5

Women's work is never done. — Женской работе нет конца.

Неожиданный Кинг. Неожиданно печальная, реалистичная и очень женская история. Нет, романтикой тут, слава богу, и не пахнет, — тут утверждается бессознательно-первобытная, божественная и жестокая женственность, которая служит самому сильному и губительному человеческому чувству — материнской любви.
Эта книга, наряду с «Ритой Хэуорт», убедила меня в том, насколько Кинг может быть разным. Видишь жуткую кровавую обложку и предвкушаешь: ну, сейчас он из меня всю душу вытрясет, утопит в море кровищи и затопчет армией зомбаков. Как ни странно, здесь присутствуют каноничные изуродованные, но непотопляемые мертвецы, внезапно хватающие за ляжки костенеющей рукой из-под земли, но совсем не это в конце концов вытрясает всю душу.
Развешивать огромные простыни сушиться на трескучем морозе, и почти слышать по ночам, как жалобно стонут обмороженные руки, — даже не это страшно. Ночевать в полупустом старинном доме, когда за стенами воет ветер, а в стенах воет полоумная старуха, — вот что страшно.
Жить бок о бок с мерзким, вечно пьяным беспринципным типом, которого по какой-то нелепой ошибке называешь своим мужем, — даже не это страшно. Знать, что он не сгинет даже если сдохнет, — вот что страшно.
Кто бы и сломался под гнётом простых житейских ужасов, но только не дочь Патриции Клэйборн, Долорес, нет сэр и нет мэм. Образ заглавной героини объёмен, впечатляющ и даже символичен, и здорово, что она сама повествует о своей жизни. Мне в этом случае даже не очень интересно, насколько хорошо перевели Долорес на русский, ибо эта женщина прекрасна такой, какая она есть, со всей небрежностью и сказовой ритмичностью её речи. А за речью проступает яркий портрет: терпеливой, самоотверженной, любящей, мудрой, отчаянной. В фигуре этой женщины с тесаком в руке слились Фемина и Фемида.
Порадовало, как тонко проведена здесь черта нормальности: так, что не сразу и понимаешь, в какую секунду мирная хозяйка дома, спокойно вяжущая чулок, превращается в колдунью, тянущую нить жизни из пряжи бытия. Да и сама Долорес в конечном итоге не так уж однозначна, если поразмыслить.
Как я поняла, это такой типично кинговский приём: взять наши самые простые, бытовые, невинные страшки, о которых мы даже и думаем-то изредка краем сознания («а вдруг...», «а если...») — и возвести в энную степень, довести до ужасающего абсурда (вполне законный приём, хотя я его почему-то не вполне одобряю). Хороший образец таких абсурдных снов разума — душераздирающие «пылевые крольчата» (я бы предложила перевод «пыльчата», для пущей умильности). Смешно и жутко и печально.