Рецензии на книги издательства «Есть смысл»

Книга - в лучшее года.

Очень люблю когда автор в минималистичной форме может передать замысел и создать окружение: запахи, цвет, настроение, погоду. Два предложения и ты смотришь на мир глазами героя, чувствуешь, что он чувствует. Текст ненагруженный, простой, но при этом уютный, не нашла в нем для себя ничего унылого (читала другие рецензии), по-моему, читается за один присест, я просто не могла оторваться. Где-то хихикала, где-то грустила. (А может так в настроение попало)

Книга Марии Нырковой «Залив терпения» - новомодный автофикшн от русского молодого поколения

И если честно, меня от этого жанра тошнит. Прочитала уже мильон книг в подобном жанре и даже могу разложить его на составляющие, ведущие к славе и успеху автора (по мнению автора): чернуха, детская травма, недолюбленность или перелюбленность родителями, буллинг, шейминг, булимия, анорексия, психические заболевания, немножко исторической боли, поиска собственной идентичности, все это разбавим вываленной наружу неприкрытой  физиологичностью, матом и размышлениями о том, как «плохо, плохо, мне плохо, а вот напишу это сейчас все вам, и мне сразу станет легче», и по кругу, по кругу, по кругу…

«я доверяю им секреты своих первых опытов мастурбации. своих любовных драм. своих потайных желаний. и не вижу в этом никакого таинства».

Книга Нырковой легко распадается на две истории: сага о семье, начиная с прабабки в начале 20-го века через все исторические коллизии нашей страны; вторая линия - современность, авторка летит на Сахалин продавать квартиру умершего деда и пошагово описывает каждый проведенный на своей малой родине день.

За исторический сюжет - хочется расцеловать, за автофикш - впасть в недоумение…

Автор «навсякила», настрадала целую книгу, получила удовольствие, а вы там как хотите…

Начну с того, что я слушала книгу. И мне пришлось минут 10 привыкать к слогу, поначалу резавшему слух, и даже замедлять аудиозапись (но тут уже дело не в книге). Еще я опешила, когда услышала много мата, но, двигаясь дальше по сюжету, поняла, что он максимально уместен. 

История о реальности: порой грустной, порой жестокой, порой абсурдной и смешной. Здесь и про секс, и про бывших, и про друзей, и про семью. Без прикрас и завес. Иногда слишком в лоб, но ведь в жизни так и бывает. 

Марк казался скучным и потерянным человеком, который довольно серо смотрел на мир. Но с каждой новой частью в нем происходили изменения. Возможно, физически ничего сильно не менялось, зато его взгляд на происходящее вокруг преображался. 

Несмотря на множество резких выражений и правды-матки, в романе я нашла много годных мыслей и идей. А еще автор поднимает такие темы как: разница поколений, абъюзивные  отношения, одиночество в толпе. 

Не могу не посоветовать, но и советовать не могу… просто понимаю, что не все привыкли к подобной литературе.

Наверное, мне нравится литература, потому что там все это говно обретает смысл.

Мы любим других за то, кем ощущаем себя в их присутствии.

Смогли бы они принять тот факт, что он верит в людей вместо Бога? Возможно. А если нет?

Название вызвало кринж, из-за этого книгу и открыла. А теперь, прочитав ее, не могу отойти несколько дней уже по другой причине: как автору удалось описать мою жизнь?

По сути у произведения нет особого сюжета, нет начала и внятного конца, но здесь такой формат максимально уместен. Марк закончил институт, вернулся в родной город, работает абы кем, поругался с семьей, тусуется с непонятными друзьями и страдает по весьма сомнительной девушке. Уже узнали себя? Нет? А может, это Ваш друг или сосед?

Особого катарсиса и драмы в книге нет, автор акцентирует внимание именно на процессе поиска себя. Помните тошнотные цитатки в ВК в духе "молодость - это путь от саморазрушения к саморазвитию"? Так вот, "Год порно" - почти достоверная иллюстрация этой фразы. Герой, конечно, не плохиш, он обычный парень, проживающий свою молодость. От полной стагнации и краха мечт он проходит путь к некому осознанию и в итоге толчку к новому этапу в жизни.

За бунтарским названием прячется провинциальная история взросления со всеми ее проблемами и радостями. Каждому читателю что-то да откликнется, ведь все мы были молодыми и недовольными собой и жизнью. Зарисовки из жизни Марка и его окружения складываются в цельную картину серых будней Йошкар-Олы (замените на свой городок), описывая реальность современных 20-с небольшим-летних. Мне кажется, героя можно описать словом kidult (не знаю, как еще понятнее выразить свои эмоции).

