5

Мерзости я изображаю лишь для того, чтобы вы могли проникнуться к ним отвращением, и чем они чудовищнее, тем больше это отвращение должно быть.

Отбросив в сторону шокирующий эффект, на который автор, собственно, и рассчитывал, мы увидим, что перед нами одно из величайших творений человеческого разума, прекрасно характеризующее эпоху, современником которой был Донасьен.
Это было время, когда дворянство погрязло в разврате и пороке, вырождаясь с бешеной скоростью. Наслаждаясь безнаказанностью власти, «благородные» люди довели страну до тотальной нищеты уровня каменного века. «После нас – хоть потоп», - эти слова принадлежат сами знаете какого поведения женщине, и прекрасно характеризуют скотство и вырождение дворян (причем о вырождении можно говорить в прямом смысле, - инцест пользовался широчайшей популярностью). Религия в то время отменно выполняла свою миссию: одурачивание глупых людей с целью добровольного их порабощения и мазохистского терпения к издевательствам.
Поэтому работы де Сада следует рассматривать как гротескную чудовищную картину морального разложения «высшего общества», которое, прибегая к той же морали, держало на цепи и под плетью (иногда в буквальном смысле, что и показал остроумный циничный маркиз) весь французский народ. Эта поруганная добродетель предвещала скорый конец эпохи выродков и революции философской мысли. Не говоря уже о революции политической. Но это уже мало волновало философа-мизантропа.
Напоследок приведу отрывок из стихотворения «Парижская оргия» Артюра Рембо, который будет здесь весьма уместным:

Пей – до бесчувствия! Когда взойдет нагая
И сумасшедшая рассветная заря,
Вы будете ль сидеть, над рюмками рыгая,
Бездумно в белизну слепящую смотря?

Во здравье Женщины, чей зад многоэтажен!
Фонтан блевотины пусть брызжет до утра –
Любуйтесь! Прыгают, визжа, из дыр и скважин
Шуты, венерики, лакеи, шулера!

Сердца изгажены, и рты ничуть не чище –
Тем лучше! Гнусные распахивайте рты:
Не зря же по столам наставлено винище –
Да, победители слабы на животы.

Раздуйте же ноздрю на смрадные опивки;
Канаты жирных шей отравой увлажня!
Поднимет вас поэт за детские загривки
И твёрдо повелит: “Безумствуй, сволочня,

Во чрево Женщины трусливо рыла спрятав
И не напрасно спазм провидя впереди,
Когда вскричит она и вас, дегенератов,
Удавит в ярости на собственной груди.

Паяца, короля, придурка, лизоблюда
Столица изблюет: их тело и душа
Не впору и не впрок сей Королеве блуда –
С неё сойдете вы, сварливая парша!

Когда ж вы скорчитесь в грязи, давясь от страха,
Скуля о всех деньгах, что взять назад нельзя,
Над вами рыжая, грудастая деваха
Восстанет, кулаком чудовищным грозя!”