской литературе вещи настолько утраченные или в лучшем случае траченные молью, что, пообвыкнувшись в водовороте хрящеватой прожелти, как-то смиряешься со всем этим - ради плана.
План был в том, конечно, и он, спасибо опять автору, легко угадывается, чтобы показать семейную, родовую историю тем внутренним монологом, который без конца рождается и затухает у нас в голове - без особой стройности, точек и запятых с обилием тропов, дурацких фразочек и прочих словечек, которые прилипают к нашему внутреннему я как волосы и крошки к шарику пластилина: вроде и мусор, а никуда уже и не денешься. И вот наш прелестник Викочка (ну, писечка, ну за что ж ты так с собой) в такой вот круговоротной манере вспоминает все на свете, пытаясь одновременно прожить с соплями Франкфуртскую книжную ярмарку, которая вокруг него постепенно закручивается в жидковатый триллерок с пропавшими рыжими секретаршами, русскими олигархами и подозрительными украинскими бабами.
Отсюда книга распадается сюжетов этак на тысячу и тянет сама себя в разные стороны: направо пойдешь - в Бабий Яр попадешь, налево пойдешь - чу, хоронят Высоцкого, а прямо пойдешь - в историю войдешь. Здесь можно прочитать обо всем - как обхитрила двадцатый век отдельная еврейская семья, как оно жилось интеллигентам в лагерях, как перекраивали Москву под Олимпиаду-80, как мужику хочется потрахаться (очень сильно), как заключают контракты на книжных ярмарках (очень интересно), как оно там, не здесь, живется (очень хорошо) и так далее: возьми любую тему, дерни за ниточку - в "Цвингере" что-нибудь да откроется.
И это, конечно, огромный и не совсем комфортный опыт для не слабых духом читателей, которые готовы вслед за лопоухим персонажем немного потошниться в аэродинамической трубе его личных - как глисты личных - переживаний, укачивающих до самых кишок как весь двадцатый век. Я не могу сказать, что порекомендую прочесть "Цвингер" всем и безоговорочно, хотя - замечу опять же в скобках, что для переводчиков нет лучшего справочника по всему русскому языку, чем этот роман - но сама я не жалею, что его одолела. Местами чтение напоминало, конечно, въезд в гору на самокате, но, с другой стороны, когда еще так покатаешься.

Почему это не милое чтиво и насколько для жизни необходим крюк крана, вы узнаете, если решитесь прочитать «Библиотекаря»

А прочитать стоит! Сюжет лихо захватит внимание и поведает странную, скрытую от внешнего мира историю.

7 книг безызвестного писателя окажутся источниками доброй Памяти, гордого Терпения, сердечной Радости, могучей Силы, священной Власти, благородной Ярости и великого Замысла.

За возможность прочитать их будут проливаться реки крови преданных читателей, плестись заговоры и интриги, выстраиваться целые сети библиотек.

Что-то бунтарское, многогранное, крайне необычное и идейное лежит в основе этой истории. И то, каким слогом Елизаров с самой первой строчки погружает в свой особый мир, это все достойно восхищения и желания разобраться в фантасмагории происходящего.

Сложно четко обозначить о чем же эта книга. Здесь как в стихотворении — «смешались в кучу кони, люди».

Вот написано о великой силе слова и важности книг в жизни народа. Здесь об идеалах, дружбе, родстве, любви. А это уже о чувствах к Родине, о ее принятии или непринятии, об историческом прошлом, о ностальгии.

И обо всем великом — на фоне кипящих битв, адского огня и плясок смерти. От всех фэнтезийных событий голова идет кругом, а пытаться передать атмосферу, именно пытаться, можно до бесконечности долго. Так не лучше ли один раз прочитать?

Спрос рождает предложение. И,видимо поэтому такое, претендующее на звание Литературы, чтиво- пользуется популярностью.
72 рецензии, и 485 человек отметили как понравившееся.
Я понимаю,если это рассматривать как своеобразный стеб, посмеялись и забыли ,или как те самые "Сумерки", рассчитанные на определенный пласт общества (я про девочек-подростков)-понятное явление. Но "Empire "V" читают вполне взрослые люди и хвалят. Может быть я что то не поняла, и мир книги и литературы Пелевина -глубок и велик? или в нем содержится великая мораль? да хотя бы намек на нее? или чему то Пелевин-автор учит?
Наверное духовности и культуре?:

"Духовность" русской жизни означает, что главным производимым и потребляемым продуктом в России являются не материальные блага, а понты.
"Бездуховность" - это неумение кидать их надлежащим образом. Умение приходит с опытом и деньгами, поэтому нет никого бездуховнее (т.е. беспонтовее) младшего менеджера.

Или создает отношение к искусству,как показателю прекрасного, лучшего?:
О художниках -

"Современный художник - это анальная проститутка с нарисованной жопой и зашитым ртом. А галерист - это человек, который ухитряется состоять при ней сутенером духа несмотря на абсолютную бездуховность происходящего."

О писателях -

"Что самое важное для писателя? Это иметь злобное, омраченное, ревнивое и завистливое эго. Если оно есть, то все остальное приложится."

О критиках -

"Временный рост мандавошки равен высоте объекта, на который она гадит, плюс 0,2 миллиметра."

Мы живем и не знаем ,что вся наша жизнь подчинена гламуру и дискурсу.

Цель гламура именно в том, чтобы жизнь человека проходила в облаке позора и презрения к себе. Это состояние, которое называют "первородный грех" - прямой результат потребления образов красоты, успеха и интеллектуального блеска. Гламур и дискурс погружают своих потребителей в убожество, идиотизм и нищету. Эти качества, конечно, относительны. Но страдать они заставляют по-настоящему. В этом переживании позора и убожества проходит вся человеческая жизнь

Хотя при этом было несколько предложений, буквально покоривших воображение: образный пиар на страницах -

Пока бабочка может летать, совершенно неважно, насколько изношены ее крылья. А если бабочка не может летать, бабочки больше нет, вот и все.

или вот еще:

Мы любим вовсе не тех, кто сделал нам что-то хорошее. Мы любим тех, кому сделали что-то хорошее мы сами. И чем больше хорошего мы им сделали, тем больше хотим сделать еще.

