4

Сначала к Мортону у меня была масса претензий. Мне казалось, что он ходит проторенными тропами и глядит на всё с высоты образованного европейца. Но это не оказалось не совсем так - его позиция меняется. Он или писал эти очерки в разное время, или путешествовал в разные годы. Он интересен тем, что это путевые заметки на стыке двух эпох. С одной стороны, это взгляд британца, который всё ещё не расстался с колониальным прошлым. Везде ищет он и находит следы "положительного" и "цивилизованного" влияния Запада на государства Ближнего Востока: вышколенные официанты, британская - единственно верная - сервировка стола, европейская одежда, европейские автобусы и вагоны поездов. И если в Египте и Сирии ещё не совсем жизнь вошла в европейское русло, то насколько продвинулся в западном направлении, по его мнению, Багдад! (Да, не прошло и ста лет - и как всё изменилось). Он видит то, что хочет видеть, или то, что Восток готов ему продемонстрировать. Все положительные стороны жизни он считает или перешедшими из глубины веков (античности или зари христианства), или привнесенными западной культурой, тогда как отрицательные - это проявление дикости и невежества. Его круг общения сначала очень мал , его собеседники - это, в основном, полицейские и восточные христиане. С другой стороны, это уже взгляд либерального журналиста, который готов и рискнуть ради красивой зарисовки, и пойти против господствующей точки зрения, и с каждым его шагом этого всё больше. И где-то на границе Турции тон повествования окончательно меняется. Сначала он с каким-то удивлением анализирует политику Ататюрка, слушает мнение обычных турок, в Греции он уже не столько любуется античностью, сколько подмечает сильнейшее восточное влияние. Последнее главы о Греции, там где он прикорнул под сенью колонн и проснулся от голосов английских туристов - невежественных, узколобых, стремящихся везде пропихнуть свои ценности, и его отторжение всего этого, поистине, подводят итог его странствиям. И я простила Мортону его первоначальные колониальные замашки. Положа руку на сердце, я бы точно также путешествовала по Ближнему Востоку - искала следы древней истории, библейских событий, пытаясь представить, как это было раньше. Несмотря на всю экзотику, человек ищет то, что ему известно, те образы, с которыми он вырос. Это не совсем обывательский туризм, но такой человеческий. Видимо, стоит у Мортона почитать что-то ещё, например, о Европе, чтобы понять, где сердце этого человека оттаяло, где образы в его голове полностью совпали с реальностью.