Рецензии на книги издательства «Реабилитация»

Во время чтения впервые за много лет мне вспомнился университетский преподаватель по философии Алексей Анатольевич Цуркан, который рассказывал нам, как надо читать подобные книги: “Открываю наугад и начинаю читать. Как только становится неинтересно, я понимаю, что философ закончил решать мою проблему и начал решать свою, и закрываю книгу”. Вот с Юнгом (хотя он и не признавал себя философом) у меня постоянно были такие качели: от “вау, насколько это точно и вне времени” до “что за зубодробительная чушь?”.

Понравились эссе (часть “Подход к бессознательному”), они достаточно лаконичны, понятны и чаще всего убедительны (точнее, часто встречала мысли, с которыми согласна). А вот лекции и статьи гораздо сложнее, тяжело было даже уловить суть и соотнести содержание с названием статьи. Но цитат себе все равно надергала.

В целом, подход Юнга впечатляет. Для развития своих теорий и понимания человеческой души Юнг изучал не только религию и мифологию, но и алхимию (искал там символы), обращался к оккультизму. Его обвиняли в мистицизме и иррационализме, а он считал: “Психология, удовлетворяющая один лишь интеллект, никогда не является практичной; ибо целостность души никогда не улавливается одним лишь интеллектом”.

Юнг пишет о бессознательном, но при этом охватывает жизнь вообще, у него все очень глобально. Часто в тексте он заочно спорит с Фрейдом, подчеркивает различия его подхода от своего собственного. Описывает свой метод, отличный от метода свободных ассоциаций (Юнг при интерпретации сна стремился сосредоточится именно на сне). Но при этом в книге очень мало конкретики. Я так толком и не поняла, что же такое архетипы, Тень, Анима и прочее – именно в представлении Юнга. Он настолько обширно их трактует, настолько часто подчеркивает, что в терапии важно именно понять конкретного человека, а не применить к пациенту вызубренные термины – что диву даешься, как он вообще вел свои приемы. Хотя что там, лет по десять и вел, как и другие психоаналитики.

“в терапии понимание пациента важнее теоретических ожиданий аналитика”

“Не существует терапевтической техники или теории для общего пользования, ибо каждый случай является индивидуальным и совершенно специфическим.”

В своих статьях Юнг пишет и о политике, войнах, противостоянии Советского Союза и Европы, и при этом создается впечатление, что он пророчествует. Дело не в какой-то конкретике, а в тоне, в котором он пишет: так и видится ветхозаветный пророк, обрушивающий грозные слова на слушателей. Юнг всего лишь пишет о том, что корни всей человеческой суеты кроются в бессознательном, но порой облекает эту мысль в интересные формы:

“Перевороты, происходящие в нашем мире, и сдвиги в нашем сознании суть одно и то же. Все стало относительным, а потому сомнительным. В то самое время как человек нерешительно созерцает мир, свихнувшийся от всех своих мирных договоров и дружественных пактов, демократии и диктатуры, капитализма и большевизма, его дух стремится найти ответ, который позволил бы уменьшить беспокойство, вызванное сомнениями и неуверенностью.”

Много внимания уделено религии, и в связи с ней тоже высказано немало интересных мыслей.

“Есть, однако, веская эмпирическая причина, оправдывающая культивирование мыслей, которые никогда не могут быть доказанными. Причина заключается в полезности той или иной мысли. Человеку со всей определенностью необходимы общие убеждения и идеи, которые придают смысл его жизни и помогают ему отыскивать свое место во Вселенной. Человек способен преодолеть совершенно невозможные трудности, если убежден, что это имеет смысл. И он терпит крах, если сверх прочих несчастий вынужден признать, что играет роль в «сказке, рассказанной идиотом».”

В общем, чтение Юнга оказалось самим по себе интересным опытом. Что-то цепляет, но в массе, как говорится, “ничего не понятно, но очень интересно”. Мастодонт, иначе и не скажешь.

Прежде всего, кратко о том, что такое «новое религиозное сознание».

Начало ХХ века часто называют временем русского религиозного ренессанса – как раз тогда к религии и связанным с ней философским, творческим и жизненным вопросам обратилась русская интеллигенция. Прежде она (интеллигенция) традиционно считалась атеистической, а атеизм был частью джентльменского набора вольнодумца и политического оппозиционера. Одновременно, как вы знаете, происходит стремительный взлёт русского искусства, его обращение к разным современным течениям – тот самый серебряный век русской культуры.

И такая синхронность неспроста. В творческих и религиозных поисках отчасти задавали тон одни и те же люди. И религиозные ориентиры творческой интеллигенции предсказуемо были весьма далеки от традиционного православия.