-и на этом все.
Ощущение что читала грязную "желтую" газетенку с пережевыванием чужой жизни, или как в данном случае - прерождения из человека в вампиры.А еще точнее (исходя из логики книги) -о унаследовании олигархического состояния,безумных возможностей , и "немножко вампирятности" 19летним мальчиком.Со всеми вытекающими...
Модное чтение не для меня, или я не для него. Ужасно разочарована.

Это очень важный роман, который детально отображает эпоху и слой населения. Лет через сто, книга станет историческим романом и по ней можно будет объяснить, как жили первые русские люди после развала СССР. Мне сразу, как-то с первых предложений понравился автор, его понимание и знание нашего менталитета, всей его тупости. В каждой ситуации сквозило, что можно ведь было все по другому выстроить и жить нормально, но "нормы" у людей не те в головы вшиты, и этими нормами они себе жизнь и испортили. Все это перечисление материальных благ в начале показывает, как люди неправильно выбирают себе цели, идут в никуда, а в финале остаются ни с чем, а все заработанное как правило разворовывается и теряется. Автор показывает нам социальные проблемы, которые должны решаться на уровне государства, но куда там. Вся история такая живая, вся перед глазами, и жутко и точно.

Я, оказывается, уже собрала хет-трик - прочитала всю своеобразную трилогию о "людях воздуха": еще Дина Рубина - Почерк Леонардо и Дина Рубина - Синдром Петрушки .
Автору всегда удается меня обмануть. "Солнечная сторона улицы" - оказалось не очень солнечной. От "Белой голубки" - я ожидала чего-нибудь легкого и воздушного. Но сначала прочитала аннотацию - которая, кстати и сдала многие карты. В частности, что главный герой Захар Кордовин - искусный и упоенный мошенник - потому что по тексту в начале это не очень понятно. А с таким спойлером - понятно, что весь начальный эпизод с экспертизой - это такое распускание хвоста...
Рубину тяжело читать. Потому что это чаще всего - нелинейка, история начинается к концу, потом фрагментарно набрасывается... Хорошо, если к концу картинка сложится - а можно и остаться в недоумении. Тем более герой здесь - максимально был мне неприятен. Такая смесь Остапа Бендера и Джеймса Бонда - причем слепленная из негативных качеств. Люди воздуха - по автору - скользят над этой жизнью, не задерживаются, не заморачиваются. Если и увлекаются - то всей душой, а потом - так же страстно охладевают...
Только я приготовилась к шпионскому боевику с любителем женщин, легких денег и легкой жизни - книга сменилась на семейную сагу. Если автор и придумала семейную историю - закрутив в конце совсем уже фантастическое совпадение - ее стоило бы придумать. Судьбы людей, семейные тайны, страшное время блокадного Ленинграда с этим "и так далее"... Здесь уже - книга стала затягивать в свои сети.
Я отправлялась в одну страну - а оказалась в другой. Такой у нас герой - который долго нигде и ни у кого не задерживается. В начале книги Кордовой вообще и не пахло - но все было еще впереди. А забросило героя - в Толедо. Много Испании, много испанского языка - и такое все даже не туристическое, а - лежащее у ног покорителей жизни. На этом фоне Винница - город детства, город, в котором ты жил - хотя, может, не очень и хотел. Переданная со стороны больше еврейской общины - украинская мазанка, ставшая домом еврейского собрания, район Иерусалимки. Если взрослый герой снимал сливки с этого мира - то Винница снимала сливки с него. А Винницкий родственники - особенно дядя Сема с его вечной народной мудростью - что-то с чем-то)
Изначально я хотела назвать рецензию "С кем поведешься". Она и посвящена художнику - мужу Борису. Его картинами проиллюстрирована серия "Большая проза..." - Дина Рубина - Одинокий пишущий человек и Дина Рубина - Наполеонов обоз. Книга 1. Рябиновый клин - так точно. Поэтому - разговоры об искусстве и художественный процесс переданы со знанием дела. Я, наверно, еще не слышала такого определения - "Звучание картины". Интересное сравнение Веласкеса и Эль Греко. Любование картинами Врубеля. Как раз в Русском музее Врубеля выставили - я проходила вчера мимо очереди) А еще - читала об улице Чехова возле площади Восстания - проезжая мимо площади Восстания. Такой себе интерактив) Много Ленинграда студенческого - с прогулками по местам Достоевского, посиделками шумными компаниями, 7-часового затаскивания дивана.
Книга буквально расчитывалась на глазах. Воспоминания из прошлого - были очень увлекательными, настоящее - не очень. А потом в наших отношениях наступил катарсис - фламенко. Настоящее испанское фламенко... Ааахххх - как это было прекрасно! Руки, ритм, юбки, плясунья, как язычок пламени... Вот есть у меня такой дурацкий баг: когда я вижу, что кто-то делает что-то от всей души: поет, танцует, пишет - у меня аж слезы наворачиваются... И да - я пустила слезинку счастья. Хотя, может - ужасно соскучилась по Испании. Конец - уехал, конечно, совсем уже в шпионский боевик с вендеттой, перестрелками, погонями и невероятными совпадениями. Я уже хотела на автора обидеться - но простила, за фламенко.
Может, не стоит раз за разом говорить про язык Рубиной - а хочется. Возможно, я - читатель, ушибленный "великолепным" креативом криэйтив райтеров и их переводчиков. Но - это был глоток свежего воздуха, просто инъекция чистого и яркого русского языка. Эпитеты и сравнения могут быть самыми неожиданными - но - просто выписывают картину.

Он сложил душки очков, словно руки покойнику

или

Холмы были в розовой дымке, и хотелось сорвать с глаз пленку

А как описана драка котов: "Столкнувшись лбами, под аккомпанемент непрерывного крещендо - тенора и сопрано...". Это - Драка! Котов! Не стоит говорить про описание городов - Иерусалима, Толедо, Кордовы, картин. Ну а фламенко - просто украло мое сердце.
Книга - которую я как следует расчитала, и просто в нее рухнула! Это скорее не полотно - а лоскутное одеяло, но - которое обязательно сложится в картину. Книгу можно читать разными способами - как шпионский боевик, семейную сагу или пособие по искусству. Но - картины тут пишутся не только кистью, но и пером. Уж книгу, которая вышибла из меня слезы счастья - я запомню.

Самые лучшие книги я читаю не взахлёб, а неимоверно расстягивая удовольствие. Чтобы задержать, сохранить тягостно-щекочущее чувство удовлетворения от прочитанного.

