Чтобы рецензия не вышла слишком длинной, часть исторических комментариев относительно описываемых в книге событий и персонажей убираю под спойлер.
В книге с ярким названием «Королевы-соперницы… предательство, которое подожгло королевство» на первый план гражданских Религиозных войн во Франции выходят две королевы - Екатерина Медичи, регент французского королевства, и её дочь Маргарита Валуа.
Франция во второй половине XVI века была ареной беспощадной борьбы двух фракций, разделившихся по религиозному принципу, – католиков и протестантов, или, как их называли, гугенотов. Короли, принцы и королевы в эпоху позднего Ренессанса вынуждены были бороться за своё место под солнцем, а порой и просто за то, чтобы выжить. Казалось, можно ожидать захватывающего рассказа, но обо всём по порядку.
Автор не скрывает ни своей симпатии к Маргарите и желания «реабилитировать» её как важного политического игрока, ни своего негативного мнения относительно Екатерины, которую она выставляет во многом ответственной за начало братоубийственной войны во Франции. В рамках такой логики, не особо помогающей приблизиться к исторической правде, Нэнси Голдстоун иногда пускается в рассуждения, которым не достаёт логики и знания особенностей эпохи. В своём стремлении выставить поступки Екатерины Медичи в негативном свете, она начинает с того, что представляет коллоквиум в Пуасси (раннюю попытку найти компромисс между враждующими религиозными конфессиями) как изначально обречённую на поражение и бессмысленную попытку. Это во многом правда, но это не личная вина Екатерины.
При этом автор восторгается Маргаритой, которая в течение короткого времени председательствовала над межконфессиональным двором в Нераке (столица маленького королевства её супруга), как бы упуская из виду, что это было заслугой далеко не только Маргариты.
Пристрастность автора проявляется уже в том, как она описывает внешность своих двух героинь. Маргарита под её пером – невероятная красавица с утончёнными манерами, которая очаровывает всех на своём пути, тогда как её мать предстаёт как невзрачная, совершенно непривлекательная женщина. Вот как описывает её Нэнси:
Маленькая, коренастая, грубоватая женщина, чьи манеры придворный обозреватель (хотелось бы уточнить, кто именно?) описывал как небрежные и которая много ела, хотя она старалась компенсировать это частыми прогулками и поездками верхом…
Подобная двойная характеристика нуждается в корректировке. Маргарита не была какой-то особенной красавицей, согласно стандартам красоты того времени, и она, как и её мама, тоже была невысокого роста. Но она умела показать себя с лучшей стороны, произвести впечатление, по крайней мере в молодости. Екатерина никогда не считалась красивой или эффектной, но, к примеру, мемуарист Брантом писал о красоте её рук.
Впрочем, про внешность остальных протагонистов автор тоже позволяет себе пристрастные реплики. К примеру, говоря о Генрихе Наваррском, протестантском муже Маргариты, она не раз отмечает его маленький рост, даже почему-то утверждая, что об этом говорила его мать, Жанна д’Альбре. На самом деле он, вероятно, был среднего роста согласно стандартам эпохи, а его мать в одном из своих писем описывала своего юного сына как «высокого для своих лет».
Также обращает на себя внимание преувеличенное восхищение автора внешностью и манерами тех, кого, справедливо или нет, записывали в любовники Маргариты (Бюсси, Шамваллон). Если комментировать такое субъективное понятие как внешность не представляется целесообразным, то манеры известного дуэлянта Бюсси многие характеризовали как заносчивые и грубые, не говоря уже о его бахвальстве. Он также печально «отличился» в Варфоломеевской резне.
Характеристики, которые Нэнси даёт своим персонажам, слегка отдают ходульностью. Было там одно забавное описание Маргариты, где она уподобляется редкому растению… нет, надо его процитировать.
Выросшая под крайне неблагоприятным влиянием “летучего эскадрона” (этот пресловутый “эскадрон” - одна из любимых тем автора, мы к ней ещё вернёмся), Маргарита развилась в изысканное растение, оранжерейную орхидею, которая расцветает только в особых романтических условиях.
