3.5 «Они рождены одной эпохой, вскормлены другой и пытаются жить в третьей…»

Вениамин Каверин - молодой студент в длинных, еще пахнущих свежим дешевым сукном брюках, Поливанов <…> - его Каверин описал под фамилией Драгоманов. <…> И я там бывал. Каверин с веселой неточностью и заботливым романтизмом описал меня под именем Некрылов. Все они (кроме Некрылова, конечно) приходили и ко мне, на Мойку, в Дом искусств. Я жил за умывальной комнатой в бывшей спальне знаменитого петербургского магазинщика Елисеева, спальня была как спальня, только с очень длинным шкафом, предназначенным для сотни костюмов; в этом шкафу мои одинокие брюки выли от одиночества.

(В.Б. Шкловский, «Город нашей юности», из книги «Воспоминания о Ю.Тынянове» )

«Скандалист» - это первый роман Каверина, написанный практически «на слабо», чтобы доказать Виктору Шкловскому, что, во-первых, роман как форма в их времена еще не умер, а, во-вторых, что Каверин в принципе способен писать романы.
Часть героев здесь - новое поколение, которому официально разрешили «не уважать отцов», эта часть ищет себя и свой путь. Вот кто-то уехал на стройку, кто-то колеблется, а вот тут кто-то остается с литературой и лингвистикой «наперекор безнадежности будущего». В этих оставшихся студентах с удивлением узнаешь себя: местами их быт, мысли и занятия оказываются удивительно современными, но в то же время эти студенты – не по годам взрослые, их встречающаяся в книге инфантильность скорее черта творческая, чем возрастная - время заставило.
Другая часть – профессура университета, еще более потерянная в себе и времени, и разными способами справляющаяся с тем фактом, что аудитории для них не существует и востребованности их научной работы, в общем-то, тоже больше нет. Тем не менее, все они, в основном, спят и зевают на никому не нужных научных советах и заседаниях, а попытки некоторых изменить свою жизнь выглядят странно и обреченно.
И все это на фоне стремительно катящейся в неизвестность действительности: Аннушка уже разлила масло, а студент Леман в «Скандалисте…» уже написал для всех некрологи.

Вокруг были все некрологи, некрологи, некрологи. Они заполняли умывальник, подоконник, кровать. Они лежали под подушкой, в платяном шкафу, в ящиках стола. В серой, предутренней тишине, тесноте общежития, они говорили тысячами мертвых языков — и все торжественнее, благопристойнее, все печальней…

Некрологи это по старой России, надо понимать. «Эпоха догорала».

Понравилось, как герои по пути к Вере Александровне останавливались у разбитого окна на третьей площадке и каждый думал о своем – есть в этом что-то очень символическое.