Даже представляя творчество Степновой по другим произведениям, восторг от «Женщины Лазаря» можно осознать только прожив эту необычную историю.

Семейная сага, чьё колесо времени завертелось в 1900 году и бешено помчалось вперёд, чтобы на своём пути перемолоть судьбы, вознести гениальность, найти и потерять любимых людей.

Красной нитью в книге следует мысль: «За счастье всегда нужно платить». Так, на весах достижений и славы оказываются боль и страдания тех, кому позавидовали бы многие.

Драматичная, красивая, проникновенная история о гении и трёх его женщинах, ставших для него якорями в этом мире. В мире, где цена успеха бывает слишком высока, а простое человеческое счастье недостижимо.

Книга - двадцатый век. Через призму семейных и дружественных отношений Елена Минкина-Тайчер нарисовала весь чертов двадцатый век, наконец-то он кончился. Мне не хватает мозгов, чтобы логически осмыслить революцию, как это бросить привычную жизнь в любимой стране и бежать черти-куда, жить черти-кем в статусе черти-кого. Мне не хватает слов, чтобы описать свое отношение к 20м-30м годам, кроме банального, но емкого - звездец. Дочь за мать не в ответе... Мне не хватает воображения, чтобы всего лишь представить, что пережили советские люди в 40е годы. Как это - отпускать мужей, сыновей - на войну, на мясо. Я более или менее могу примириться с 50ми и так далее, но... Поколения людей загублены. Детдома, карточки, неуверенность в завтрашнем дне. Это страшно.

Этот страх сквозит исподволь в книге, его нет на поверхности. На поверхности лежат судьбы людей, которые буквально за один день из незнакомых и чужих стали мне своими, родными. Оля, Таня, Кира, Левка, Мишка, и младшее поколение: Володя, Катя и другие русские имена. Автор удивителен. Я открыла книгу полистать и провалилась. Короткие главки про каждого героя, из которых формируется потрясающая картина досоветской и советской жизни, и даже чуть-чуть постсоветской. Я бы сравнила манеру построения романа с фасетчатыми - мушиными - глазами. Тут фрагмент, там фрагмент, тут кусочек, здесь обрывок, а в общем и целом складывается импрессионисткая картина - обширная - панорама - тридэ. Ну ладно, пусть будет не муха, пусть будет пуантилизм, тоже подходит. Правда, небольшой минус такого стиля - через пять глав забываешь кто кому приходится, но автор периодически напоминает, так что минус и правда совсем небольшой.

Героев - много, и все друг другу кем-то приходятся, мамой-папой-тетей-братом-любовником-мечтой жизни, и все со своим отношением к жизни, зачастую с твоим не совпадающим, каждый выберет себе, к кому он ближе. Олина и Володина ли твердолобость, Танина женская мудрость, Левино казановство, Кирина воздушная, но такая страшная судьба. Конечно, у меня появились свои любимцы, и свои поводы для возмущения, о которых я, наверное, никому не расскажу. Но, как это ни странно, я не могу никого осуждать, вот вообще никого, несмотря на то, что, естественно, мне не нравятся эти осеннемарафонние Левино метания - хотя это даже не метание - это полноценная (ой ли?) любовь двух женщин сразу. Мне не нравится, что Таня всю жизнь знала и терпела Левины похождения, мне не нравится, что Кира так быстро сгорела, я уверена, из-за Левы, я с трудом переношу Володю потому что это ой как похоже на кое-кого из моего окружения, мне не очень нравится Катя за то, что не устояла в один очень важный момент. Но они все такие человечные, такие близкие, что я могу только повздыхать над их незадавшимися судьбами. Или удавшимися, как они сами считают, это ведь смотря как посмотреть, с чьей стороны. А сторон тут много.

Внимание, вся рецензия кишит спойлерами.

Книга прочитана, легко и ненапряжно - объем маленький, язык повествования сложностью не отличается - в общем, на все про все часа три. Скажу сразу - книге поставила 8, но не за особые художественные или смысловые ценности, а как развлекательной книжке на раз. В таком ракурсе она очень даже ничего.
Впечатление от книги осталось довольно странное. Если это все писалось на полном серьезе, как драма великая - то автор примерно на второй половине книги увлекся и из области реальности плавно переехал куда-то в область фантастики. Если книга изначально задумывалась как перестановка штампов и интернет-мемов, тогда недобор, маловато на квадратный сантиметр текста.

Пройдемся по первому варианту.
Отец семейства, полицейский предпенсионного возраста, работающий в вытрезвителе, годами сидящий на стуле и встающий исключительно покурить и пройтись по помещению неспешным шагом, изначально выпивающий и крайне апатичный в первой половине книги, во второй внезапно превращается в богатыря дури немеряной, и начинает убивать направо и налево голыми руками, причем с первого же удара ломающий шеи. Прямо вот так взял лапкой за шейку и та сломалась с тихим хрустом в то же мгновение. Все голливудские терминаторы нервно покурили в коридоре, ага. При этом, Елтышев-старший на совершаемое им никак не реагирует. Ну то есть совсем никак. Ни одной мысли, ни одной эмоции в книге на этот счет не прописано. Говорю же, внезапный терминатор местного розлива.

Старший сын, в первой половине книги показанный как психически незрелый, домашний, абсолютно несамостоятельный и неконфликтный (который в самом начале книги без родительского разрешения боялся уйти из комнаты чтобы одеться) во второй половине книги внезапно в вопросе женитьбы противоречит своему образу, когда несмотря на все родительские "может не надо?..." упирается "надо" и втихаря от родителей подает завление в ЗАГС, ставя последних перед свершившимся фактом. И если бы он вообще под влиянием деревни изменился сам, и морально повзрослел - это было бы оправданно, но он-то каким был таким и остался целиком и полностью. Поэтому этот эпизод из общей картины вываливается и неприятно застревает вне полотна повествования.

Мать, которая не реагирует на смерть собственного старшего сына. Никак. Взвыла один раз, правда, и все, пошла дальше жить. Фантастика же, ну. Это, хочу заметить, женщина вменяемая, выпивающая, но не алкоголичка, с сознанием по сюжету нормальным. Еще один терминатор, ага. На этом месте так и хотелось сказать "Что ж вы все, персонажи, деревянные-то такие, неживые и нереальные?"

