Современная проза — цитаты из книг — стр. 3

Доре все-таки богичный, эх. Никогда не пойму, как люди могли и могут так рисовать! Бывает, насмотрюсь, а потом открою свои дизайны — и хочется позвонить на работу, попросить меня уволить и… ну не знаю, руки на помойку выбросить?

Даже если ты никогда не захочешь увидеть Джекса, всё равно будешь тяготеть к нему, пока не выполнишь условия сделки.

— Ничего не поняла, чего ты мне тут наговорил. Скажи лучше, ты что — мысленно переносишь себя внутрь какого-нибудь произведения? — Думаю, большинство людей на Земле так делает. Конечно, и я тоже. Если вспомнить, как устроен автомобиль, это похоже на трансмиссию. Человеку нужна такая трансмиссия между ним и жестокой…

Романы — моя подлинная личная радость — должны были тихонько лежать себе в укромном месте, которое никак не вязалось ни с учебой, ни с работой.

– Откуда телевизор? – удивилась Катерина. – Родня излишки передала, – ответил Николай. – Они новый купили, «Чайку». – Богатеет советский народ, – прокомментировала Людмила. – Старый еще работает, а уже новый покупают. Экран больше, изображение лучше. Ничего, пока попользуешься старым, а со временем цветной купишь.

В любом случае особо волноваться за Сумирэ не стоило, ведь у нее впереди еще было столько времени, чтобы, шагая по дороге жизни, заглянуть во все места, куда заблагорассудится. Как гласит пословица, «хорошо растет то, что растет медленно».

А ведь когда оставляешь плохо закрытую папку, может возникнуть много неприятностей. Я знал это – знал. Но надежда сильнее благоразумия.

"Десять дней жизни" – это лагерная форма самосуда, самочинная расправа группки бандитов. Они по указанию коменданта или охраны и в угоду им убивают свою жертву варварским способом. Кто проявлял недовольство лагерными порядками, кто ослушался коменданта, блокфюрера или просто не угодил, кто носил на груди красный…

Что-то в выражении лица и манерах Гаррика — медленно моргающие веки, тяжеловесное построение фраз в тех редких случаях, когда он вступал в разговор, — навело Мэтью на мысль, что этот человек вполне мог быть истинной солью земли, но вот по части других приправ тут явно ощущалась недостача.

Жестокая ли она? Может, и жестокая, так что же? Ей пришлось пережить столько, что это могло бы ожесточить любого. Она не выбирала жестокость. Она просто уцепилась за жизнь, как утопающий за обломки корабля. Лучше уж стать жестокой, чем позволить себя раздавить.

Многое успел услышать об ужасах Заксенхаузена в первые же часы пребывания здесь. Здесь изобретались и испытывались на заключенных самые дьявольские способы умерщвления людей и затем распространяться в другие лагеря.

Может быть, в конце концов так привыкаешь выполнять чужие приказы, что уже не остается сил, чтобы уйти…

Владельцы фирм хотят иметь точные данные о качестве своей продукции. Они доверили вам почётное дело - испытывать германскую обувь. Гордитесь: вы – "топтуны"! Кто из вас в день пройдёт сорок пять километров, тот получит дополнительно сорок пять граммов хлеба. Кто не пройдёт, тот – саботажник, тому – виселица!

«Если женщина начинает готовить, это означает только одно: все уже слишком серьезно. Кулинария немыслима без любви.»

«Когда по-настоящему любишь, остаешься самой собой, не притворяешься, не пытаешься изменить человека, принимаешь его таким, каким его открыла. И исследуешь этот остров, и пытаешься сделать его обитаемым.»

Всё, что мы имеем в этой жизни, всё, на что можем надеяться, — это оставить после себя хорошие семена.

«Неужели ты до сих пор не понял. Ни желтая таблетка солнца, ни море витаминов, ни компрессы времени, ни примочки старых друзей, ни микстура новых знакомств уже не лечат, мне постоянно нужна инъекция тебя.»

… Мэри тратила каждый свободный пенни на одежду. Ей казалось, что это единственное, во что можно верить. Платья были так же надежны, как деньги, но куда красивее и приятнее на ощупь. Они делали женщину прекрасной, а других заставляли умирать от зависти.

«Любые капризы за ваши деньги. На эти деньги я исполню капризы своей женщины, и так по кругу. Круговорот капризов в природе»