Современная проза — цитаты из книг — стр. 5

Больше всего Настя не любила, когда ею пытаются управлять через обиду, чувство вины или гендерные стандарты. Ты девочка, значит, должна быть женственной: носить платья, не курить и не проявлять инициативу в отношениях с мужчинами.

Как и все нормальные дети, мы не осознавали себя внутри исторического процесса и в упор не замечали причинно-следственных связей. История — это прошлое. Мы — в настоящем.

Сам Николай тоже глядел похожие фильмы, а еще про войну, хотя Настя пыталась привить ему вкус к элитному кино, но не в коня корм. Николая одолевала неодолимая зевота при виде фильмов Тарковского – до чего же занудно и размазано, точно масло по хлебу у скупой хозяйки: двадцать граммов на полбатона.

Моя жизнь — это драка в буфете. Случайная, неловкая и агрессивная. Закончится, скорее всего, ничем.

Можно иметь ровно столько власти, сколько поместится у тебя в двух руках. Всю остальную власть будет держать в своих руках кто-то другой

Большинство москвичей проголосовали бы за так называемую европейскую зиму: с редким снегом и плюсовыми температурами. При этом чтобы летом держалась ровная погода: плюс двадцать пять с дождем, идущим два-три раза в неделю и только по ночам. Вот бы полюс планеты сместился в нужном направлении!

Я знаю азарт противостояния, но также знаю, что враги часто находят общий язык в финальных сценах драматических фильмов. Мир и процветание, разве не этого мы все желали? Но все пошло не так, как я представлял.

Как все-таки мы все озлоблены, что ты с нами сделала, школа? Казарма о пяти днях в неделю, общество с тотальным контролем и без единого урока милосердия к ближнему. Будут потом удивляться: откуда, откуда в нас это все? Где корень злодейства — может быть, в детстве каждого из злодеев? В сотках, в азарте? В дефиците…

Рука захотела было вскинуться властным жестом, указывая на школу с балкона: «Я владел здесь всем, здесь находилась моя империя, из-за меня все горело!» Рот открылся, чтобы поведать ей всю историю, все падения, взлеты, надежды и планы, но, одумавшись вовремя, я сухо ответил, что неподалеку учился.

Внутри школы был свежий ремонт, стены были выкрашены в аккуратные цвета пастели, в туалетах не курили, в коридорах не били с размаху в нос. Полагалось носить какую-то форму… Это ли не признак элиты? Так я думала, но оказалось, что люди — люди везде.

Мне хотелось быть многослойной и непонятной, как мужчины в русских романах, роковой и независимой, как итальянки в кино. Однажды я посмотрела фильм про мужественных американских журналистов 50-х годов, сражавшихся с маккартизмом и давлением государства на свободу слова и прессы. Назывался он «Доброй ночи и удачи», и я…

Сначала игнорили, потом, как собаки, приближались, обнюхивали, чуяли мою безобидность. Начали обзываться и лаять, а когда я стерпела и это, стали легонько кусать, так, задевать, будто бы невзначай, плечом в плечо: «Ой, извиняюсь», потом: «Смотри, куда прешь, узкоглазая», откровенно цеплять за одежду, дергать сережки: «Чё,…

Холодность моя к вещам, занятиям и идеям не имела границ. У меня не водилось друзей, внимания женского мне не хотелось, книги не волновали фантазию. Компьютерные игры? Да ну... Только телевизор приковывал взгляд, и я залипал в нем, щелкая апатично между всевозможными рекламами жвачки, шоу «Кто хочет стать кем угодно»,…

С первым же уроком свежесть уходит. Вспоминаешь: ага, все такое же одинаковое, серое и безвыходное. Уроки-уроки-уроки. Перемены-перемены. Завтраки-обеды. Уроки-уроки. Нудно-нудно-нудно. Ничего хорошего с Россией не происходит. Все это я уже знаю, а то, чего не знаю, — не необходимо, слишком специально, да и учителя не…

Людям вообще свойственно направлять свои страхи и ненависть на одного человека, предпочтительно чужестранца.

Небо словно устало долго выдерживать изысканную цветовую неопределенность и из утонченного бирюзовато-пепельного превратилось просто в пепельно-грязное, а кое-где – и с разводами черной сажи.

Но штука в том, что мы оба можем смотреть на что-то, но в итоге сделать две совершенно разные фотографии, потому что твой глаз заметит одно, а мой - что-то другое. Мы, фотографы, не создаём ничего из воздуха, как писатели, или музыканты, или художники. Мы делаем искусство из того, что уже есть. Мы, можно сказать, крадем…

Что надо помнить о мужчинах, это что к каждому есть свой ключик. И все, что нужно девушке, это подобрать его.

Когда мама умерла, она столько всего забрала с собой, столько такого, чего мне уже никогда не вернуть.