3

Как несложно догадаться по названию, речь у нас тут пойдет о старом добром ультранасилии и старом добром ультрасвященном. Для того, чтобы вкратце проиллюстрировать концепцию, лучше всего подходит фильм Джона Карпентера "The Thing" 1982 года (ведь мы же знаем, что на самом-то деле все антропологические теории сочиняются для того, чтобы было весело анализировать продукты массовой культуры). Итак, у нас есть группа вооруженных людей в ограниченном пространстве, которые по очереди начинают заражаться опасной инопланетной тварью, полностью контролирующей своих жертв. Разумеется, при таком раскладе каждый рад выстрелить соседу в голову из дробовика, чтобы пресечь заразу. В итоге от полярной станции (именно там происходит действие) остаются лишь дымящиеся развалины буквально через несколько дней. Примерно так же, согласно Жирару, выглядят межличностные отношения в первобытном обществе: оно неустойчиво относительно междоусобиц и ему постоянно грозят распад и самоистребление. Неважно, кто кого толкнул первый - вскоре радостно крошит друг другу черепа уже все племя. А ежели виноватых нету, то их придется назначить. Внимание Жирара приковано к тому факту, что если кому хочется насилия, то жертвы в принципе взаимозаменяемы, а посему дешевле для общества оказывается наглухо заколотить все потенциально конфликтные ситуации системами обрядов и табу, а раздражение периодически срывать на специально отведенных для этого индивидуумах. Вот такой вот, вкратце, генезис религии, а также объяснение кучи жестоких и нелогичных с нашей точки зрения обрядов. Тут бы автору и остановиться на такой торжественной ноте, но "Остапа несло". Аннотация обещает нам смелые обобщения, но на самом деле тут уже полноценная мегаломания. Ужасно здесь не то, что Жирар постоянно лезет препираться с предшественниками, это гуманитарная традиция. Ужасно даже не то, что он постоянно увивается вокруг Шекспира, Фрейда и Софокла, говоря им: "Ах, ребята, никто не понимает вас так, как я вас не понимаю!" - у автора есть право на их интерпретацию. Проблема заключается в том, что свою завороженность насилием в культуре Жирар экстраполирует необычайно широко без малейших на то оснований.

Истоки символического мышления — в механизме жертвы отпущения. Именно это мы попытались показать — в частности, в наших разборах мифа об Эдипе и мифа о Дионисе. Одновременное наличие в символических системах произвольного и истинного нужно объяснять, исходя из основополагающего произвола.
Коллективное убийство, как было сказано, возвращает спокойствие, разительно контрастирующее с предшествовавшим ему истерическим пароксизмом; благоприятные для размышлений условия возникают одновременно с объектом, наиболее заслуживающим размышлений. Люди обращаются к чуду, чтобы его продлить и возобновить; следовательно, им нужно каким-то образом о нем поразмыслить.

Друзья, это финиш. Я уж молчу про неуклюжие и невежественные экскурсы в биологию, сочетающиеся с полным игнорированием того, что известно о животных. Ну, надо же все-таки иногда переставать размышлять о том, как это ужасно, когда alle gegen alle, и ходить в зоопарк посмотреть на человекообразных обезьянок.
Полагаю, сложно подставить собственную красивую концепцию сильнее, чем это сделал Рене Жирар. Он, безусловно, нашел некоторые весьма важные детали паззла, но это не дает ему право бесцеремонно кроить всю картинку по собственному усмотрению. В итоге объяснительная сила растрачивается впустую, а книга превращается в какую-то провокацию. Судя по длине рецензии, спровоцировать удалось и меня.