5 Год симулякра

(Симуля́кр — «копия», не имеющая оригинала в реальности)
Симулякр есть призрак, фантом, прочно обосновавшийся в нашем быту. Мы с ним сталкиваемся постоянно, хотя уже и утратили способность удивляться всей его фантастичности. Простой пример симулякра - фотография или музыкальная запись. Они имитируют жизнь и присутствие там, где их реально не существует. Мистическое переживание этого явления нами уже утрачено, его приходится реконструировать, производить даже некоторое волевое усилие, чтобы снова поверить в мистичность той же фотографии.

Однако так было не всегда, и так бывает далеко не всегда. Общества традиционные относятся к симулякру в разных его выражениях совершенно не так легкомысленно и потребительски, как мы это можем наблюдать повсеместно у постмодерна. Деградация мистического чувства у нас с вами достигло уже той печальной стадии, когда признать его наличие - всё равно, что хвастаться не вырезанным аппендиксом.

Между тем, это может означать только то, что "аппарат" мистического чувства не отвалился, но ушел в глубокое подполье человеческого организма, откуда иногда вырываются плоды его деятельности в виде примитивного фетишизма, анимализма, крипто/альтер/метаистории. Потенциально список бесконечен.

Хаос здесь настолько всеобъемлющ, что даже очень скромные попытки реконструировать механику этих процессов вызывают живейший отклик у массового зрителя и практически сразу признаются произведением искусства, через это нам даже не оставляют места для рефлексии. Один из ярких примеров - 3й сезон Твин Пикса. Так же сюда можно отнести некоторые фильмы Тарантино и почти всю фильмографию восточных и латиноамериканских режиссеров.

Здесь я возьмусь уже за Леонида Юзефовича. Журавли и карлики на мой вкус - очень удачная попытка реконструкции по крайней мере двух около-мистических переживаний. А именно: синхронизации и обцессии. Я сразу оговорюсь, я беру эти понятия в очень узком смысле, и поясню сейчас их значение. Обцессия - от "obsession" - одержимость - здесь подразумевает присутствие в душе человека чужой воли, причем не важно, доброй или злой. Синхронизация - особое переживание, когда ряд совпадений воспринимается как неслучайный, причем в совпадениях усматривается действие внечеловеческой воли.

Л. Юзефович очень грамотно выписывает текст, задавая сразу весьма грандиозные временные рамки, вводя сразу большое количество персонажей, причем внимание читателя, словно сознание тибетского ламмы вмещает в себя всё и ничто одновременно. Это "всё" смущает медитирующего (читателя) своей праздностью. Однако стоит начать прислушиваться к праздному миру, чтобы в нем выделились ведущие голоса, складывающиеся через столетия и жизни в гармоническую музыку космоса. Переживание мира как цикличного, свойственное буддизму и многим не симитическим религиям, становится основой для структуры романа. Также Юзефович выстраивает на этом основании драматургию совпадений. Он передает тем самым то переживание синхронизации, о котором было сказано выше. Что интересно, в другом контексте такой прием мог бы быть расценен, как ленивый ход сюжета, когда все постоянно встречаются, сталкиваются и волочат на себе, как батраки, унылое повествование.

Главной темой романа можно, пожалуй, назвать тектонические разломы истории, времена вневременья. Годы, в которые творится история и задающие вопросы всему столетию. Мало сказать, насколько удивительны эти расколы истории. Они определенно создают вокруг себя ореол мистики. Не просто так это время порождает героев, художников, поэтов. Силы хтонические выходят на поверхность, а души людей вподают в первобытную чуткость ко всему происходящему, усматривая в нем движения высшых сил. Юзефович берет две таких эпохи. Это позднее смутное время 17го века и годы малого смутного времени - развала СССР.

Эти события порождают особый вид героического эпоса: герой-трикстер, вроде Одиссея. Обанщик, плут, самозванец для Юзефовича становится не просто забавным персонажем, через него автор излагает свои размышления об обцессивности, говорит о скрытых силах, выраженных в герое такого типа. Если вам интересно, к чему бы это я говорил в начале рецензии о симулякре, отошлю вас к тексту романа. Именно это явление становится предметом авторской рефлексии, которое он связывает именно с мистическим переживанием обцессии и возводит к мифу о реинкарнации гомеопатической магии.

Леонид Юзефович проделывает удивительную работу. На поверхности его романа весьма обычная, бытовая история, но она раскрывается неожиданным образом благодаря той основе, которую он подводит под нее. Это социологическое исследование и одновременно статья о дальневосточном буддизме, распространенном среди монголов и на Тибете.