В книге вообще многое нереально. Семья, уезжет жить в деревню, но по ощущениям - на Марс. Есть там такой эпизод, когда семья размышляет, кто бы мог помочь им со строительством и обустройством. Местных жителей они сразу отметают и на этом варианты заканчиваются. Однако в начале книги есть упоминание о родственниках, у которых свои большие семьи, но обратиться и попросить, например, помочь пусть не материально, но физически даже мысли ни у кого не возникает. Понятно конечно, что Сенчин пытался создать ощущение полного вакуума и изолированности, но опять-таки перебрал, получилось неубедительно и притянуто за уши.

Далее. Одной, и чуть ли не самой важной по приезду проблемой стала скука. Клуб один, телевизор плохо показывает, делать нечего... Как у человека, практически живущего на LiveLib, у меня сразу возник вопрос - какого ж фига мама-библиотекарь со стажем работы в целую жизнь, ни одной книги с собой не взяла? И куда делись коробки с вещами старшего сына, которые он перебирал в первой половине книги вскоре после приезда, и в которых помимо всего прочего были упомянуты плеер и диски? Это видимо такой особый вид мазохизма - иметь варианты досуга, но принциипально их не использовать.

Как итог - повествование сырое и непродуманное. Если автор хотел таки нарисовать полную безнадегу и изоляцию - не надо было упоминать ненужные для этого детали в виде имеющихся родственников и подобного. Нужно было сделать обоих родителей воспитанниками детских домов, не знающих своей родни, а квартира должна была сгореть, чтобы не привозили с собой в деревню Елтышевы кучи имущества. Вот тогда наверное было бы все правдоподобно. А так как-то понятнее выглядит вариант с набором штампов и толстым троллингом над ними. Расмотрение этого варианта убираю под кат, ибо много картинок и еще больше спойлеров.

Дальше...

Жил-был был работник вытрезвителя. Однажды переборщил со своими служебными обязанностями и вышло так:

У работника вытрезвителя отобрали служебную квартиру и пришлось ему с семьей переезжать в глухую - преглухую деревню. Деревня такая

такая

и такая

В деревне было скучно, работы не было, из развлечений был только огород

лес, где много грибов

травищща (какая деревня без травищщи?)

общение с соседями

и местная дискотека, куда первым делом отправился старший сын в поисках жены.

Всех активно засасывала трясина будней с примесью алкоголя

вялотекущее строительство на участке

и как следствие - огород скончался

На фоне такой скуки убили бабушку

соседа

и обоих сыновей

Потом умерли сами.

Но деревня осталась, потому что

Я не могу сказать про эту книгу ничего оригинального. НИ-ЧЕ-ГО. Все сказали уже до меня.
На протяжении всей книги я наслаждалась ею, но не понимала, чем же она так хороша. Как она сумела влюбить в себя столько людей? Ответ пришел стоило мне дочитать до конца.
"Дом, в котором..." стал отдельной вселенной, целым миром со своими легендами, героями, обычаями. В нем можно жить, придумывать свои истории, делать что угодно, но факт остается фактом: Дом вышел за пределы обычной книги.
Каждый герой этой книги уникален. Я не встретила шаблонных персонажей, разве только Крестная напомнила мне медсестру из "Над кукушкиным гнездом". Каждый из Дома мог бы стать героем любой другой книги, да хоть просто поселится в нашем мире, и мы бы ни за что не решили, что этот человек ненастоящий, выдуманный - в этой книге все живые, неоднозначные.
В "Доме" много загадок. Его надо читать по нескольку раз, как хороший и крепкий детектив.Если сначала ты просто живешь событиями этого мира, то перечитывая ты начинаешь обращать внимание на мелкие детали, замечания в разговорах, призрачные упоминания о личностях, чья судьба загадочна и непонятна.
Это моя самая сумбурная рецензия из всех. Я не могу писать логически об этой книге. Её надо просто прочесть и проникнуться.
11/10.

В книге встретились 2 трагедии: из прошлого и настоящего.
ГГ - Саша, Александр, переехал с малюткой дочкой в Минск. Так уж вышло, что мама девочки ушла 6 месяцев назад, а девочке всего лишь 3 месяца. Как так получилось? Саша расскажет. Расскажет новой соседке, 91-летней Татьяне Алексеевне, больной с Альцгеймером, которая рисовала красные кресты на дверях, чтоб не потерять свою квартиру, чтобы найти дорогу домой. Татьяна Алексеевна тоже расскажет свою тяжелую жизнь. У нее пока только провалы в настоящем, а прошлое она помнит хорошо. Её история - это о потери близких, это о страхах, это о сделке с совестью, это история не разочарования, но , даже не знаю как сказать точнее, такого щелчка по носу.
Здесь вы еще увидите, как Красный Крест заваливал своими письмами Союз, НКИД о военнопленных, об обмене списками, о том, что Союз не реагировал, не отвечал, не,не,не... И , конечно, же не забыл автор упомянуть и о сталинском терроре, и о радости от его смерти. А еще отдельно автор уделил внимание голове Сталина. Вот почему-то прямо резануло.То сначала детям в школу сделали торт в виде мертвого Сталина.WTF??? Что за бред?? То на памятники никак по размеру голову не смастерят.
Что могу сказать, эти 2 трагедии , Александра и Татьяны Алексеевны, никак между собой не связаны. Истории Александра могло бы и не быть и это никак не повлияло бы на повествование. Да и провис в итоге Саша-Александр.
Такая высокая среднепотолочная оценка и такое разочарование((

"Дом требует трепетного отношения. Тайны. Почтения и благоговения. Он принимает или не принимает, одаряет или грабит, подсовывает сказку или кошмар, убивает, старит, дает крылья...это могущественное и капризное божество, и если оно чего-то не любит, так это когда его пытаются упростить словами."

Я снова в Доме... Я так скучала. И меня так трогательно приняли вновь, как будто и не отпускали, как будто я была здесь все эти пять лет промежутка между двумя прочтениями. Чудный Дом, чУдные дети и много-много чудес. Для меня это книга-феномен, книга-явление. Она сама как магия. Теперь мне здесь было еще теплее, если это возможно, ведь я полюбила Дом еще тогда. Встретила старых знакомых, трогательно до невозможности, до мурашек.

