Константин Мильчин: рецензия на книгу «Навстречу огню. Империя, война и конец царской России»

Критик: Константин Мильчин
Рецензия на книгу Навстречу огню. Империя, война и конец царской России
Оценка:

Ливен — известнейший британский историк, потомок российского дворянского рода. В предисловии он пишет: «Мой прадедушка, затем и дедушка владели деревней, которая сейчас называется Донецк: а в начале ХХ века называлась Юзовка, потому что мы отдали ее в аренду (а затем и продали) малоприятному валлийцу по имени Хьюз. В те времена моя семья благодаря этим территориям считалась кем-то вроде современных шейхов. Если бы сегодня кто-нибудь предложил мне вернуть Донецк обратно, я сменил бы фамилию и эмигрировал в Новую Зеландию». Ливен исследует историю вступления России в Первую мировую войну и гибели империи в ней. Революционность или по крайней мере инновационность подхода заключается в том, что он чередует два взгляда на историю. Первый — это ракурс изнутри, попытка посмотреть на события глазами их участников. Сам Ливен это называет «взглядом червя». Другой — это взгляд сверху, взгляд бога или инопланетянина, который анализирует события на глобальном уровне. Это новая тотальная история, позволяющая многое объяснить.

Например, Ливен изучает факторы, сформировавшие людей, которые принимали решения, приведшие к Первой мировой войне. Российская дипломатия была устроена крайне любопытно: работа посла и оплачивалась лучше, и была интереснее, чем работа министра иностранных дел. Что гарантировало попадание на этот пост далеко не самого компетентного профессионала. С другой стороны, значительная часть российского дипкорпуса состояла из выпускников Александровского лицея, где ученикам рассказывали о дворянской чести и были распространены дуэли. А значит, многие решающие поступки российских дипломатов диктовались не резонами разума, а благородными, но поспешными повелениями чувств. Что не могло не сыграть своей роли в развязывании мировой войны.

Но, посмотрев на события с уровня червя, Ливен не забывает и про уровень бога. Конфликт континентальных держав с островной Англией, в которой британцы выбирают себе союзника, чтобы сокрушить сильнейшую европейскую империю, повторялся на протяжении нескольких веков. В России не было единодушного подхода, на чьей стороне она должна была быть в этом конфликте. Была сильная партия, считавшая, что нужно дружить не с франко-английской Антантой, а с немцами. И дело не в германофильстве, а в том, что с немцами у нас были лучше торговые связи. Выходили книги, которые доказывали, что германо-русская война невозможна, потому что никому не выгодна. Но, как отмечает Ливен, русский бизнес был разъединен и не мог лоббировать свои интересы. Забавно, что в итоге в этом вечном противостоянии суши и моря именно немецкий Рейх кайзера Вильгельма II был наиболее близок к победе над англичанами. А не, скажем, Наполеон или Гитлер. Решающим фактором мог стать захват немцами Украины в 1918 году. Тогда, по мнению Ливена, именно тот, кто контролировал Украину с ее зерном и шахтами Донбасса, мог претендовать на победу в мировой войне. Но немцам это не помогло, военные поражения на Западе предрешили исход конфликта. Соответственно, тогда без Украины Россия не могла претендовать на роль мировой державы. А вернув ее в ходе гражданской войны, Ленин, по сути, восстановил империю. Но, подчеркивает Ливен, переносить ситуацию с тогда на сейчас некорректно. «Совершенно очевидно, что обладание восточноукраинским „ржавым поясом” — это не путь к глобальному могуществу».

Интересно смотрит Ливен и на дальнейшие события. Когда Сталин в 1939 году выбрал сделку с Гитлером, он в какой-то степени следовал той же логике, что и настаивавшие на союзе с Германией русские дипломаты 1914 года. Но, как пишет историк, дальше «столкнувшись с выбором сдерживать или отклонять германскую угрозу, российские власти оба раза — и в 1914-м, и в 1939 году — принимали неверные решения». Включается Ливен и в актуальный сейчас спор о неизбежности прихода к власти большевиков и других возможных сценариях для России. Он считает, что умеренное левое правительство все равно пало бы в результате правого военного переворота, как пали другие подобные правительства в большинстве европейских стран в 1920–1930-х годах.