Справедливости ради надо сказать, что схожую по форме и содержанию характеристику королевы Наваррской я видела в какой-то другой книге (в другом месте читала про её «необъяснимое сияние» и «квазимагический престиж»), но от этого она не становится ни более убедительной, ни более соответствующей сложным историческим реалиям.
Что касается определённого магнетизма личности Маргариты, то, помимо образования и изысканных манер, к ней привлекали внимание её происхождение и корона. Статус дочери, сестры и жены королей сам по себе весьма соблазнителен. Это может отчасти объяснять безразличие к ней супруга, которого это не могло привлекать, так как он сам сделал её королевой, пусть и маленького королевства... Я вовсе не хочу умалить вероятное обаяние Маргариты, просто не стоит искать причины в магии.
Когда авторы биографий начинают делать акцент на внешности героев, у меня это вызывает недобрую улыбку. Есть в этом какой-то инфантилизм, так как здравомыслящему человеку даже с небольшим жизненным опытом понятно, до какой степени субъективно наше восприятие и как сильно оно может меняться со временем. Как иногда мы начинаем вдруг замечать недостатки внешности человека, которого ещё вчера считали таким милым и обаятельным, ну и наоборот тоже бывает. Можно даже вспомнить про «интеллектуальную красоту» по Перси Шелли, когда мы настолько очарованы идеей, тем, что нельзя увидеть, что физическая оболочка не представляет особого интереса.
Но оставим лирику и вернёмся к работе госпожи Голдстоун.
Книга поделена на три части: жизнь Екатерины, история Маргариты и, собственно, противостояние матери и дочери. Автор неплохо описывает замужнюю жизнь Екатерины, в которой ей была отведена относительно незначительная роль. От дофины и потом королевы требовалось рожать детей. Сердце её мужа, короля Генриха II, принадлежало его многолетней любовнице Диане де Пуатье. Именно Диана царила при дворе Генриха II, затмевая законную королеву. После трагической смерти супруга на турнире и последовавшей вскоре смерти их старшего сына Франциска II, Екатерине удалось стать регентом при малолетнем Карле IX.
Голдстоун часто цитирует Николо Макиавелли, обосновывая в том числе и его заветами, почему нельзя считать Екатерину по-настоящему талантливым политиком. Согласно Макиавелли, помимо того, что правитель должен уметь притворяться и скрывать свои истинные планы, он также должен демонстрировать силу характера, уважать принятый кодекс чести и видеть широко. Екатерина, как пишет автор, с её безыскусными колебаниями, к кому выгоднее примкнуть, и отсутствием продуманной позиции, никак не подходит под это описание. Доля истины в этом, безусловно, есть, но подобное представление слишком схематично. На бумаге Макиавелли много чего мог сочинить, жизнь же, как правило, вносит свои коррективы.
Детство и юность Маргариты описаны деликатно, автор часто обращается к воспоминаниям будущей королевы-консорта Наварры и показывает, что принцессам королевской крови в том веке жилось не очень счастливо.
Она также отмечает стремление Маргариты во время её пребывания в Нераке укрепить свой брак и родить супругу наследника. До того как король Наваррский всерьёз увлёкся молодой фрейлиной, прозванной Фоссез (которая вскоре забеременела), супружеская жизнь Маргариты была относительно благополучной. Её супруг сохранял внешние приличия и уважал свою королеву на публике. Маргарита винила Фоссез в том, что она изменила отношение к ней Генриха, но, вероятно, отсутствие долгожданного наследника и тот факт, что причина не в короле, сыграли решающую роль. Далее, как пишет сама Маргарита в своих воспоминаниях, она приняла несчастливое решение вернуться в Париж. Известно, что в столице Маргарита сблизилась с Шамваллоном (придворным из свиты её младшего брата герцога Анжуйского), которому она писала пылкие письма. По поводу характера их отношений есть полярные версии: от платонической связи до рождения внебрачного сына от Шамваллона (о возможной беременности королевы Наваррской упоминали послы, но это доказывает только, что ходила такая сплетня). Ребёнка, скорее всего, не было, и слухи об их связи могли быть преувеличены. Однако Маргарита, активно поддерживающего своего младшего брата, этим дала повод королю Генриху III изгнать её из Парижа.
