4.5 Шахматная партия с дьяволом

Ничего не знала ни об авторе, ни о книге, кроме ее странного названия. Увидела в библиотеке, начала читать, поняла, что действие происходит в 37-м году, и несколько приуныла: наверное, опять аресты, пытки, лагеря. Но книга оказалась совсем о другом. Пока что для меня это самая необычная книга о репрессиях.

Это шахматная партия человека с дьяволом.
Это разрез скальпелем всей системы советского следствия.
Это гимн настоящей жизни.

С первой же страницы противопоставляются 2 мира: жизнь и смерть, канцелярщина и поэзия, тюрьма и городской парк (окна тюрьмы выходят на него, можно видеть тополя и слышать смех детей). Природа, живая и благостная, - и удушливый мир следствия. Зыбин сначала прямо из камеры мысленно уходит в другой мир, в море, в лето, но потом устает, он измотан, и такой переход уже не получается. Есть точный образ мертвой рощи – деревья загубил сорняк-паразит. Есть образ художника, который единственный в этом сером мире - яркий, живущий. Апофеоз всей жизни – Зеленый базар а Алма-ате, где исходят соком жизни фрукты и овощи. Описано так, что хочется тут же все это съесть, и сладкую дыню, и горький лук вперемешку.

Итак, шахматная доска. За белых играет Зыбин – идеалист, чистоплюй, романтик. За черных – вся советская система следствия и суда. Логика – и ее зеркальное извращение. Правда – и нагромождение нелепостей, театр абсурда. Чистое, честное слово – и оксюморон. Старая школа права – и новая школа обвинения.

Подсудимый не заинтересован в том, чтобы доказать свою невиновность.
Оправданные по суду ждут, когда их приговорят на 10 лет.
Человек, сохранивший ясное сознание, не может понять этой оруэлловской, кафкианской логики. Дважды два не равно пять! Не тому его учили на факультете права, что обвиняемый сам должен рассказать, в чем виновен, что доказательства никакие и не нужны, что можно послать в лагеря без суда, приговора, свидетелей, адвоката… Что за примечание на полях книги можно получить 8 лет.

Зыбин не хочет, как Полоний, ловить "рыбку правды на червячка лжи", для него цель НЕ оправдывает средства, на этом он и стоит ("а там, глядишь, и лягу"). Для него важен человек, правда, разум, законность. А для следаков важно любыми способами – приписками, ложью – навесить вину на человека. Невиноватых нет, каждый чем-то виновен – словом, делом, мыслью. «Он (Достоевский) знал, где таится преступление! В мозгу! Мысль – преступна». (чистый Оруэлл)

Удушающая канцелярщина. Живое слово убивают паразиты, как сорняк убивает рощу. Следователи используют слова, не имеющие значения, выхолощенные. Обманчиво верные.

«Каковы факты, подтверждающие обвинение?» – спрашивает старая школа юриспруденции.
«Вы арестованы – это факт!» – отвечает новая, советская.
«У нас невиновных не берут! Вы что же, думаете, что в советской стране могут брать просто так?» – вот «аргументы» новой школы. Статьи обвинения выдаются за факты.

Игра в шахматы между дьявольской машиной, у которой, казалось бы, на руках все козыри, и одним-единственным человеком. Но на его стороне тоже кое-что есть: разум, логика, хитрость, физическая сила, понимание законов происходящего, эрудиция и смех. Он умеет просчитывать ходы наперед. (Правда, нельзя не заметить,что серьезных пыток, в отличие от Уинстона Смита, к нему не применяли, только лишение сна и карцер.)

Зыбин перенимает их же способ общения, зеркалит:
- У нас отсюда не выходят.
- Так по-вашему советский суд уж никого и не оправдывает?
Шах.

Для Зыбина важно остаться чистым и для современников, и потомков. Проводится явная аналогия его с Христом. Христос нужен был изуверившемуся миру, чтобы «восстановить человека в его правах». Зыбин – чтобы показать, что человек чего-то стоит.

У книги оптимистичный финал, Зыбин выигрывает эту шахматную партию. Разум и совесть побеждают тьму. А в жизни: после второго ареста Домбровский действительно вышел через несколько месяцев, но третий арест загнал его в лагеря на 4 года, а четвертый - на 6 лет. Увы, шахматный турнир продолжается, и одна партия - это еще не победа.

… Домбровский писал роман 11 лет, а я прочла ее за 5 дней, даже не за 11. Поэтому охватить все его глубокое и разнообразное содержание мне точно не удалось, особенно философскую часть, поэтому книга отправляется в список «перечитать через дцать лет».