В самом конце XIX века Дмитрий Мережковский и его супруга Зинаида Гиппиус (оба – видные писатели-поэты-символисты) загорелись идеей создать «новую Церковь», которая приблизила бы наступление «эпохи Третьего Завета» (или «царства Святого Духа»), путём пересмотра христианских догматов преодолев присущий современной христианской религии (по мнению Мережковского) разрыв между «духом» и «плотью». Понятие «плоть» трактовалось широко и охватывало много всего, от светской культуры и искусства до сексуальных отношений). В орбиту «церкви» Мережковских в разное время и в разной мере вовлекались многие их знакомые: критик Дмитрий Философов, будущий историк церкви Антон Карташёв, мыслитель Василий Розанов, поэты Александр Блок и Андрей Белый и так далее. Идеей «нового религиозного сознания» (оно же «неохристианство», оно же «церковь Третьего Завета») были пронизаны Религиозно-философские собрания и Петербургское Религиозно-философское общество. Во время революции 1905-1907 гг. мечты о «новой церкви» дополнились идеей о необходимости «религиозной революции», которая должна покончить со старым миром.

Николай Александрович Бердяев в какой-то момент тоже тесно сошёлся с Мережковским и Гиппиус и разделял многие их идеи. В книге «Новое религиозное сознание и общественность», которая впервые вышла в 1907 году, он выступает не как философ, а скорее как идеолог и апологет этого идейного течения. Как и в любом идеологическом трактате, здесь много красивых и пафосных фраз о Правде, Духе, Любви и так далее. Много резкой и зачастую справедливой критики самодержавного государства, подчинившейся этому государству православной церкви а также атеистического социализма (прежде всего, марксистского учения: к социализму в целом Бердяев, сам вышедший как раз из марксизма, относился весьма неплохо). Много в этой книге и разных «тёмных мест», где мысль автора не вполне ясна, хватает и разных логических несостыковок, подмеченных современниками. И очень мало конкретики: каким же образом должно осуществиться чаемое начало «эпохи Святого Духа» и на каких основаниях должны будут строиться общественные отношения после «религиозной революции»…

Закончу очерк тем, что спустя недолгое время после выхода этой книги пути Бердяева и Мережковских разошлись. Николай Александрович был недоволен политической радикализацией супружеской четы, их попытками найти «религиозное оправдание» для революционного террора и обратить в свою веру известного революционера-террориста Бориса Савинкова. Из идейных союзников они быстро стали оппонентами. Впрочем, для этой эпохи это совершенно нормальная история.

Поняла, почему некоторые православные любят Фрейда, но не любят Юнга, хотя Юнг, в отличие от Фрейда, признавал положительную важность религиозной составляющей для психики и человеческой жизни вообще. - Потому же, почему православные раньше любили Аристотеля и не любили или опасались Платона.

Аристотель почти не писал о богословии и богах, он писал в основном о физической реальности, о логике и общечеловеческой этике, поэтому можно было, употребляя его понятия, категории и наработки, рядом с ними воздвигать какие угодно богословские и аскетические фантазии, одно другому не особенно мешало. А вот Платон и неоплатоники занимались преимущественно метафизикой, богословием, устройством мироздания в целом и тем, как человеку надо жить, т.е. постоянно вторгались в область, где последнее слово должно было принадлежать церкви. Потому-то на открытых любителей неоплатонизма всегда смотрели косо, а при случае даже и анафематствовали.

Так и в психологии. Фрейд занимался человеком в общем-то как животным, у которого все на свете завязано на сексуальности, эго и страхе смерти. Православный всегда может сказать: да, обычные люди таковы, но во Христе человек становится другим, обоживается, выходит за пределы земных рамок и блаблабла. Мол, психология это о человеке душевном, а человек духовный превосходит всё это. Юнг же объяснял происхождение религий, религиозных феноменов и их символизма, исходя из психических проявлений, этапов развития человеческого сознания и влияния общего для всех бессознательного. Религиозность у Юнга это не невроз, а способ защититься от прямого соприкосновения с силами бессознательного, как личного (которое гораздо шире нашего сознания), так и коллективного, и силы эти вполне реальны и могущественны. Т.е. психология Юнга по сути объясняет всё то, что в церкви принято считать божественным откровением, мистикой и вмешательством потустороннего в материальный мир, но "нуминозность" у Юнга вовсе не совпадает с какими-то религиозными догмами, она может проявляться так, может иначе, и тут уж точно никакого не может быть места для споров об истинности или об анафемах ложным учениям. И поди тут поспорь ))

Противопоставление душевности и духовности на самом деле довольно стремное, если учесть, что никакого толкового критерия для отличия одной от другой у современных православных нет. Стоит немножечко припереть их к стенке, как оказывается, что они просто "верят", что какие-то явления духовны, а все остальные не таковы. Что называется, "блажен, кто верует, тепло ему на свете".

В общем, интересный сборник эссе. Правда, местами, на мой вкус, некоторый перебор христианской составляющей, но в целом полезно почитать, не всё же отдавать на откуп фрейдистам (параллельно читала Кернберга, это ужас какой-то).