Галина Юзефович о романе «Общество самоубийц» Рэйчел Хэн

Критик: Галина Юзефович
Рецензия на книгу Общество самоубийц
Оценка: *

Нашумевший дебют молодой сингапурской писательницы Рэйчел Хэн — классический пример ложной атрибуции. И само название, отсылающее к одноименной повести Роберта Луиса Стивенсона, и издательское позиционирование, и щедрой рукой разбросанные по тексту намеки на то, что «не все так просто» настраивают читателя на поиск детективной коллизии. Когда же интрига, по сути дела, схлопывается, не начавшись, а все многообещающие сюжетные крючки так и не находят соответствующих петель, разочарование — самая закономерная реакция на вопиющее нарушение жанровых ожиданий. Самая закономерная — да, но, пожалуй, не вполне справедливая и уж точно не единственно возможная.

В светлом мире недалекого будущего люди научились продлевать себе жизнь едва ли не до бесконечности: молодость теперь продолжается до ста лет, учеба в университете растягивается на сорок-пятьдесят, а срок, на протяжении которого партнерам уместно «проверять свои чувства» прежде, чем вступить в брак, запросто может составить пару десятилетий. Достигается все это за счет сложных медицинских манипуляций (трансплантация «алмазной кожи», вливания «умной» крови, замена естественных органов механическими), но главенствующую роль играет безжалостный и бескомпромиссный ЗОЖ. Ударные нагрузки (такие, как бег), распахнутые окна, «традиционная еда» (в первую очередь мясо, птица, рыба и углеводы), алкоголь, табак, кофеин, малоподвижный образ жизни — все это не то, чтобы запрещено, но относится к общественно порицаемым практикам, не совместимым с социальным и карьерным успехом.

Впрочем, все это касается лишь новой элиты — людей, гены которых располагают к долгожительству. Все прочие — не вытянувшие при рождении счастливый билет — презрительно именуются «недосотенными»: они прозябают в нищете и вседозволенности, и, понятное дело, никто не планирует тратиться на их образование или лечение.

Лия Кирина — образцовая долгоживущая: она раньше других отказалась от вредного бега, она не мыслит свою жизнь без растяжки и полезнейшего «нутрипака», заменившего людям еду, и за последние полвека не пропустила ни одного медицинского осмотра. Мелкие слабости (вроде любви к опере, вызывающей, согласно последним данным, выброс кортизола) она компенсирует ревностной медитацией, аквапилатесом и здоровым отношением к работе — с увлеченностью, но без фанатизма и переработок. В душе Лия надеется, что станет идеальной кандидатурой для включения в так называемую Третью волну — первую генерацию людей, которым удастся познать настоящее бессмертие. Но все для нее меняется в тот день, когда на улице она встречает своего отца, исчезнувшего восемьдесят лет тому назад. Пытаясь его догнать, Лия делает шаг на мостовую, под колеса машин — и тут же оказывается в списке людей, подозреваемых в суицидальных наклонностях, одном из самых страшных грехов для долгоживущих.

Пытаясь во что бы то ни стало встроить в свой роман авантюрную интригу, Рэйчел Хэн, очевидно, идет на поводу у требований рынка, и столь же очевидно с этой задачей не справляется. Единственная загадка, которую ей удается худо-бедно разрешить — это вопрос с давним исчезновением отца героини.

Все же прочие ружья, в барочном изобилии развешанные по стенам, не просто не стреляют, но при ближайшем рассмотрении оказываются и не ружьями вовсе, а так — аляповатыми муляжами.

И тем не менее в «Обществе самоубийц» есть нечто, если не оправдывающее конструктивное несовершенство, то во всяком случае позволяющее закрыть на него глаза. Точнее всего это плохо поддающееся вербализации нечто описывается как безграничная любовь к исчезающему буквально на наших глазах миру нездоровых привычек и свободы выбора, жирной пищи и мышечного напряжения, будоражащей музыки и ярких эмоций, морщин на лбу и целлюлита на бедрах. В лучших своих моментах (таких, к примеру, как сцена прощальной прогулки дочери и отца, выстроенная по канону классического японского театра — убористо и скупо, но с колоссальным внутренним напряжением) «Общество самоубийц» из посредственной антиутопии с недокрученным сюжетом превращается в ностальгическое, тонкое и щемящее эссе обо всем том, что было неотъемлемой частью человеческой природы на протяжении многих тысяч лет, а сейчас стремительно исчезает под давлением новых технологий и культа принудительного совершенства.

* Оценка указана редакцией Livelib