Нэнси приводит известную сцену бала в зале Кариатид в Лувре, когда Генрих, заманив Маргариту в ловушку, якобы публично оскорбляет сестру, громко перечисляя всех её предполагаемых любовников. Автор не подвергает эту историю сомнению и пишет, что об этом скандале сообщал австрийский дипломат. Упоминание в дипломатической переписке доказывает, что существовал такой слух, отголоски которого можно встретить и в мемуарах. Маловероятно, чтобы такая сцена имела место в реальности. Однако Маргарита действительно была изгнана из столицы и по дороге её носилки были обысканы, с придворных дам сняли придворные маски. Всё это было крайне оскорбительно для Марго (так «жемчужину Валуа» практически никто не называл, но прозвище закрепилось в истории).
Не довольствуясь спокойным описанием неспокойных событий, автор настаивает, что Екатерину, по сути, заботило только сохранение собственной власти и выгодные браки детей, а отнюдь не благополучие французского королевства или интересы религии. Нэнси даже объясняет брак Маргариты и Генриха Наваррского во многом желанием Екатерины сберечь корону Англии для своего младшего сына Франсуа (нейтрализуя Наварру как одного из конкурентов на руку королевы Елизаветы I).
Не имея реальной политической повестки, она постоянно маневрировала между основными центрами силы внутри страны (ультракатоликами Гизами и тяготеющими к протестантизму Бурбонами) и за её пределами. По мнению автора, такая непоследовательная политика и привела к развязыванию религиозных войн во Франции, которые продлятся несколько десятилетий и обескровят королевство. Если неэффективность королевской власти в те годы действительно привела к тому, что религиозный конфликт не удалось погасить ( «The French Wars of Religion, 1562–1629» Mack P. Holt , к примеру, взвешенно пишет об этом), то как-то странно винить в этом одну Екатерину и ретроспективно обесценивать все её попытки примирить враждующие стороны. Также несколько тенденциозным выглядит утверждение автора, что, разрешая протестантам отправлять ритуалы своей религии, Екатерина вовсе не проявляла толерантность, а «просто выбирала, на чью сторону ей встать в этот раз». Правда, это уравновешивает не менее тенденциозные представления об Екатерине как адепте политики толерантности (для начала надо бы определиться, что подразумевать под толерантностью в контексте эпохи).
Екатерина в любом случае не имела возможность поддерживать такую примирительную политику долго, и это главное.
Но если с такой авторской интерпретацией можно отчасти согласиться, то далее автор начинает обвинять Екатерину в желании уничтожить лидеров гугенотов, потом напрямую называет её заказчицей провалившегося покушения на адмирала Колиньи (это только одна из версий, покушение могли организовать и Гизы, считавшие Колиньи своим кровным врагом) и, наконец, считает её основным организатором, спланировавшим Варфоломеевскую резню (весьма спорно). Екатерина в представлении автора думает исключительно о семье и не брезгует политическим убийством, ошибочно считая, что таким образом можно решить проблемы.