Автор приводит нас к мысли, что в современной реальности взросление происходит после 20, и это не плохо и не хорошо, это просто есть. Эта книга - лучик поддержки в сложной взрослой жизни, с которой не знаешь, что делать. Это печальная, меланхоличная история, дающая надежду.

P.S.: а порно, кстати, здесь и нет. Марк фильмы для взрослых переводит (хотя что там переводить?), это его работа. Название кликбейтное, но содержание книги не умаляет.

​Насилие

Тема, которая чаще всего замалчивается, прячется в ночной темноте домов и под одеждой. Но говорить об этом важно и нужно! И литература как раз способна подсветить эту проблему.

История о растлении и сексуальном насилии двенадцатилетней школьницы. Монстром в обличии учителя литературы и примерного семьянина. В один день пятидесятилетнее животное решило, что в мире много красивых школьниц. Животное решило, что «если силой взять девочку, то весь мир единодушно считает, что она сама виновата». И животное начало охоту на овечек, чтобы напиться из источника молодости. Обычно оно не трогало девочек из богатых семей во избежание неприятностей. Но ему встретилась девочка, похожая на фарфоровую куколку. И зверя уже ничего не могло остановить.

«Когда он, лежа сверху, издал животный рык, Сыци явственно почувствовала, что он убил что-то у нее в душе еще до того, как она смогла понять, что конкретно это было».

Пять лет, две тысячи ночей длился этот кошмар под покровом слов о любви, чувства вины и отсутствия поддержки. Душа, разбившись вдребезги, не смогла уже ожить. Душа потерялась и перестала понимать, что такое любовь. Любовь стала виной.

Параллельно с этой сюжетной линией развивается ещё одна. Ещё одно животное, уже в обличие любящего мужа, бьёт и бьёт свою любимую жену. В этом случае сразу возникает ассоциация с громким делом Салтанат Нукеновой, которое как раз сейчас рассматривается в суде.

Книга, конечно же, отсылает к набоковскому сюжету, но здесь читатель всё видит глазами героини. Видит слишком ярко. Возможно, благодаря невероятно поэтичному тексту, рождающему точные образы. А когда ты знаешь, что сама писательница Линь Ихань страдала большим депрессивным расстройством. И, скорее всего, этот роман автобиографичен, становится ещё тяжелее. Писательница покончила жизнь самоубийством, оставив после себя единственную книгу.

Что мы можем сделать?
Признать, что в мире есть боль, с которой невозможно примириться. Осознать, что вокруг нас страдают люди. И всегда это самые незащищенные.

«Можно притвориться, что в мире нет людей, которым приносит удовольствие насилие над маленькими девочками».

Притвориться, что в мире нет рака души.

«Но в мире нет причин быть изнасилованной».

Повествование старательно оправдывает название, герой переводит порно, описывает в разговорах с друзьями курьёзы с нехваткой в русском языке милых обозначений половых органов и их частей, и сам старается привнести половой акт в жизнь, последнее хоть и вполне естественно, не вполне описано в русской литературе. Шаг для закрытия лакуны сделан.

Шаг для закрытия лакуны «юность в провинции» тоже. Герой хочет жить по-человечески, но в силу своей молодости не слишком хорошо представляет каково это. Не то чтоб он как Джон Сноу (кто-то еще помнит Игру престолов?), не до такой степени. К тому же Марку, парню в книге, надо разбираться с гораздо большим количеством реалий, нежели Джону Сноу. У Джона то что – одичалые и зима близко, ну драконы, а что у Марка?

Тут вам и работа в кофейне, и первая съемная квартира, и потерянная первая любовь, и попытка протоптать дорогу к первому сексу, и сложные отношения с родителями, болезнь матери, похожесть или всё же нет с отцом, Салли Руни, абьюзивные отношения, ПТСР, память о сталинских репрессиях, в большой город хочется но, гомосексуалы, поиски поиски поиски как же жить, где и на что.

Не всё перечисленное происходит непосредственно с Марком, не надо пугаться. Ему встречается масса людей и каждого автор плавно размещает на страницах для иллюстрации той или иной темы, широко обсуждаемой в узких кругах молодежи. Молодежи, которая при всём желании, которого обычно и не имеется, не сможет использовать родительские модели поведения. Это и грустно и весело.