Как так написана эта книга, я не могу разгадать ее феномен, да это и не нужно, Дом ведь не любит, когда его упрощают словами. Меня снова встретили красные кроссовки), нет, Курильщик с красными кроссовками в руках. Привет, друг! Я знаю, ты меня поведешь по Дому, познакомишь вновь со всеми. В этот раз я уловила больше подробностей. К тому же я читала в этот раз уже дополненное издание, с главами, которые не вошли в первые издания. Я жадно проглатывала каждое слово, теперь уже различия все персонажей, не путаясь совсем в хитросплетениях времени, точно зная, у кого какое прозвище было, а какое стало по мере взросления.

Мои мальчишки и девчонки, они так не хотели вырастать, Дом это как Детство, такая страна, такое место и время, волшебное, практически невозвратное. Они все Питер Пены, которые не хотели вырастать, становиться взрослыми. И знаете, мне этих ребят теперь совсем не жаль, они все классные, трогательные, с ними хочется дружить, они ни в чем не ущербные, просто разные люди, хорошие и не очень, разные, но такие свои.

Я уже не смотрю на эту книгу как на преломление Боли, скорее это преломление Детства, Дружбы, Жизни и Смерти. История Эскапизма, который мы ищем периодически все. Нам всем нужна бывает та Кроличья Нора, тот Лес, Изнанка, тот Дом. Это Укрытие, Убежище от горестей мира. Та сказка, которая жить помогает.

Я снова буду скучать, буду видеть Дом во снах. Это увлекательно, это трогательно, это страшно, это весело, это просто очень-очень здорово! В "Доме..." так много от разных культур - Хиппи, индейцы Майя, от Манги. И много от Детской литературы, Кэрролл и Волков, Носов со своим "Незнайкой"... и другие.
Одна из любимейших книг, и лучшее ей определение - Живая.
Я, конечно, не про книгу сейчас рассказывала, а про свои эмоции, говорить тут можно много, не будем упрощать Дом словами). А я с ним обязательно еще встречусь!

Дальше...

Книгу эту я прочитала уже несколько лет назад, и не поверите, до сих пор нахожусь от нее под большим впечатлением. Хотя надо признать, под впечатлением от этой книги нахожусь не я одна.
Во-первых, - это очень необычное произведение, и ему сложно подобрать аналоги. Так что к нейтральному «необычное» стоит добавить ещё и «оригинальное». Что там, - эта история даже особо не поддаётся пересказу. Разумеется, не оттого, что пересказывать нечего, - напротив, - слишком много всего! Слишком много от всего этого эмоций, и слова, вдруг, теряются за ненадобностью. Перед нами - книга со своим прекрасным закрытым миром, попасть в который удаётся далеко не с первого раза и уж точно не каждому читателю.
Во-вторых, - диктор. Тогда я слушала этого диктора впервые и оказалась приятно поражена его манерой чтения и своеобразным тембром голоса. Он удивительно вживался в каждого обитателя дома, заставляя слушателя увидеть, а главное, полюбить того. На самом деле, думаю, вряд ли книга могла меня настолько потрясти, если бы я её не слушала, а просто читала. Вы, конечно, уже догадались, о каком дикторе идёт речь. Верно, это Игорь Князев. Любопытно, что запись аудиокниг сперва было просто его хобби. Однако уже в скором времени хобби переросло в профессию. В настоящий момент Игорь Князев не только озвучивает книги, но и является основателем камерного аудиотеатра, участники которого делают из любой книги полноценный аудиоспектакль, сопровождая тот звуковыми и музыкальными спецэффектами. Именно таким камерным спектаклем и явилась мне несколько лет назад книга «Дом, в котором…». Явилась и меня потрясла.

Подробнее смотрите выпуск -

Читаешь так отечественных авторов и невольно на ум приходит вопрос: А что-же они так народ-то, ими описываемый, к которому сами принадлежат не любят и вообще ни в грош не ставят ? Конечно, многие мне могут возразить: вроде как а за что его, народ этот самый, быдло и тварь, любить-то ? Я и сама не всегда испытываю нежные чувства по отношению к оному, особенно когда встречаешь опустившихся спившихся, да просто ничтожное хамло какое-нибудь может настроение испортить, но оторопь берет, когда авторская нелюбовь простирается на все вокруг. Словно по одному судят о многих, о многих по всем вообще. Или у меня такое впечатление. Поправьте, если я не права в данном случае.

Данный роман на тему тлена и безысходности, безрадостности бытия и бездействия существования, рассказывающий о безвозвратной гибели одного незадачливого семейства, которые вроде и жили как все: работали, особо ни на что не скопили, вырастили двух сыновей, но на старости лет оказались у разбитого корыта в буквальном смысле. Ну и ,конечно, бич русской всегдашней действительности - пьянство, алкоголизм и разрушение целых семей тут показан во всей красе, размахе и масштабности.

Читая, не покидало ощущение некоей искусственности, заранее заданных условий задачи, в которой героям не суждено найти ответ и соответственно выбраться из сложившейся ситуации, которые порой заведомо выглядели ложными и поддельными. Например, старший Елтышев, проработавший в милиции всю жизнь, сам на шестом десятке или около того, ну не может не понять, что его "разводят" на деньги, а автор упорно мне доказывает, что так может быть. И таких примеров там не один. А уж когда начинается очередной мор всех вокруг, кого по пьяной лавочке, кого от сильной руки, искусственность аж зашкаливает. Автор намеренно пытается показать и доказать, если кто еще не понял: все плохо, будет еще хуже. Может, и так, но за всем проглядывает желание автора подтолкнуть тебя к этой мысли и закрепить её, не предлагая ничего взамен. Абсолютно.

Очередное произведение на тему ужасной российской действительности при близком рассмотрении кажется таким-же унылым, как его герои и сюжет. Не выделяется ни языковыми или стилистическими особенностями, слишком описательно и прямолинейно, когда авторская задумка становится понятной уже спустя пару-тройку страниц. Все умрут. Безнадёга. Точка.ру.

Тот случай, когда мимо. Совсем не мой автор.
Текст тягучий, вязкий и тяжелый. Осадок какой-то болезненный и неприятный.

Судьбу женщины можно показывать по-разному. Случалось читать о сложных судьбах, о мужьях-тиранах, о трудностях жизни. Но в этот раз возникала не столько жалость, сколько недоумение.
Мадам Яхина явно перестаралась с мелкими деталями, которыми изобилуют описания сцен жестокости и ужасов, пришедшихся на долю бедной женщины.