Двойные стандарты проявляются и в том, как автор приводит ссылки. Иногда она соизволяет сообщить читателю, что по этому поводу всё-таки у историков есть разные мнения (к примеру, когда речь идёт о предполагаемом гомосексуальности Генриха III), но далеко не все персонажи удостаиваются такой чести. Так, она взваливает основную вину за Варфоломеевскую ночь на Екатерину, не информируя читателя, что большинство современных исследователей не придерживаются версии о тайно спланированной королевой-матерью массовой резне. Скорее всего, было принято решение устранить протестантскую элиту, собравшуюся в Париже жарким летом 1572 года на празднование бракосочетания своего лидера и католической принцессы, а потом случилась спонтанная волна народного насилия. Однако, как отмечает исследовательница Барбара Диефендорф, Екатерине и Карлу IX следовало бы подумать, что, учитывая настроения в столице, малейшей искры будет достаточно, чтобы произошёл взрыв. То, что страшная трагедия произошла незапланированно, не снимает ответственности с королевской семьи Валуа.
Относительно Маргариты, младшей дочери Екатерины Медичи и Генриха II, автор придерживается подхода, который я бы назвала, гибрид арбуза с носорогом. Как известно, Маргарита – персонаж, окутанный объективирующими её легендами, а также рядом малопристойных сплетен. Автор выбирает из этих пересудов те, которые кажутся ей романтичными (к примеру, она рассказывает про связь молодой королевы с дворянином Ла-Молем, хотя это, возможно, относится к области легенд, и даже упоминает забальзамированную голову Ла-Моля), но безапелляционно отрицает те сплетни, которые не кажутся ей такими благородными (то, что Маргарита могла иметь одновременно несколько любовников, включая даже простых лакеев, ходили о ней и такие истории). Также она, по сути, повторяет стереотипное описание брака Маргариты с Генрихом Наваррским – невероятно утончённая принцесса, выданная замуж за простоватого провинциала, манеры которого оставляют желать лучшего. Такое описание отсылает нас к мифологической составляющей истории, и автор сама отчасти этому противоречит, описывая лояльность и зарождающуюся симпатию Маргариты к мужу, которую он, правда, отвергает и обращается к жене, только когда ему что-то от неё надо (и это не то, о чём вы подумали).
Если верить автору, Маргарите очень не повезло с близкими. Мать, старший брат, муж совершенно её не любят, а только пытаются использовать. Единственная отдушина – младший брат Франсуа Алансонский, впоследствии герцог Анжуйский… да, и в эпизодах какой-нибудь придворный щёголь из окружения Франсуа. Нет, я могу понять, что Маргарите не хватало тепла, было одиноко и обстоятельства так сложились, что именно интересы младшего брата она приняла ближе всего к сердцу, что, естественно, ставило её в положение антагониста к царствующему брату Генриху III, да и к мужу, королю Наваррскому, который мог ждать от жены, что она полностью встанет на его сторону, чего Маргарита сделать не могла (хотя она и не раз приходила ему на помощь). Просто у каждого из героев тех событий своя правда, свои интересы и своя Голгофа.
Касательно брака Маргариты и Генриха Бурбона существует много противоречивых свидетельств. Можно быть уверенным, пожалуй, только в одном – большая часть дошедшей до нас информации предстаёт в мутном (если не в кривом) зеркале последующей аннуляции их брака (декабрь 1599 года).
Небольшая историческая справкаАнонимный антимонархический памфлет «Сатирический развод» (около 1607 г.) является одним из главных источников «чёрной» легенды вокруг Маргариты. Он, как считается, был направлен против бывшего супруга Маргариты короля Генриха IV Бурбона, но и Маргарите там сильно досталось. Королева Марго там вовсе не утончённая особа, ищущая любви, понимания и единения душ, а почти нимфоманка, готовая на всё, чтобы удовлетворить свой неуёмный сексуальный аппетит. За неимением лучшего, ей подойдут и конюхи, и лакеи. Злопамятная, беспринципная и высокомерная, ненасытная Иезавель, совершающая тройной инцест со своими братьями и бросающая собственных внебрачных детей – вот такой Маргарита Валуа предстаёт в этом злобном пасквиле. Ушаты грязи выливаются на всех его героев, включая Екатерину Медичи («родственницу флорентийских лавочников»). Именно там Генрих Наваррский выведен как неотёсанный муж, который, преследуя собственные интересы, мирится с бесконечными изменами жены.