Модно и, ну да, молодежно. Лайфстайл. Вайб взросления после двадцати. Уходите, пережитки инфантилизма. И они уходят, но иногда возвращаются, будем бдительны.

В противовес большому роману работа Светланы Олонцевой написана в жанре художественной заметки в айфоне. Извините. Еще раз. В противовес большому роману работа Светланы Олонцевой написана в жанре маленького романа, стремительно развивающегося и набирающего популярность направления (жанра?) автофикшн.

Находчивое направление

Автофикшн или письмо автора об авторе – литературное направление, повествование в котором сосредоточено на жизни писателя и его эмоциональном опыте, изложенных в художественной форме. Жанр, если его можно назвать таковым, - полная противоположность концепции «смерти автора» Ролана Барта.

Поскольку сюжет в таких работах складывается из реальных жизненных и чувственных переживаний автора, а поступки героев не являются художественно оправданным вымыслом, постольку автофикшн получается довольно хитрым и несколько опасным направлением. Ведь выражая недовольство относительно сути мысли и формы текста, читатель как бы выражает недовольство напрямую автору, обсуждает или осуждает, в первую очередь, самого писателя. Так, высказываясь о работе резко негативно (что в литературе всегда имеет место), можно оказаться в ловушке. Читателю затыкают рот уже слышащимися отголосками обвинений в токсичности из будущего.

Можно, конечно, елейным голоском говорить, что важен любой опыт, что он подлежит принятию без осуждения, ведь сам факт публичного признания имеет большую ценность и требует значительной смелости. Но давайте будем честными. Кому это нужно? Если подобным образом относиться к каждой истории, то, во-первых, будет нечего обсудить и обдумать, а во-вторых, от этапа принятия к этапу понимания прийти практически невозможно по причине ненадобности этого самого понимания.

Начиная знакомиться с книгой у меня еще было неоднозначное отношение к способу изложения, но ближе к концу я определенно отнесла себя к противникам направления, утверждающим, что популяризация автофикшена способствует утрачиванию смысла чтения как процесса размышления об общем. Читатель погружается в дневник незнакомого человека, который, скорее всего, достаточно самоцензурирован, чтобы не стать жертвой культуры отмены, и не подвержен хоть сколько-нибудь значительному самоанализу, позволяющему сложить мнение о происходящем.

Или «Дислексия» плохой представитель жанра и неудачное знакомство, или само направление вызывает субъективное отторжение?

Нельзя не сказать и о положительной стороне автофикшена. Такая литература несет с собой терапевтический эффект. При прочтении неизбежно сравниваешь свой жизненный опыт и опыт автора. Искренность писателя, даже при несовершенстве текста, делает свое дело – запускает процесс сопереживания и рефлексии о собственных бедах, если они имеют одинаковую природу с событиями в книге.

Короче, автофикшн это изворотливо, умно и как сказал бы маэстро - современно.

На примере «Дислексии» направление для меня пока сложилось во что-то напоминающее сбивчивые рассказы близких друзей о своих злоключениях.

Ты не читатель, а психотерапевт.

Популяризатором жанра в России стала Оксана Васякина, поэтому, пожалуй, нужно ознакомиться с ее работами, чтобы или влюбиться в интимное, терапевтичное повествование, или бесповоротно разочароваться в жанре.

Автор и сюжет

Как уже стало понятно, говорить только об авторе или только о сюжете в случае автофикшна невозможно, поэтому впечатления от книги будут смешаны с ощущениями от высказываний писательницы относительно работы.

Сценаристка и редакторка Светлана Олонцева, переехав из Москвы, с 2020 по 2022 год работала учителем русского языка и литературы в сельской школе в рамках программы «Учитель для России». В настоящий момент преподает литературу в частной школе Москвы.

Роман сосредоточен на воспоминаниях автора о работе учителем в глубоко провинциальной России.

История главной героини романа Сани, раньше работавшей на новостных телеканалах в столице и впоследствии переехавшей в деревню, чтобы преподавать литературу 5-7 классам школы, напоминает современный случай хождения в народ.

Олицетворением романа для меня стали привилегированность и апатичность.

Условно роман можно разделить на две части.

Первая часть: депрессивное, бесцельное существование Сани в системе образования, которая ей претит; мечты уволиться с завтрашнего дня, чтобы закончить это мучительное пребывания в неповоротливой государственной институции с советским прошлым и настоящим – школы.