Недоумение стало возникать с первых страниц - называть мужа хорошим, и при этом дрожать от ужаса от одного только его появления, страдать от насилия и продолжать испытывать "светлые" и благодарные чувства... При этом тут же описывается свекровь в молодости, уверенная в себе баба, от "красоты" которой мужики слюни до колен жуют.
Закрадывается мысль, как можно было девочку-подростка "подложить" под изверга и мучителя и считать, что дочь устроена неплохо в жизни. Чувствуется нездоровая психология отношений с самого детства гг, где мать учила девочку пресмыкаться и ползать на коленях.
Здесь можно было бы дискутировать на тему - время было такое, нравы были другие, и т.д. и т.п. Но принимая во внимание, что это современная литература, и насилие в семье уже не должно быть в моде, считаю литературу такого рода немного странной, для того, чтобы ее воспевать и восхищаться смакованием деталей. Нам пытаются преподнести садистские наклонности во всей красе.

Кроме прочего, приплетены горести политического содержания. Якобы если бы в стране жилось полегче, то и в жизни Зулейхи все было бы отлично. Совсем не согласна.

Сложно оценить такой "труд". И нет никакого желания читать другие книги этого автора.
Не раз обжигаюсь с современной русской литературой. Каждый раз даю шанс новому для меня автору, и почти всегда мимо. За очень редким исключением.

Главный герой романа - великий таджикско - персидский поэт Абу́ Абдулла́х Джафа́р ибн Мухаммад Рудаки́, некогда живший при дворе саманидского эмира Насра ибн Ахмеда и именовавшийся Царём поэтов, в сопровождении юного проводника возвращается пешком в свой родной город Панджруд.
Так начинается этот роман, повествующий о жизненном пути человека и поэта, невероятно возвысившегося, благодаря своему таланту и в конце ослеплённым вернувшегося домой, откуда уехал не один десяток лет назад .

Одна часть книги представляет собой причудливую цепочку воспоминаний, из которых постепенно шаг за шагом выстраивается целая картина жизни отдельного человека, но через неё читатель узнаёт и об окружающем героя мире, в целом.

Другая часть - это их длинный путь от Бухары до Панджруда в настоящем, где еще неизвестно кто кого ведёт на самом деле: поводырь слепца или наоборот.
Несмотря на то, что читается роман довольно сложно, потому что содержит массу информации самого разного свойства: политические перипетии и распри, религиозные течения, обучение в медресе, написание стихов, а также постоянно прошлое перемежается настоящим, но текст вызывает искренний и неподдельный интерес, благодаря тому, что под умелым авторским пером всё здесь дышит Древним Востоком и помогает его лучше понять, почувствовать и узнать.

Язык романа буквально напоён атмосферой Востока и живо знакомит читателя не только с политической стороной того времени, но и с легендами, притчами, наполненными мудростью веков и поколений, помогающих ныне живущим и последующим, оберегающих и предостерегающих от ошибок и разочарований .

Сама история романа - это такое насыщенное событиями полотно, которое только к финалу складывается в органичную картину, но именно постепенное развитие позволяет читателю уследить за всем и удержать бесчисленные имена, так непохожие на наши.

Роман погружает читателя в мир мусульманского Древнего Востока от дворцов до хижин, от пыльных дорог, тюрем до разговоров о поэзии и сложении стихов.

И хотя в конце автор признаётся, что роман не может претендовать на роль научного исследования, а значит содержит и часть вымысла, тем не менее это не лишает его увлекательной познавательной истории, в которой каждый обязательно может почерпнуть что-новое для себя.

Долго очень избегала эту книгу, в твердой уверенности, что Захар Прилепин это точно не мое, это что-то такое обласканное премиями, кричащее, выпирающее, мускулиное, такое, что точно должно мне не понравится. А потом я машу рукой, да ладно, много чего мои глаза видывали, а уши слышали, одним больше одним меньше. Тем более, я очень люблю литературу, это такое высшее хобби, во имя которого готов читать пятьдесят оттенков серого, просто потому что это литературный феномен, и надо же его расшифровать. И вот ты начинаешь Обитель, сразу становится ясно почему жизнь так долго откладывала, ведь я только в этом году прочитала Архипелаг ГУЛАГ и Крутой маршрут, и конечно же раньше этих книг без очереди Обители быть было никак нельзя. Но что еще странее, язык Обители мне сразу же очень понравился, и я не постесняюсь этого, напомнил любимого мною Льва Николаевича Толстого. Знания, что книга написана как исторический роман по настоящим документам, что где-то в душе своей формировалась вполне себе как журналистское расследование (было бы это все в США дали бы Пулитцер), помогало легче относится к круговоротному сюжету. Герой наш не сидит на месте, обласканный судьбой он поднимается на верха, а когда судьба чуть заскучала, сваливается на пытки. И именно его мордашка нравится Ей, единственной женщине в главных ролях, и ему перепадают все речи Дьячка и Владычки. Он бежит и возвращается, он дерется и побеждает, он апельсины ест и водку пьет. И вроде бы хочется возмутиться, что слишком бурно все, ненатурально, но понимаешь что так сделано специально, чтобы со всех углов показать, как можно больше, как можно шире, как оно было вообще, почему оно так было, и было ли так?

В 1973, что ли, году хорошую ленинградскую девочку Машу не взяли учиться в прекрасный университет на исторический факультет, потому что хоть мама у неё и русская, зато папа девочкин — еврей, и в соответствующих бумажках об этом жирно, чёрным по белому, написано. Тогда девочка решила стать плохой, написала на другой бумажке, что папа её — эстонец и поступила в ужасный финансово-экономический институт, куда вообще берут всех кого-попало приезжих, которые тряпки у спекулянтов покупают, поют высокими голосами про то как рябине к дубу перебраться и живут в общежитии. А сама девочка жила в коммунальной квартире, где неопрятные и неприятные русские старухи Фроська и Панька гремели тазами, мыли унитаз грязной водой, шипели в спину нехорошие слова, жаловались бумажному богу на жидов, которые ждут не дождутся, когда же Он их, горемычных, приберёт, чтоб комнату занять, усаживали жёлтыми пятнами простыни с вензелями, оставшиеся от бывших хозяев — ссыльных немцев, которым так и надо — и заискивающе здоровались с приходящим время от времени причаститься домашних пельменей двоюродным братом девочки — неприкаянным и невыездным Иосифом, прекраснейшим из всего остального кагала родственников по папе, числом двенадцать штук. И всем вокруг девочка была чужая, не пришей не пристегни, Маша-Мария. И всем она была до зарезу необходимая, как только гром грянет или жареный петух клюнет: и тёте Циле, и сыну подруги тёти Цили, и Самуилу Наумычу и Прасковье Ивановне, и профессору Успенскому и абитуриентке Агалатовой — потому что, единожды солгав, поняла как решать технические задачи, потому что научилась вдруг специальному волчьему языку, который понимают и собаки, и бараны овцы, и свиньи, потому что спаситель и должен быть полукровкой, а чтоб толк какой-нибудь вышел, чтоб всколыхнулось двоемысленное застойное фарисейское болото — желательно ещё и к злодеям причтён (Ис. 53:12).

