4 Парадокс диалектики, поэзия логики, личность мифа...

Глубокая научная книга заслуживает фундаментальной мозгодробительной рецензии. Но вот где найти достойного читателя, равного по аналитическим способностям автору?.. Если к моим услугам только мои убогие нейроны, то я хотя бы пофантазирую.

Этот умный читатель начал бы с анализа главного принципа: большая часть книги - это апофатическое (через отрицание в противовес катафатическому - через утверждение) отсечение, что не есть миф: не выдумка, не научное построение, не метафизика, не аллегория, не поэзия, не догмат, не историческое событие. Изложение красиво структурировано - пункты с подпунктиками. Каждое явление рассматривается отдельно и, таким образом, мы получаем очерченное понятие с критикой, анализом и четким определением: что такое сами по себе метафизика, аллегория, догмат, в более широком смысле - религиозное сознание, материалистический взгляд на мир.

Политизированный читатель не упустит того факта, что это один из самых ранних (самый ранний?) текстов, где прямо звучит фраза "коммунистическая мифология" и практически высмеивается материалистическое мировоззрение, и в то же время проводится некая апологетика религиозного мировоззрения. Рассуждения Лосева о том, что наука также склонна к мифологизации (сколько мифов создано вокруг новомодной теории относительности), звучат убедительно. Но слишком смело для времени (и пространства) написания текста - 1930 год. Автор действительно получил свою десятку в лагеря, однако провел там всего три года, а затем преподавал и печатался, доказав, что в стране, где судят ни за что, нет разницы, что ты говоришь и делаешь - а поэтому живи и говори всё, что хочешь, даже коммунизм назови мифом.

Начитанный рецензент восхитился бы широтой познаний Лосева. Помимо "заглавных" понятий, автор затрагивает множество подтем. Так, в одном абзаце он резюмирует историю современного искусства, удачно дав определения футуризма, кубизма, экспрессионизма... В другом месте он объясняет разницу между православным и католическим взглядами на Святую Троицу ("логически" доказывая справедливость православного догмата), упоминает Афанасия и Василия Великого, Фихте, Шеллинга и Гегеля. Эх, если бы я немного глубже была знакома с их творчеством, может, и осмелилась бы сделать какие-то выводы, но лучше смущённо промолчу.

Самый отважный рецензент по пунктам проанализировал бы аргументы Лосева, который, изначально имея дело с философемами, иногда основывает рассуждения не на жестких "материалистических" аксиомах, а на бездоказательных абстракциях, не позволяющих честно связать части высказывания соединительными словами "поэтому" и "следовательно". Упомянутый пример с догматом о Троице. Мы не знаем истинной природы Божества, а только фантазируем, поэтому уверенный "логический" вывод из чьих-то условных предположений звучит странно, но зато он подражает стилю упомянутых автором ранних богословов, логика которых вызывает некоторое сомнение у наших современников.

Дерзкий читатель, не считаясь с научными достижениями и заслугами, мог бы сделать автору замечание, будто бы тот, жонглируя абстракциями, очень по-человечески стремится не только объяснить, но и убедить в своей вере, иногда используя слишком мощные средства воздействия, давая чрезвычайно вкусовую оценку некоторым эстетическим явлениям, как "католическая истерия готики". Не желая спорить с философом, который пишет книгу будто бы на фундаменте строгой логики, невольно хочется напомнить, что метафора, по сути, является логической ошибкой, потому что принцип метафоры - "всё можно сравнить со всем", "всё может быть всем", действительно, звучит диалектически в профанном смысле 'противоречиво', но от логики далеко.

Читатель поэтического склада, напротив, похвалил бы несухой, эмоционально насыщенный язык книги, полный ярких сравнений и метафор ("мертвое и слепое вселенское чудище – вот вся личность, вот все живое и вот вся история живой личности, на которую только и способен материализм"). Трогает неравнодушие автора как к обсуждаемому предмету, так и к окружающему его ореолу понятий и имен.

Наконец, склонный к синтезу и обобщениям, творческий читатель наверняка прогнал бы эту книгу как явление через шкалу самого Лосева, приводя веские аргументы с пунктами и подпунктиками, почему эта книга не выдумка, не метафизика, не аллегория, не поэзия, не догма... Сделав парадоксальный метафорический поэтический вывод, что как миф в окончательном долго искомом катафатическом определении Лосева есть символ (сущность вещи), есть личность, есть личностная форма бытия, есть особая личностная история... и эта книга, несомненно, есть особая личностная история, есть личностная форма бытия и - сама есть личность.
__________________________________________________
Па-беларуску...

Тут...

Глыбокая навуковая кніга вартая грунтоўнага мозгадрабільнага водгуку. Абы знайшоўся годны чытач, на яго здольны.

