Литература 19 века — цитаты из книг — стр. 3

Чувствуя, что он на краю бездны, он старался не строить никаких догадок. Догадки – наклонная плоскость, по которой можно скатиться очень глубоко.

Любопытство всегда должно соразмеряться с положением любопытствующего. Подслушивая – рискуешь ухом, подсматривая – рискуешь глазом. Ничего не видеть и ничего не слышать – самое благоразумное.

При ближайшем знакомстве представители правосудия производят столь страшное и непонятное впечатление, что, даже будучи оправданным, человек норовит поскорее унести ноги.

— От добра добра не ищут, – бормотал он про себя. – Я считал эту пословицу не стоящей внимания, и ошибался. Дурацкие истины оказываются самой настоящей правдой.

С людьми жить – по - волчьи выть. Но он также и лает – из снихождения к цивилизации. Такая мягкость манер – проявление великодушия.

Молчание – вот правило мудрости. Я убеждён, что Господь Бог предписывает молчать всем осуждённым на вечные муки, иначе он сам был бы осуждён слушать нескончаемые вопли.

И перед каждым в этой голодной, невежественной толпе стоит вопросительный знак. Что ждёт его – преступление или позор? Растление совести – неизбежный закон существования всех этих людей.

Мрак, одиночество, нужда, беспомощность, невежество, голод и жажда – семь разверстых пастей нищеты – зияли перед ним, а он был святым Георгием, сражающимся с эти драконом.

Первым условием такого могущества является ничтожество. Если вы хотите быть сильным, будьте незаметным. Будьте ничем. Свернувшаяся кольцом спящая змея является в одно и то же время символом бесконечности и нуля.

И вместе с тем она была, в сущности, кроткой женщиной. Это противоречие только кажущееся. Её преображал гнев. Подогрейте сахар – он закипит.

Реставрация – это улыбка, но несколько висельниц не портят впечатления: надо же успокоить общественную совесть.

Град бьёт, колотит, ранит, оглушает, разрушает, но снежные хлопья хуже града. Мягкие неумалимые снежинки делают свое дело втихомолку. Если до них дотронуться – они тают. Их чистота – то же, что искренность лицемера. Ложась слой за слоем, снежинки вырастают в лавину; нагромождая обман на обман, лицемер доходит до…

В иных местах и перед иными предметами мы невольно останавливаемся в раздумье и пытаемся проникнуть в их сущность. Иногда мы наталкиваемся на полуоткрытую неосвещенную дверь в неведомый мир.

Иногда, под влиянием слишком ранних испытаний, в тайника детской души возникает нечто вроде весов, грозных весов, на которых эта беспомощная детская душа взвешивает деяния Бога.

«Я был страшен на вид и гигантского роста. Что это значило? Кто я был? Откуда? Каково мое назначение?»

А шельма, однако ж, этот Раскольников! Много на себе перетащил. Большою шельмой может быть со временем, когда вздор повыскочит, а теперь слишком уж жить ему хочется! Насчет этого пункта этот народ — подлецы.

Свидригайлов и недели не жил в Петербурге, а уж всё около него было на какой-то патриархальной ноге.