Любовники Маргариты выглядят не лучше. Они страдают от грязи, колик, импотенции, глупости, трусости и т.д.
Автор (или авторы) памфлета, кто бы он ни был, мог бы быть собой доволен, он достиг своей цели. Созданные им карикатурные образы Генриха Наваррского и Маргариты в определённой степени закрепились за ними в веках, до сих пор с разными вариациями кочуя из книги в книгу.
Вероятнее всего, этот талантливо составленный пасквиль – намеренная фикция, и уж точно нельзя рассматривать его как исторический источник (что ещё и сейчас имеет место). «Сатирический развод» умело вплетает в вымысел нити правды и отголоски реальных событий, создавая как бы «перевёрнутую» реальность, пародию на реальные события. Именно из-за этого кажущегося правдоподобия он может вызывать определённое доверие у некритично настроенного читателя. Однако установить сегодня истину со стопроцентной точностью не представляется возможным. Есть вот такой текст, можно считать его талантливой и злонамеренной выдумкой, можно принимать нарисованную там картину мира за чистую монету. Серьёзный исследователь, правда, не может себе позволить второй вариант, так как этот памфлет не является синхронным источником и явно имеет целью очернить тех, кого он выбрал своими мишенями, а здравомыслящий человек не станет отрицать злонамеренность, но тем не менее… Многие авторы выбирают «средний путь», верят в то, во что хотят верить. То есть вырывают нравящиеся им куски информации из тела памфлета, а остальное начисто игнорируют. Так поступает и Нэнси.
свернуть Из плюсов. Нэнси Голдстоун временами нюансирует своё видение ситуации и делает меткие замечания. Так, она отмечает, что, вопреки утверждениям некоторых современных исследователей, в то время никто не был в безопасности, и даже ранг королевы или принца крови не мог служить гарантией от обвинения в измене и последующей казни, не говоря уже о хладнокровном убийстве.
Она хорошо описывает вражду между двумя братьями-Валуа, королём Генрихом и Франсуа. Первый открыто презирал младшего брата, который изо всех сил старался завоевать себе престиж, ввязываясь в разные авантюры. Есть тенденция принижать Франсуа в угоду его старшему брату, изображая его как пустого интригана и игнорируя, к примеру, тот факт, что младший Валуа вызывал у части дворянства больше уважения, чем король. Он, в отличие от Генриха III, старался поддерживать имидж активного, воинственного принца. Нэнси представляет дуэт Франсуа и Маргариты как пример родственной симпатии и выгодного сотрудничества брата и сестры.
Неплохо описано возвращение Маргариты в Париж ко двору спустя несколько лет после аннуляции её бездетного брака и долгих лет ссылки в провинции. То, что Маргарита и её бывший смогли «перевернуть страницу» и, по крайней мере в значительной степени, забыть прошлые обиды (о чём свидетельствуют дружеские письма Маргариты к королю), - редкий пример в истории, где турбулентные отношения между коронованными супругами в отсутствие наследников обычно кончались более печально.
Более того, пока автор «не переходит на личности», у неё получается сравнительно непредвзятое описание Религиозных гражданских войн во Франции. Она не встаёт ни на чью сторону и показывает, что у всех там было рыльце в пушку. Это можно поставить автору в заслугу, так как тема противостояния католиков и протестантов во Франции XVI века, как и напрямую связанное с этим противостояние Валуа, Гизов и Бурбонов, до сих пор вызывает споры у историков и является предметом некоторых предвзятых работ. Голдстоун замечает, что Варфоломеевская ночь резонирует даже сегодня, «проведи по шраму палец, страна всё ещё вздрагивает».
Главная проблема данной книги, на мой взгляд, в том, что Нэнси часто переходит на личности (многие авторы этим грешат, конечно), атакуя героев на основе спорных сплетен и домыслов, а не разбирая с разных сторон события, которые имели место быть (с высокой степенью вероятности).
