5

Если поэт произносит прекрасные слова, это ещё не значит, что они правдивы. Просто звучат хорошо.
Джанет Фитч ''Белый олеандр''

Да, красивые слова – это часть её дара, её таланта. Она много говорила ей красивых слов: Я – твой дом, одиночество — нормальное состояние человека, мы – викинги и ещё много-много слов. Слова, заменяющие чувства - холодные и острые, как северные льды. Ингрид из внутренней тюрьмы попала во внешнюю, эгоизм и ложное чувство неординарности, стремление решить свои проблемы с мужчиной рождением ребенка, так иссушили её душу, так отравили каждую клеточку души, что ей потребовалось мгновение, чтобы изменить и свою жизнь, и жизнь собственной дочери. И перейти из внутренней тюрьмы во внешнюю. Ради чего? Ради ложного чувства: Я – Королева и неординарна, никто не смеет меня бросать. Она должна была взять верх над мужчиной. Всегда. Ради собственного Я, забыв о дочери. Она будет потом писать ей письма и опять произносить красивые, жесткие, льдистые слова о силе и об одиночестве. Она все равно будет выжигать ей сердце своим я, ставя свое клеймо прямо в душу Астрид. Клеймо с именем Ингрид. Никто не смеет тебя любить, и ты никого не смеешь любить, кроме меня. Ты – моя собственность. Даже если собственность не вполне нужная. Но Ингрид в жизни Астрид всего лишь одна из линий, как на картине Кандинского – главная, но всё же одна из линий: множества линий, которые рано или поздно, но создадут рисунок в душе Астрид, её собственный рисунок, не похожий ни на чей другой. Личный. Как индивидуален рисунок пальца каждого человека.

Множество линий. Множество женщин, тут главные героини только женщины и никто кроме женщин, мужчины лишь короткие вспышки. Каждая из линий-женщин с помощью приемного ребенка попытается разрешить собственные внутренние проблемы: Старр – с Богом, Марвел, из типичной американской семьи, - проблему дешевой домработницы и няньки, Клэр – проблему одиночества и попытки убежать от самоубийства, Рина – дешевой рабочей силы. Но ребенок – это не решение внутренних проблем женщины. Никогда. В противном случае, можно сломать ребенка, как куклу. И если ребенок слаб – навсегда. Или можно отравить кровь родного человека белым соком ядовитого и прекрасного олеандра. Для Астрид каждая из семей, каждая из женщин – это школа жизни, это попытки найти себя, свой собственный рисунок души. Пусть он будет горьким от потерь и разочарований, соленым от слез, но от каждой женщины она возьмет что-то хорошее. Это удивительное ощущение, до спазма в горле, когда понимаешь, что Астрид научилась смотреть внутрь человека, не скользить по поверхности, как Ингрид, которая всегда сама отражалась в человеке. Чтобы его сломать. Нет, Астрид научилась видеть. Даже собственную мать.
Мы можем дать другу многое, но почему-то очень неохотно отдаем любовь и себя. Это ведь так просто – любить другого человека. Это ведь так сложно – любить другого человека. Особенно, когда это родной человек.

Впервые после долгого перерыва, Джанет Фитч подарила мне ощущения родства, прикосновения к великой праматери. Как у Шолом-Алейхема в Тевье-молочник:

Они звали настоящую, родовую мать, Великую Утробу, богиню глубокого сострадания, способную подъять всю эту боль, избавить их от нее. Им нужна была та, кто сама приносит плоды, огромная и щедрая, как поле, мифическая женщина с широчайшими бедрами, большая и обволакивающая, как гигантская кушетка. Та мать, что течет в нас вместе с кровью, до того необъятная, что можно спрятаться внутри, утонуть в ней, упасть на дно и успокоиться. Они звали ту, кто будет дышать за них, когда они больше не смогут дышать, бороться за них, убивать за них, умирать.

Это потрясающе, я такое встречала только однажды и вот сегодня у Фитч. Проза, которая касанием острых обнаженных лезвий души каждой из женщин исколола меня. Но то, что больше всего меня задело, даже не столько история Астрид и Ингрид, сколько социальная программа по усыновлению в Америке. Честно говоря, я порадовалась, что у нас её нет. Когда ребенок может кочевать из семьи в семью несколько раз в год: то приемным родителям не угодил, то сам не хочет оставаться у них. Где та самая пресловутая защита прав ребенка? Когда ребенок становится игрушкой, брошенной игрушкой, каждый раз брошенной. Что за счастье считается жить с Риной Грушенкой и копошиться в мусорных баках, стоять в подворотне и продавать краденный товар, лишь бы пересидеть время до совершеннолетия. Чудовищная система бросания детей из раза в раз. Каждый раз ощущать себя никому не нужным, бракованным товаром. Бездомным. Но, наверное, Пол прав: Это мир бездомных. Пока мы не разрешим свои собственные внутренние проблемы - сами, - мы будем все бездомны. Будем искать любовь, без умения её отдавать.