Вторая часть романа: переломный момент в работе и миссии учителя; внезапно появившиеся у Сани навыки «выстраивания личных границ», способность «давать отпор» и «быть взрослой».

Воодушевляющее зрелище – человек в недружелюбной, враждебной среде находит в себе силы отдаться любимому делу, создать круг безопасности, поддержки и любви. Но этот переломный момент, эту захватывающую трансформацию автор предлагает додумать. Как вышло, что апатичная Саня, клепающая презентации опустившейся рукой, вдруг встрепенулась и ощутила мотивацию строить, а не осуждать? Ответа нет скорее всего ни у Сани, ни у автора.

Художественная и смысловая ценность работы в таком случае, на мой взгляд, мгновенно падает. Повествование избегает сложностей, просто течет, документирует.

В школе на уроках литературы часто говорят: «роман/повесть/поэма поднимает проблему...». Так вот «Дислексия» никаких проблем не поднимает, она только отрывок биографии, протоколирующий действительность. Ощущение актуальности и серьезности темы в начале прочтения складывается только за счет того, что сама действительность в существующей на сегодняшней день форме – проблема глобального масштаба.

Из интервью автора:

Мне казалось, бросить Москву и поехать работать в сельскую школу это вау, это сумасшествие. Я надеялась, что буду преподавать литературу так, как не преподавали ее мне в школе. Буду говорить с детьми не постулатами, а просто, языком человеческим, а не великим и могучим. Я думала, что учитель — это про знания, я хотела серьезных разговоров о текстах. Но оказалось, что школа — больше про социализацию и воспитание, а не про знания и науку

Поразительная наивность. Чистая, простодушная оторванность от реальности. Саня действительно полагает, что показав детям работы Бэнкси, а не Шишкина, они внезапно и волшебно станут прогрессивной молодежью. Это не просто смешно, это страшно. Такое сомнительное блюдо к тому же приправлено убежденностью героини в том, что она играет не по правилам, она – бунтарка, не как все эти старые совковые училки с морковной помадой на губах, она – новаторка, которая будет пресекать пыльные сочинения про мишек. Тут уже просто неловко, так рассуждают шестнадцатилетние девчонки, которые не любят розовый, потому что очень уж это по-девичьи.

Героиня не испытывает любви к процессу учительства, в первых страницах романа она нацелена на результат, дети для нее тоже в какой-то степени собственный проект – семиклассники, читающие Сьюзан Сонтаг.

Сане не хватает дыхалки шагать широко, свободно бежать до конца

У нее нет сил воплотить свои задумки, досмотреть до конца новый фильм, нет сил варить макароны. Саня может только думать о том как варит макароны и осуществляет задумки.

Во второй половине романа Саня сближается с детьми, чувствуется теплота в обращении, сочувствие, желание помочь, улучшить, спасти. Но с учетом того, что революция в мироощущении Сани осталась неотмеченной автором, в полнокровность героини совершенно не верится.

На сегодняшний день российское школьное образование – это первый этап обучения населения лояльности как высшей ценности. Целью становится не взращивание профессионализма, упорства и таланта, а насаждение общности и покорности.

Автору удалось сконцентрировать эту печальную действительность в выражении «учитель молчания». Очень точно, просто и емко.

Однако нелепых формулировок в работе намного больше. Всякие «доулы пустоты» используются неловко и не к месту. Для чего? Для того чтобы упомянуть слово доула? Пустая красивость с поправкой на современность снова простит работу.

«Ненавижу привилегии» говорит Саня, и ей абсолютно не веришь. Она такой фальшивый манифест добра образца 2024. «Неколониально и эмпатично» сказала писательница Евгения Некрасова о «Дислексии», и хочется думать, что это ирония.

Настоящие и искренние в работе только дети и старики. Некоторые сцены заставляют умиляться детскому восприятию мира, а некоторые – плакать от стариковской косности и жертвенности.

Школьник интерпретирует выражение «бросать слова на ветер» так:

Это бежать по берегу моря и чувствовать ветер в лицо, говорить ему что хочешь.

Неизлечимо больная раком мать героини посреди разговора об ужасах больницы говорит:

Но зато я смогла поесть, нам давали кашу и чай.

Повествование заканчивается в феврале 2022, когда надежду уже нельзя разглядеть. Вскоре школа погрузится в военно-патриотическое воспитание, а на уроках мужества детям будут показывать убитых животных, покрытых флагами врагов.