Автор стремится выставить Маргариту в выгодном свете за счёт других персонажей. Если, повторяя некоторые бездоказательные клише про Генриха Бурбона, она предпочитает это не комментировать, свою характеристику Генриха III Валуа автор аргументирует. Она упоминает, что часть современных историков (П. Шевалье, Ж. Буше - апологеты последнего Валуа) убеждена, что король был строго гетеросексуален, ссылаясь на то, что все слухи про гомосексуальность - грязная клевета (безапелляционно называя Савойского посланника в Польше, описывающего в деталях гомосексуальные наклонности Генриха Валуа, врагом Франции... действительно, под таким соусом можно дезавуировать практически любое неугодное свидетельство). Нэнси объясняет, почему она убеждена в обратном, и приводит некоторые свидетельства в пользу своего мнения. Согласно автору, Генриху III было одиноко в Польше, жизнь в которой резко отличалась от того, к чему он привык при французском дворе, и вот эти условия способствовали раскрытию его гомосексуальных наклонностей, которые раньше, вероятно, оставались скрытыми.
Хотя я с ней не согласна и считаю, что у Генриха III не было физической связи с миньонами – молодыми дворянами, которых он возвышал и чрезмерно одаривал, - автор имеет право на своё мнение. Сто процентов здесь ничего доказать не представляется возможным, и, затрагивая эту деликатную тему, надо начать с того, что границы возможного в сексуальной сфере тогда были гораздо шире, чем сейчас. Вешать на людей прошлого современные ярлыки – само по себе анахронизм и пустое дело, которым, правда, так или иначе страдает большинство биографий.
Но Нэнси, следуя примеру упомянутых ею пристрастных историков, не ограничивается констатацией противоречивости имеющихся у нас источников и настаивает на гомосексуальности последнего Валуа, выдавая, в общем-то, сомнительную версию за факт.
При этом Голдстоун справедливо отмечает деталь, которую некоторые апологетично настроенные авторы предпочитают «не замечать». В самом начале правления Генриха III ситуация складывалась сравнительно благоприятная. Вокруг молодого короля образовался определённый консенсус, его поддерживали многие влиятельные аристократы, и католики возлагали на нового короля большие надежды. И отчасти это вина самого Генриха III, что он быстро утратил поддержку и своими поступками вызвал в народе чувство разочарования. У Генриха Валуа были сильные стороны, он сумел окружить себя умелыми советниками, но и серьёзных ошибок он совершил немало, включая его фиаско в формировании положительного образа в коллективном сознании.
Вот что пишет по этому поводу пионер исторической науки и современник тех событий Жак-Огюст де ТуНевозможно более отыскать в этом принце качества, которые ранее возвышали его над остальными, а именно его военная доблесть и храбрость воина, которые раньше восхищали в нём. Сегодня он никогда не садится на лошадь и не показывается своему народу, как это всегда делали его предшественники. Нового короля Франции отличает показной блеск и вялость, наряду с несчастливой склонностью к фривольной жизни.
Слова де Ту могут показаться негативно окрашенными, но в них чувствуется искренняя горечь и разочарование французов новым королём, на которого было возложено столько неоправдавшихся надежд.
Голдстоун утверждает, что Маргарита, несмотря на страстную натуру и романтический темперамент, никогда не использовала секс как оружие, в отличие от своего брата, мужа и матери. Автор стремится внушить, что поведение Маргариты было более чем приличным, если сравнивать с тем, что позволяла себе эта несвятая троица. Но, во-первых, каждый отвечает за себя, когда речь идёт о нравственности. Во-вторых, сравнение с мужчинами-королями, очевидно, не совсем корректно, учитывая менталитет во многом ещё архаичной (premodern) эпохи, а что касается матери Маргариты… Не ставя под сомнение её личную добродетель, автор вменяет ей в вину так называемый «летучий эскадрон» («l'escadron volant») - группу молодых женщин благородного происхождения, задачей которых было соблазнять высокопоставленных мужчин, выведывать их секреты и сообщать о них королеве-матери.
