4 Ровно

Кажется, у Кастанеды получилось ввести меня в этакий читательский транс. Читается спокойно, ровно, понемногу, обязательно перед сном, чтобы обо всём забыть и безмысленно отключиться. Не хочется возмущаться по поводу всё ещё глупо выглядящих коконов и прочей наглядности, вся глупость заброшена в раздел игровых условностей и благополучно игнорируется. Остаётся медитативность повествования и нередкие в этой книге удачные мысли, полезные и за пределами мистики. Всё ещё подозреваю, что создатели когнитивной психологии Кастанеду почитывали.

Автор снова следует путём, который ему даётся лучше всего: закольцовывает время, повторяет историю своего ученичества и продолжает закапываться в неё, проходя уже который круг по одному и тому же временному отрезку. И я этому рада, на удивление удачная схема. Вневременные истории с постоянно увеличивающейся глубиной. А добавление большей структурированности (список абстрактных ядер) позволило приурочить к каждому разделу дополнительную любопытную историю об одном из предыдущих магов цепочки. Это как раз то, чем так хороши потом будут книги Фрая об Ехо - байки о магистрах прошлого. Много баек. Очень много. Ой, как хочется перечитать.

Началась книга с поэзии. Не знаю ещё как отнестись к этому чудесному пейзажу:

После дождя под темным облачным небом долина и горы на востоке и на юге были покрыты мантией зеленовато-черной тишины.

Более того, сейчас поняла, что один из моих последних удачных снов явно что-то оттуда утащил. Спасибо автору.

В этот раз было много о главном для меня: смерти, слове, безупречности, саможалости и безжалостности, контролируемой глупости, интенсивности жизни. И в этих вопросах я вдруг поймала себя на том, что согласно киваю. На полном серьёзе соглашаюсь с тем самым Кастанедой, к которому обещала на версту не подходить. Вот это неожиданность. Но что поделать, не такая я важная птица чтобы считать единственной истиной собственные ярлыки, развешанные на писателях.

История умирания для мира и семьи - в самое сердечко. Трудно объяснить, как это может показаться близким многодетной мамаше, но таки да.

Саможалость (а точнее, безжалостность) и контролируемая глупость - это два столпа, на которых удалось неплохо так пережить осень. Вполне себе достойный результат для серии книг, которые садишься читать с мощнейшим предубеждением. Начинаю понимать, как им удалось оказать такое влияние на культуру в целом и литературу в частности.