Саня увольняется не узнав об этом.

Верстка и художественные приемы

Очевидно, издательству нужно было дотянуть до 250 страниц, поэтому первые четыре разворота пустые, а после довольно воздушно располагается текст среднего шрифта без выравнивания.

Читается как канал в телеграме. Действительно, page turner. Ощущение скроллинга ленты добавляет тесную связь с контекстом реальной жизни, в тексте перечислено множество современных СМИ, артистов, художников, писателей, даже многострадальный Театр.doc был упомянут.

Мне для себя так и не удалось решить погружает или наоборот отталкивает такая связь с собственной жизнью.

С первых страниц вызывает некоторое недоумение сама механика повествования. Кто рассказчик?

Из интервью автора:

Это очень интересный вопрос. И сложный. Я и сама не до конца понимаю, кто этот человек. С одной стороны, это я, автор, который смотрит на себя же, то есть на героиню, со стороны. С другой стороны, да, это реальный человек. Мой человек, который переехал со мной в глушь. Мы долго с ней (это девушка) обсуждали переезд, было сопротивление, неуверенность, но она все же решилась. И оказалось, что это хорошее решение. Она до сих пор скучает по тому маленькому городу, где ночью темно и звезды, а утром петухи поют и свежий воздух, а еще бесценные тишина и пространство. Так что вопрос «кто это» остается открытым. У меня так бывает, я не всегда все понимаю про своего персонажа.

Писательница, кажется, немного лукавит. Как литературный прием рассказ о себе от третьего лица – довольно просто. Придумать несуществующего рассказчика, никак не объяснив его присутствие – вполне себе простой путь, который не требует оправданий по типу покорности вдохновению.

Почему дислексия?

Из интервью автора:

Для меня же это метафора любого письма. При переводе мысли в речь, а речи в письмо всегда остается gap. Несоответствие, искажение, пустоты, невозможность поставить слова в идеальном порядке, они пляшут и не слушаются. Мне кажется, у нас у всех дислексия в той или иной степени. У героини моего текста она есть.

Современная интерпретация высказывания «мысль не пошла в слова», которую Достоевский в разных формах развивал в своем «великом пятикнижии».

В случае с «Дислексией» мысль не пошла в слова, потому что мысли там не было.

Вербатим

Так называется одна из последних глав книги, в которой школьники под руководством Сани вовлекаются в создание документальной театральной постановки.

Дети берут интервью у односельчан, чтобы потом дословно проиграть разговоры в форме пьесы. Читка получившегося материала и само использование документального театра – одна из лучших частей книги.

Не знаю намеренно ли это или случилось удачное стечение обстоятельств, и вселенная схлопнулась. Вербатим и автофикшн имеют одну природу – пересказывание, художественное оформление реальной жизни.

Жизнь – лучший рассказчик и ей не всегда нужен секретарь, который переложит сухие события на сухую бумагу. Синергии удивительных историй и людей с тонким авторским осмыслением или чувством в «Дислексии» не случилось.

Роман – отрывок из случайно открытого блога незнакомого человека, в котором проводишь пару часов, но не подписываешься, а теряешь в потоке инфошума и забываешь.

Дебютный роман Светланы Олонцевой о школе, буллинге и сложностях учебных будней от лица... преподавателя.

Саня перебирается в провинциальный город, чтобы учить детей литературе. За спиной у нее осталась шумная столица и работа на новостном телеканале. Теперь каждый день Саня мечтает уволиться, пытается соответствовать требованиям директора школы, и разобраться в том, что она не понимает в этой системе образования, заключенной в зеленые липкие коридоры. Бессмысленные педсоветы, попытки заинтересовать детей литературой (другой, близкой им и понятной), а еще буллинг, синдром самозванца, учительский коллектив и многое другое.

День за днем Саня идет в школу давать уроки, которые никому не нужны. Читать тексты, которые ни от чего не спасают.

Роман получился колоритным и полным вопросов, ответы каждому придется искать самому.

Многое вам покажется знакомым, ужасающе знакомым, что-то вызовет улыбку, что-то удивит.

Саня идет в школу, а попадает в прошлое. [...] В месте, где создаются уроки, уроков не извлекают.

Мне нравится, когда произведение заставляет тебя вспоминать, анализировать, размышлять.

Книга Светланы Олонцевой именно такая.