Конечно, многие биографы, включая профессиональных историков, не ставили его существование под сомнение и упоминания о нём есть в первоисточниках (у мемуариста Брантома или в журнале Пьера Л’Этуаля, где он сравнивается с «лошадиной конюшней»). Однако это в целом скандальная сплетня, коих в то время было множество, а никак не доказанный факт. Нэнси же возводит и эту сплетню в ранг факта.
При этом автор отчасти права в своём негодовании относительно существующей сегодня тенденции чрезмерно реабилитировать Екатерину Медичи и Генриха III. Посмотрела, что написано про этих исторических личностей во франкоязычной Википедии. Уровень пристрастности зашкаливает.
Комментарий по этому поводуБольшая часть заметки про короля Генриха III Валуа составлена, очевидно, его фанатом (или фанатами), который просто не может написать ничего критического в адрес своего кумира (даже бурная радость, охватившая парижан после убийства короля, не упоминается). Читая такие фразы, как «невероятная мягкость» короля («homme d'une grande douceur»), теряешься и не знаешь, идёт ли речь о короле XVI века, пытавшемся царствовать в охваченной гражданской войной стране. С одной стороны, забавно, с другой – печально, до какой степени сегодня, как и в прошлые эпохи, предвзято и необъективно пишут про историю.
Заметка про Екатерину Медичи также содержит достаточно перлов. Да, нельзя взваливать вину за Варфоломеевскую резню на королеву-мать, но писать, что «столкнувшись со взрывоопасной ситуацией, королева-мать и король приняли исключительное [какой, однако, интересный термин] решение (то есть жертвы, получается, сами виноваты, что пришлось их порезать) – это сродни замене «чёрной» легенды её противоположностью (маятник качнулся, ещё более удаляясь от исторической правды). Не могу удержаться, хотя это, конечно, не совсем корректно, но это сродни тому, как какой-нибудь самоназванный «эксперт» напишет спустя 400 с лишним лет: «евреи, наряду с многочисленными врагами третьего Рейха с их враждебной пропагандой, виноваты в том, что Гитлеру пришлось принять исключительное решение об "окончательном решении еврейского вопроса"»).
Нелепо звучит и следующий пассаж: «Хотя из уважения к королеве, король [Генрих II] скрывал от неё свои измены, она была вынуждена принять, что её соперница [Диана Пуатье] будет занимать важное место при дворе». Логика - явно не сильное место в этом предложении.
Процитируем хотя бы историка Клула:
Со времени восшествия на престол своего любовника она [Диана де Пуатье] предприняла своё собственное обожествление в Анэ, владении де Брезе, где с 1546 года она начала работы по реконструкции, которыми руководил Филибер Делорм. За четыре года — с 1548 по 1552 — архитектор построит одно из чудесных творений Возрождения. Повсюду видны символические изображения Дианы и короля. <...> Официальный культ такого всеобъемлющего обожествления был, конечно же, невыносим для законной супруги, которая располагала скромными финансовыми средствами, чтобы удовлетворить свои архитектурные вкусы.
На фоне такой откровенной пристрастности становишься снисходительнее к этой, на самом деле отнюдь не самой плохой, особенно учитывая её любительский характер, биографии, но я всё же не могу поставить ей высокую оценку, так как сомнительные статьи в Википедии и пристрастность тех или иных авторов не оправдывают очередную подобную историю… ну и потому, что мне лично было неинтересно и предсказуемо слушать данную книгу.
Один исследователь заметил про образы Екатерины Медичи и Генриха IV Бурбона в историографии: «Про них написано множество книг, но только малая их часть сбалансирована и по-настоящему научна». Хотя про «королеву Марго» и Генриха III Валуа написано несколько меньше, но принцип схожий, а уровень предвзятости никак не меньше. Эта книга, увы, не стала приятным исключением.
