4

We need to talk about us

Бывают такие книги, которые попадают в руки вопреки всем жизненным обстоятельствам. Я бы еще нескоро, может быть, даже никогда не прочел бы этот роман, если бы не случайно скользнувший взгляд по пяти закрашенным звездам на «Озоне» - нечасто случается встретить положительное единодушие по поводу книги. Издатели запороли потенциальный бестселлер в России, который собственно за бугром давно уже стал хитом; сейчас в Каннах в конкурсной программе как раз идет экранизация с любимой широкой публикой Тильдой Суинтон в главной роли. Оригинальное «We need to talk about Kevin» (и фильм так называется) перевели как «Цена нелюбви», что кажется в корне неверным; забабахали черно-розовым заголовок; посадили на обложку чухонца в замызганной кенгурухе, хотя мальчик в романе – наполовину армянин, смуглый брюнет; издали на паршивой бумаге и паршиво перевели. Переводчику, который специализируется на дамских любовных романчиках, попадающих через месяц в уценку, доверили этот текст, потому что, я думаю, ошиблись в целевой аудитории. Садитесь, «Центрполиграф», двойка!

Ева пишет письма мужу Франклину с 8 ноября 2000г. по 8 апреля 2001 г. Мы знаем, что их сын почти два года назад совершил массовое убийство в школе. Еве плохо, она сейчас живет одна, соседи ее ненавидят и однажды выплескивают красную эмаль на фасад её дома. Всё.

Отматываем пленку назад. Еве за тридцать. Она, воспитанная Вудстоком, со своими армянскими корнями снисходительно относится ко всей этой американской жизни, симпатизирует демократам и носится по белому свету, чтобы пополнять данными свой же путеводитель, предназначенный для бюджетных путешествий. Она обеспечена, живет в прекрасном лофте в NY, заполняя пустые пространства тайскими и бельгийскими безделушками, вместе с мужем, англосаксом до мозга костей: пивко, бейсбол, республиканцы, рекламный бизнес, сын. Сын? Ах, да, придется родить для него сына. Ничего не поделаешь.

Как сказал Розанов: «Сколько прекрасного встретить в человеке, где и не ожидаешь…И сколько порочного – и тоже, где не ожидаешь». Кто бы мог подумать, что ребенок, непременный атрибут счастливой семейной жизни на плакатах, может так долго и небезыскусно эту жизнь ломать? Кирпичик за кирпичиком. Сначала отказаться от материнской груди, потом – ходить в подгузниках до шести лет, самостоятельно научиться писать и читать только для того, чтобы родители не испытали радость собственного достижения. Далее напряжение, психологическое противостояние между матерью и ребенком, умение сына пускать пыль в глаза отцу и казаться хорошеньким только растут вместе с физическими и умственными возможностями дитяти, пока призрачный дом семейной идиллии окончательно не разваливается, но не будем разводить спойлеры.

И вот если спросят, о чем книга, то я ничего ответить не смогу. Не смогу сказать, что она какая-то там глубокая или широкая-многранная. Роман о ребенке Розмари? Нет, Кевин вполне обычен. О том, что американские подростки решают мелкие личные драмы с помощью огнестельного оружия? Нет же, за этим надо идти к Майклу Муру (Гас Ван Сент тоже сойдет). О чайлдфри? Опять нет. Книга сильна в свой жизненной простоте, когда много всего и сказать что-то внятное об этом невозможно. Шрайвер дает ощутить себя человеком, способным любить того, кто меньше всего этого заслуживает, не ограничиваясь животной привязанностью, она бьет по чувствам, давит на болевые точки вплоть до физической боли, намекая на цену подобной любви, когда после сеансов холодной ненависти остается лишь промямлить нечто похожее на «мне жаль».