Гэты разумны чытач пачаў бы з разбору галоўнага прынцыпу: большая частка кнігі - гэта апафатычнае (праз адмаўленне насуперак катафатычнаму - праз сцвярджэнне) адсяканне, што не ёсць міф: не выдумка, не навуковае выказванне, не метафізіка, не алегорыя, не паэзія, не догмат, не гістарычная падзея. Выклад прыгожа структураваны - спрэс пункты з падпункцікамі. Кожная з'ява разглядаецца асобна і, такім чынам, мы атрымліваем акрэсленне з крытыкай і разборам, што ж такое метафізіка, алегорыя, догмат, больш шырока - рэлігійная свядомасць, матэрыялістычны погляд на свет.

Палітызаваны чытач не абмінуў бы таго, што гэта адзін з ранніх (самы ранні?) тэкстаў, дзе наўпрост гучыць словаспалучэнне "камуністычная міфалогія" і ледзь не высмейваецца матэрыялістычны светапогляд, а адначасова прасоўваецца пэўная апалагетыка светапогляду рэлігійнага. Пераканальна гучыць сцвярджэнне Лосева, што і навука таксама схільная да міфалагічнага мыслення (колькі міфаў стварылася вакол навамоднай тэорыі адноснасці). Надта смела для часу напісання тэксту - 1930. Аўтар сапраўды атрымаў сваю дзясятку лагераў, праўда, адседзеў усяго тры гады і далей выкладаў і навукаваў, даказаўшы, што ў краіне, дзе судзяць ні за што, без розніцы, што ты кажаш і робіш, - а таму жыві і кажы ўсё што хочаш, нават называй камунізм міфам.

Начытаны рэцэнзент захапіўся б шырынёй дасведчанасці Лосева. Акрамя "загаловачных" паняццяў аўтар закранае безліч падтэмаў. Так, у адным абзацы аглядае гісторыю сучаснага яму мастацтва, трапна даючы азначэнні футурызму, кубізму, экпрэсіянізму... У іншым тлумачыць розніцу праваслаўных і каталіцкіх поглядаў на Святую Троіцу ("лагічна" даказваючы слушнасць праваслаўнага догмату), згадвае Афанасія і Васіля Вялікага, Фіхтэ, Шэлінга ды Гегеля. О, каб я была троху глыбей абазнаная ў іх творчасці, можа, я насмелілася б зрабіць нейкія высновы, але ж збянтэжана змаўкаю.

Самы адважны рэцэнзент па пунктах разгледзеў бы аргументацыю Лосева, якая, адпачаткава маючы справу з філасафемамі, часам грунтуецца не на цвёрдых "матэрыялістычных" аксіёмах, а на недаказаных абстракцыях, што не дазваляе ўпэўнена звязваць часткі выказвання злучальнымі словамі "таму" і "значыць" - згаданы прыклад з догматам аб Троіцы. Мы не ведаем сапраўдную прыроду Боства, таму ўпэўненае вывядзенне "лагічнай" высновы з нечыіх умоўных дапушчэнняў гучыць дзіўна, але, што праўда, пераймае стылістыку згаданых аўтарам ранніх багасловаў, чыя логіка выклікае пэўнае непаразуменне ў нашага сучасніка.

Нахабны чытач, не памераўшыся навуковымі здабыткамі і заслугамі, мог бы зрабіць заўвагу аўтару, нібы той, жанглюючы абстракцыямі, вельмі па-чалавечы ставіць мэту не толькі растлумачыць, але і пераканаць у сваёй веры, часам выкарыстоўвае ці не занадта магутныя сродкі ўздзеяння, даючы ўласную скрайне густавую ацэнку некаторым эстэтычным з'явам, кшталту "каталіцкай гістэрыі готыкі". Не маючы жадання аспрэчваць філосафа, які быццам бы піша кнігу, грунтуючыся на строгай логіцы, міжволі хочацца звярнуць увагу на тое, што метафара ў сутнасці - лагічная памылка, бо прынцып метафары - "усё можа быць параўнана з усім", "усё можа быць усім", сапраўды, гучыць дыялектычна ў прафанным значэнні 'супярэчліва', але не лагічна.

Чытач паэтычнага складу, наадварот, пахваліў бы несухую, эмацыйна насычаную мову кнігі, поўную яскравых параўнанняў і метафараў ("мертвое и слепое вселенское чудище – вот вся личность, вот все живое и вот вся история живой личности, на которую только и способен материализм"). Неабыякавасць аўтары як да прадмету разгляду, так і да арэолу паняткаў і імёнаў вакол яго імпануе.

Схільны да сінтэзу і абагульненняў, творчы чытач абавязкова прагнаў бы гэтую кнігу як з'яву праз шкалу самога Лосева, даўшы грунтоўныя аргументы з пунктамі і падпункцікамі, чаму гэтая кніга не ёсць выдумка, не метафізіка, не алегорыя, не паэзія, не догмат... Зрабіўшы парадаксальную выснову, што як міф у выніковым доўга шуканым катафатычным азначэнні Лосева, ёсць сімвал (сутнасць рэчы), ёсць асоба, ёсць асабовыя стасункі, ёсць асабовае жыццё, ёсць цудоўная асаблівая асабовая гісторыя... так і кніга гэтая несумненна ёсць асаблівая цудоўная гісторыя, асабовыя стасункі (з чытачом і аўтарам) і - сама ёсць асоба.