Стоп! Спокойствие! Рановато думать «эк её понесло на волне предвзятого пересказа». Понесло не меня, и не в этом основная идея романа, хоть и назывался он «Преступница» в первоначальной редакции. Редакций, видимо, было много, мысль о Мессии советского разлива и женского рода, готовой стать нелюдем среди таких людей, способной взломать систему, виртуозно развенчать Карлу Маркса (противоречия, обнаруженные блестящей студенткой финэка в «Капитале», дают такой же простор для манёвра, как вентиляционная шахта в Звезде Смерти), грамотно распределить чувство коллективной вины — с одних снять, на других повесить — и направить бессловесное стадо верной дорогой, показалась автору слишком уж самоочевидной и прямолинейной (в отличие от дороги), а вокруг столько ещё всякого вкусного — не съем, так понадкусываю. Надо же ещё и фамилию персонажицы — Арго — аллюзиями нагрузить: аргонавты, голубка, теряющая перья из хвоста, пролетая меж Сциллой и Харибдой. Ферштанден? А какой-нибудь питерский интеллектуал откажется от каббалистических радостей сопоставления всего прочего безбрежного моря ветхих библейских текстов с любой житейской ситуацией, а любой житейской ситуации с судьбами страны? Найн. Кому нужен новый завет, когда и половину старого ещё не перелопатили? Поэтому лирическая линия с Юлием-Иудой, редким фруктом «еврейской эмансипации», взявшимся было размышлять о перспективах свежих ростков на засохшем дереве, быстренько закругляется так и напрашивающимся отступничеством, начинается заново с другого завлекательного ракурса и теряется в мареве дурной бесконечности, то и дело пересекающихся параллелей и внезапных кликушеских галлюцинаций. Поэтому героиня, бывшая, оказывается, в прошлой жизни Рахилью, спускается с холма, а соблюдающее свои корыстные интересы государство-Лаван не позволяет никому жениться на ней раньше, чем на косоглазой Лие, колодцы отравлены, лестницы загажены, Иаков уехал на лифте, - бродить кругами по этой пустыне, питаясь манкой, мы будем лет сорок, не меньше, поминутно спотыкаясь об авторские курсивы (так точно, все выделенные слова я аккуратно выписывала, пока не кончилось терпение и блокнот), задыхаясь в атмосфере кавычек, намёков и конвульсивных подмигиваний, за которыми всё сложнее разглядеть что-то ещё, кроме неспособности автора использовать родной язык по назначению без поддержки графических костылей. Поэтому «Полукровка» вышла не просто претенциозной и перегруженой смыслом — она просто претенциозна и совершенно бессмысленна.

«Как же так?! - воскликнет кто-нибудь, - Не может такого быть! Наверняка это важная книга, достойная чуткого и неравнодушного к истории читателя. Ведь какая глубокая тема! Ведь описанные события касаются каждого из нас, пусть в разной степени тяжести, но всё же травмированного национально-квартирным вопросом, прошедшего суровую школу дружбы народов. «Пятый пункт» позорен, кровь не водица, - всплеснёт кто-нибудь руками, - всем нам полезно время от времени вздрогнуть от неприятного чувства узнавания, чтоб не повторять ошибок прошлого во имя прекрасного будущего, а, может, и с волками жить по волчьи выть пригодится, и технические задачи решать, и мифологические ребусы разгадывать. И вообще, может кто-то здесь в силу собственной высокомерной ограниченности и цинических принципов не способен проникнуться и посочувствовать судьбам живых людей, без всяких там толкований цвета занавесок, а?» Ладно, давайте всплёскивать и восклицать. Давайте предъявлять друг другу документы! (простите меня, Вагрич Бахчанян, автор бессмертного лозунга «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью» и определения «Постмодернизм — это когда у меня все воруют», за кавычки не везде) Ведь именно для этого у «Русского Букера» зарезервирована ежегодная квота на вручение премии «за лучшее сочинение как я провёл лето в формате фейсбучного поста»… а нет, это какая-то другая премия, листочки перепутала… вот: «за душераздирающее и отрефлексированное переосмысление тяжелой наследственности и тоталитарного прошлого, окрашенное в ретротона» - чтоб каждый проникся. Ленинградской девочке Жене, чтоб далеко не ходить, тоже, например, неплохо известно что такое принудительная самоидентификация на фоне бытового антисемитизма: когда у тебя тёмные глаза, несклоняемая «ненашенская» фамилия, неподдающееся логопеду произношение буквы «р» и шибко умный вид, то к лобовым вопросам любознательных пассионариев привыкаешь довольно быстро, а если умный не только вид, то «нет, я немка» - не отвечаешь никогда. И не потому что «ага, конечно, ну-ну», не по причине нарочитой асимметричности ответа и какой-то там идиотической «фантомной вины», и даже не потому, что быть «фольксдойче» в этой стране — то ещё удовольствие, и все эти унизительные документальные обстоятельства, да, ощутимо коснулись и моей семьи тоже — и своевременное отпадение понтовой мелкодворянской партикулы, и невозможность человеческого существования с отчеством Фрицевич, и «отец латыш» в свидетельстве о рождении, и не потому что какая я нафиг немка, если абзацем выше использовала большую половину активного запаса «родной речи», а просто потому что вообще в подобных разговорах не участвуешь, отвалите уже, надоели со своими окончательными вопросами, завывающим зовом крови, национальными идеями и разглядыванием семейных портретов с последующим уверованием в переселение душ, не наигрались ещё в процентные соотношения? Мрачновато в данном контексте выглядит русская пословица «Хоть горшком назови, только в печь не сажай», - но она сама пришла, чесслово.

