5 Когда мучает жажда

Самая страшная смерть - смерть в огне. Но что делать, если огонь погашен, а ты продолжаешь гореть? Если помимо незримого клейма на сердце, которое оставила война, есть еще и зримое - выжженная пустыня вместо лица. Если отныне твое лицо само по себе может нанести душевную травму кому угодно. И приходится его не то чтобы прятать... но прятать, чтобы ненароком не стать причиной чьих-то ночных кошмаров.

Неудивительно, что в “Жажде” Андрея Геласимова пьют все. Много. И без всякого удовольствия. Просто для того, чтобы пополнить естественную потерю жидкости в организме. И вряд ли даже самый ярый поборник трезвости нашел бы что сказать по этому поводу. Нет, Константин - не пропащий человек. У него есть работа, друзья и устоявшийся жизненный цикл, в котором периоды активности сменяются периодами запоя. Что тут можно исправить и какую терапию посоветовать? Какие есть шансы на нормальную жизнь у главного героя - с таким-то лицом?

Обычно, когда читаешь что-то бесконечно депрессивное, мозг как будто включает защитную броню. “Нет, - убеждает тебя здравый смысл, - вот был бы Константин хорошим мальчиком, который не прогуливает занятия в училище и поддерживает хорошие отношения с отчимом, так и не оказался бы в БТРе в том самом месте, где граната прожжет герметичную скорлупу”. И вообще - не оказался бы в Афгане. Может быть. Но в случае с “Жаждой” броня не отрастает, и все стены, пущенные автором, ранят больно и глубоко.

Удивительно, что при всем своем алкогольно-депрессивном замесе “Жажда” — это повесть о выздоровлении, восстановлении душевного равновесия. Вместо связей утраченных возникают новые. Но настоящее возвращение начинается тогда, когда Константин берет в руки карандаш. Тогда уже можно вздохнуть с облегчением - он будет жить.

Я не знаю, так ли хороша повесть Геласимова, как мне показалось, но в исполнении Константина Хабенского она гениальна. До слез и до мурашек. От первых слов и до:
"- А чье это лицо? - сказала она. - Как будто знакомое.
- Мое, - сказал я и положил карандаш.
Никита громко сопел под одеялом".