В своём желании «очистить» Маргариту Нэнси стремится всячески оправдать бунт Маргариты против мужа и брата, утверждая, что у неё не было выбора. Она с лёгкостью верит в то, что жизни Маргариты угрожала Диана де Грамон, любовница её мужа, но это не более чем сплетня. Автор также уверена, что королева-мать, предлагая королю Наваррскому новую кандидатуру в супруги (свою внучку Кристину Лотарингскую), готова была пожертвовать жизнью дочери, но и это не факт, а только предположение (в Париже ходила сплетня, что Екатерина готова пойти на убийств Маргариты, чтобы организовать брак короля Наварры cо своей внучкой). Правда, Екатерина, никогда не считавшая младшую дочь своей любимицей, называла её «наказанием за мои грехи» после того как Маргарита бросила открытый вызов королевской власти и установленным нормам.
Утверждение автора, что, сложись обстоятельства иначе и роди она наследника престола, Маргарита могла бы пользоваться репутацией крупного политического деятеля наравне с королём Генрихом IV, выглядит неубедительным, хотя бы в свете её провальной попытки взять командование на себя (когда она укрепилась в городе Ажане, жители которого вскоре обратились против неё).
Примечательно, что негативный взгляд на Екатерину, как и элемент карикатуры в описании мужа Маргариты Генриха де Бурбона и её старшего брата Генриха III, не делают образ Маргариты более привлекательным для читателя, а скорее вызывают обратный эффект. Неужели Маргарита может представать в позитивном свете только за счёт других? Нэнси, конечно, далеко не первая, кто прибегает к такому методу. Автор пару раз ссылается на французскую биографию «Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа» Элиан Вьенно , которая постаралась вызволить Маргариту из плена мифов, но излишне добавила своему видению событий феминистских оттенков. Усилия мадам Вьенно можно считать частично успешными, но она стремится оправдать большинство поступков Маргариты и чрезмерно опирается на благожелательные по отношению к героине источники (того же Брантома). Вьенно сверх меры восхищается Маргаритой как писательницей, забывая, что это дело вкуса. Мне письма королевы кажутся довольно посредственными, хотя и хорошо написанными, а мемуары её современницы Шарлотты Дюплесси-Морне - не менее интересны и талантливо составлены.
Трудно удержаться от сравнения двух книг, тем более что Голдстоун кое-что заимствует у Вьенно. Оба автора пристрастны - Нэнси видит Маргариту как непонятую и оболганную романтическую героиню, окруженную в собственной семье неблагодарными и эгоистичными людьми. Вьенно относится как раз к тем авторам, которые взяли за правило создавать своего рода агиографию последних Валуа (представляя их как злостно оболганных современниками и последующей пропагандой), таким образом она пытается оправдать как Маргариту, так и её брата Генриха. Антагонистичные отношения брата и сестры Нэнси, несмотря на некоторые промахи (сцена бала в Лувре), описывает, на мой взгляд, правдоподобнее и логичнее. Но у работы Вьенно есть плюс - на примере Маргариты она показывает, как мифические образы могут иногда полностью заслонить реального человека. Данная книга этим похвастаться не может.
Подытоживая, если главный тезис автора - неоправданно завышенная оценка деятельности Екатерины и несправедливое представление Маргариты как исключительно легкомысленной особы - имеет рациональное зерно, книгу портят попытки истолковать практически все решения Екатерины в негативном ключе. К тому же автор не освещает полемику, направленную против королевы-матери как женщины у власти и иностранки.
Какой вывод? Если вам интересны события той далёкой эпохи и её герои, лучше читать первоисточники, по крайней мере тогда у вас будет возможность составить собственное мнение, а не придётся довольствоваться вырванными из контекста и пристрастно истолкованными, а иногда, сознательно или нет, откровенно искажёнными обрывками информации.
Закончу словами Марка Аврелия: «Всё, что мы слышим – это всего лишь мнение, а не факт; всё, что мы видим – лишь перспектива, а не истина».
