4 Автобиографические вариации на тему Фрейда или Сын своего Отца

Сразу оговорюсь — Фрай чрезвычайно одарённый человек. Назвать его «гением» я всё-таки бы поостерёгся, но то что это действительно большой талант — сомневаться не приходится. Но в данном случае мы говорим не о личности Стивена Фрая, а о его «автобиографии» (хотя это никакая ни автобиография — в оригинальном названии данного слова нет, причем это сделано абсолютно верно), и оцениваем мы здесь не Стивена Фрая, не жизнь Стивена Фрая, и даже не его автобиографию (ибо это, повторюсь, не автобиография) а ряд разрозненных лирических зарисовок о школьной юности будущего «английского всего» Стивена.
Поскольку это не автобиография в прямом смысле слова (вот странно — на обложке слово есть, но в выходных данных, в т.ч. в названии его нет. Как я понимаю, это издатели пытались продать эту книгу за счет фигуры Фрая, но сам Фрай вовсе не стремился позиционировать свою книгу именно как автобиографию), подходить к ней с автобиографическим мерилом не получится. Автор сам называет себя лжецом, а, как мы помним из законов классической бинарной логики, ни рыцарь, ни лжец не могут назвать себя лжецом. Это может сделать только «нормальный человек». Надо ли верить Стивену Фраю на слово? Посмотрите на его хитрую физиономию, и прекратите задавать глупые вопросы. Конечно не надо. Фрай балансирует именно на той грани натурализма, безусловно, приукрашенного его буйной фантазией, чтоб сделать интересное чтиво «по мотивам» своей жизни. Я бы назвал это «мифологизированной автобиографией».
Видимо, Фрай чётко уяснил, что талантливый человек не может быть без разного рода отклонений. Возможно, восприняв это как руководство к действию, Фрай решил, что чем больше отклонений он продекларирует в своём детстве — тем больше будет обоснований для его таланта. Девиации и составляют основное содержимое «умывальной чаши жизни» Стивена Фрая, в результате соприкосновения с которой и получилось образцовое лицо англичанина Стивена. Этот подход даёт, с одной стороны, невиданную откровенность и срыв границ и рамок, а вот с другой — заставляет меня думать, а не сильно ли пересаливает автор?
Я старательно пытался отнестись к биографии Стивена Фрая с его собственной позицией: вор, лжец, извращенец, гей, лентяй, хулиган, злобный подросток — что это? Пугающая откровенность? Или попытка добавить в свою личную коллекцию фрустраций чего-то новое, ибо без этого уникальность своей личности сам перестаешь понимать? Вольно или невольно, Фрай начинает на нас лить Фрейдизм просто ушатами — тут тебе и авторитетная фигура Отца, сильная настолько, что подарило маленькому Стивену комплексов на 10 жизней вперёд, тут тебе и воровство, которое он представляет как не что уникальное, хотя для «хороших мальчиков» из богатых семей это уж точно никакое не исключительно отклонение, тут тебе и «подростковая ложь» — да все подростки лгут, и гомосексуальность, характерная для всех закрытых систем (и не только английских школ — привет всем армиям мира), и обычная лень и хулиганистость... Фрай старательно лепит из себя какой-то комок отклонений, невероятный концентрат негативных качеств, что в результате ему просто перестаешь верить — тем более что и описания событий, ну право слово, ничего ужасного не представляют. Что ужасного в фигуре Стивена в детстве? Да ничего. Обычный ребёнок с дефицитом внимания, пусть и талантливый. Но Фрай продолжает пытаться найти корень своей гениальности, регулярно вытаскивая, как карты из кармана, всё новые и новые фрустрации.
Конечно любой талантливый человек должен содержать в себе изрядную долю гнильцы. Как там писал Губерман?
«Добро тоскливо и занудливо,
И бледный вид, и ходит боком,
А зло — капризно и причудливо,
Со вкусом, запахом и соком».
Фрай старательно пытается сформировать корень себя (не подобрал выражения лучше, простите), но делает это чересчур, как по мне, однообразно — через набор подростковых фрустраций. «Все мы родом из детства» — мудрая фраза, но не стоит её понимать уж чересчур буквально. С буквализмом этой фразы Фрай явно перебарщивает. Я бы предположил, что это просто часть его мемуаров — и если говорить об этом именно как мемуарах, можно смело сказать: с интересностью изложения всё отлично, с психологической достоверностью что-то совсем не так.