Но что-то ещё мешает мне разразиться грибоедовским «ба!» и слиться с автором в немедленном экстазе узнавания. «Погодите, гражданочка, целоваться!», - как говорил в похожих случаях Игорь Иванович Печкин, - давайте сначала конфликт разберём». А вы писать-то умеете, в декоративно-прикладном, так сказать, значении? Ладно, не может разобраться творец ни с тем куда девать своих героев, ни с собственным отношением к их поступкам, ни с целью их совершения — пишет и пишет себе, с кем не бывает? Но вот, скажем, если пойти на последнюю уступку, поскрести по сусекам остатки доброжелательности и предположить, что я настолько стоеросовая и ничего не понимаю, потому что, мол, в то время не жила, а живу, наоборот совсем, в другое. Так покажите мне его, время! Елена-то Чижова семидесятые в самом восприимчивом возрасте застала, и где, спрашивается, атмосфера, где обещанные ретротона, гайст хоть какой-нибудь, в конце концов? Кофточка в розочках и очередь за колбасой, что ли? Не видно города за этим фантомом, «основанном на реальных событиях», человеку, 10 лет прожившему в Гавани, не хочется с замиранием сердца заскочить в трамвай № 6 и проехать до кольца, потому что он какой-никакой человек, а это идея трамвая, какой-то трамвай. Идея коммуналки, маленькие идейки тараканов, да и кофточка с колбасой — тоже идеи. А ездят в этих трамваях, едят эту колбасу, носят эти кофточки —идеи людей, обезличенных идеей национальной принадлежности, «пятый пункт» - единственное, что определяет их как личности. Сидишь как в пещере, короче.

А вот с этого ракурса узнаю. ЧПХ (нет, не чемодан полный хурмы и даже не чапаев плавает плохо — чисто питерская ху.. дожество). Эх, нет, как водится, пророка в моём отечестве, даже болото толком похвалить никто не может. Вся надежда на приезжих — пусть они про строгий стройный вид и державное теченье сочиняют.

После потрясающего знакомства с Рубиной, я решила обратить внимание и на других русскоязычных современных женщин-прозаиков. И продолжить книгой Марины Степновой «Женщины Лазаря» было не просто хорошей идеей, а отличной, 100%, нет 200% попадание!

Отличная семейная сага, начинающаяся еще в конце 19 века в дореволюционной России знакомством Сергея Александровича Чалдонова со своей будущей женой Марусей и заканчивающаяся практически миллениумом, на пороге которого мы оставим восемнадцатилетнюю балерину Лидочку. Какие судьбы! Какие времена! Какие характеры! Вот есть песня «никого не жалко, никого», а у меня с этой книгой получилось наоборот, жалко было всех! Вот понять, простить, оправдать не всегда получалось, а пожалеть можно всех, даже «сына полка НКВД» Николаича, который, как оставшийся без обожаемого хозяина пес, лег и сдох...

Супруги Чалдоновы, Сергей Александрович и Маруся, идеальная пара, пережившая вместе и внутренние, и внешние катаклизмы. Рука об руку, голова, склоненная к голове и два бьющихся в такт сердца (как бы шаблонно это не звучало!) они прожили счастливую и полную любви жизнь, несмотря на бездетность (не детьми едиными создаются семьи!!!), несмотря на голод гражданской войны, несмотря на эвакуацию во время Великой Отечественной, в общем несмотря ни на что. Я завидую таким парам белой завистью и воодушевляют меня почему-то не юные ромео и джульетты, а именно старики, не утратившие свежести чувств, полные трогательной заботы друг о друге. Я не всегда понимала Марусю, но чувствовала ее внутренний свет, шедший даже со страниц книги.

Чувствовал ее свет и Лазарь Иосифович Линдт, влюбленный в нее, не взирая на разницу в тридцать лет, но в ответ он мог получить только материнскую любовь. Лазарь Иосифович Линдт, Лесик, ЛазарЁсич, гений, научное светило, талант такой мощи, который появляется на Земле раз в поколение, а то и реже. Огороженный своим талантом от всех жизненных невзгод (люди такого масштаба нужны любой власти, им прощают любые тараканы и закидоны), избалованный наградами, премиями и признаниями, он так и не смог получить того, что желал больше всего — такой семьи какая была у Чалдоновых. Первая любовь, Маруся, была недоступна, а вторая Галочка, Галина Петровна так и не смогла при жизни ответить ему взаимностью. Не знаю, осуждаю ли я Лазаря за его поступок, мне кажется, он искренне не понимал, почему молоденькая девчонка согласилась выйти замуж за старика, и уж точно любил он ее искренне.

Галочка, Галина Петровна Линдт, красавица, барыня, гадина...самый неоднозначный персонаж. С одной стороны, испорченная молодость, поруганная первая любовь, койка, которую приходилось делить со стариком, одинокая, несчастная, так и не сумевшая полюбить ни мужчину, ни ребенка, любовь ей подменили финансовые блага и ее ли вина в этом? А с другой стороны, ее месть родителям, ее отношение к сыну и внучке, ее плата за удачу в финансовых делах...все это ужасно. Ее и жалеешь, и осуждаешь, и сочувствуешь, и обвиняешь, все очень тесно переплетено.

Последний персонаж это Лидочка, девочка-сирота, богатая и несчастная, никому ненужная и неинтересная. Имея природный талант к балету, она даже не представляла как сказать окружающим, что это не приносит ее удовольствия, что с детства получающая вместо ласки и любви дорогие подарки и «все самое лучшее», она хочет просто СВОЙ дом и свою семью, не принца на белом коне, а просто надежного и любящего человека рядом, что место у плиты ей желанней сцены Большого Театра... За нее я переживала больше всего, ведь судьба остальных нам известна изначально, а вот она...Сможет ли девочка-куколка, «немая красавица» хоть раз в жизни открыть рот, чтобы сказать четкое и внятное «НЕТ, я хочу другого!»? Сможет ли она вырваться из лап злодейки судьбы и получить нормальную, любящую семью? В общем, всю историю мне было сложно оторваться от книги, а уж последние страницы в поисках ответов на эти вопросы и вовсе листались одна за одной с немыслимой скоростью...

В общем, книгу - в любимые! срочно приобрести остальные произведения автора!