Можно ли всё объяснить достаточно явным психическим расстройством? Это простое объяснение, куда укладывается много чего — и многочисленные попытки суицида, и клептомания, и пр. — но будет ли это объяснение верным? Сам Фрай, похоже, чрезвычайно сильно нуждается в объяснении, почему он такой — и всеми возможными способами пытается его выжать. И раз уж в его руки попало детство — объяснение будет выдоено на основе матёрого фрейдизма. До последней капли.
Фигуры родителей и, в первую очередь, фигура Отца (с большой буквы) являются стержневыми для Фрейда — стержневые они и для Фрая. Успешный, богатый, умный отец подавлял маленького Стивена одним только фактом своего существования. Понимая всю неспособностью сдвинуть фигуру отца — уж слишком она велика — Стивен старательно избегает любого соперничества на его поле. Именно поэтому он специально заваливает физику: «Отец не победит». Отец учил его математике, и выучил — его отец выучит его ещё и физике, значит он победит ещё больше. Мелкая фигура Стивена будет просто раздавлена катком физика и изобретателя Алана Джона. Образ отца засел в голове Стивена настолько плотно, что даже сама тень страшит Стивена чрезвычайно — его подростковое бунтарство это бунт запуганного ребёнка. И то что отец его был, судя по всему, хорошим человеком, нисколько не помогает Стивену меньше страшиться его монументальной фигуры. Кстати, здесь бы Зигмунд Яковлевич усмотрел бы и корни гомосексуальности Стивена.
Всё детство Стивена (других его автобиографий я не читал) — борьба с образом отца. Проблема здесь заключается в том, что когда он учится хорошо — он как отец, но когда он пытается учиться плохо, и пытается бунтовать — он хочет быть НЕ как отец. Человек, который хочет выкинуть слово «отец» из своего сознания, всегда обречён оказываться либо как отец, либо НЕ как отец, но в результате он всё глубже падает в эту пропасть страха и зависимости. Глупому человеку в этой ситуации всегда легче — он может просто не понять, что пытаясь быть не как отец, он в результате всё равно в тени фигуры своего отца, плотно сидящей у него в мозгах. Фрай — умён. Поэтому безвыходность своего положения он прекрасно понимает. Это тоже не доставляет ему особого удовольствия.
Единственный способ спастись от отца — перестать быть его сыном. Стать другим. И Фрай становится актёром — прекрасным актёром. Он сбежал от фигуры своего отца в вымышленные миры, прикинувшись другими людьми — но далеко ли он смог убежать от себя? Немного зная биографию Стивена, боюсь, вы сами сможете ответить на этот вопрос. Просто вспомните, что даже нарочитое бахвальство Стивена резко контрастирует с подчеркнутой скромностью и тактичностью его отца. И Фрай сам это замечает.
На протяжении всей книги Фрай бежит — он старается сбежать от себя. Именно поэтому хронологически книга достаточно рваная — это не описание истории, это описание Фрая как побега. Побега от Фрая — Алана Фрая, а потом и Стивена Фрая, когда их черты начинают пугающим образом сближаться. Уже сам формат этого заставляет относиться к книге с гигантским интересом — Стивен очень наблюдателен, и для квалифицированного читателя из материала, который он хоть и под враньё, но, подспудно, успел выложить, всегда можно вытащить что-то интересное. Другое дело — что в данной работе придётся поковыряться, и подумать над ней не как над биографией известного актёра и комика, а как над биографией глубоко трагической личности, которая в один прекрасный момент решила свои трагедии коллекционировать. И выпустила книгу с ними. Психологи считают, что проблему надо проговаривать. Первая часть которую он проговорил не помогла — и наглотавшийся таблеток Фрай готовится умереть. В 2014-м году он предпринимает ещё одну попытку . Я не читал эту книгу, хотя допускаю, что прочитаю её — искренне надеюсь, что Фрай хоть под конец жизни, но выйдет из того экзистенциального кризиса, в котором он находится с юности. Возможно, он после этого перестанет быть талантливым — пусть так. Но человек имеет право отдохнуть от самого себя хоть немного, пусть и цена этого стать «таким как все». Его отец точно был не такой как все.