5 «И сладко мне в любви с тобою спорить, как спорили мы ревностно и жарко в бесстрашии на наших встречах бранных…»

Да, фраза из монолога Авфидия к Кориолану, которую я вынес в заголовок, вне контекта звучит вдвойне провокационно – хотя и в контексте пьесы в этом монологе и не захочешь, а увидишь не только желание примириться с давним врагом, которым восхищаешься как умелым воином.

Послушай, Марций: я любил когда-то
Святой любовью девушку одну,
Она – жена моя. Но в самый час,
Когда моя избранница ступила
Чрез мой порог – не билось это сердце
Так радостно, как здесь, при нашей встрече.

И это только коротенький отрывок, а монолог, как водится у Шекспира, длинный, а вся сцена примирения (увы – не навсегда) ещё длиннее, и, в общем, неудивительно, что в советском телеспектакле 1968 года монолог Авфидия очень сильно урезали (советские цензоры всё же были не дураки и, по ходу, всё поняли), в экранизации от ВВС 1984 года Авфидий в этой сцене весьма откровенно и (не)двусмысленно гладит Кориолана по груди под рубашкой, в фильме 2011 года он помогает ему привести себя в порядок после скитаний (в частности, лично бреет), и в какой-то момент впору подумать, что они сейчас поцелуются, – а в спектакле 2014 года с Томом Хиддлстоном в роли Кориолана поцелуй (короткий, но тем не менее) таки имеется. И остаётся только сказать, что британцы всяко знают, как правильно ставить пьесы драматурга, который для них «наше всё».
Но это был пикантный (и, чего уж там, прелюбопытнейший) момент, а в целом пьеса, конечно, и о гордости, и о предательстве, и о борьбе за власть, и очень во многом – о том, как страшна в своей слепой ведомости и тупой ярости толпа. И – да, Кориолан уж никак не чванливый и презренный буржуй, которого выгнали из города бравые пролетарии (а что, в Советском Союзе такая трактовка пьесы была, как я понял, по понятным причинам достаточно популярна); он в первую очередь воин, который хорошо умеет воевать, но не умеет быть – не воином, а политиком. Льстить, когда надо; смолчать, прогнуться. В этом в первую очередь и его трагедия.
И пьеса действительно хороша (нет, не только и не столько благодаря пикантному моменту). Пожалуй, готов согласиться, что среди трагедий Шекспира её можно назвать недооценённой. И, кстати, когда смотришь её на сцене/экране, то не устаёшь от длинных монологов, как иногда в шекспировских пьесах всё-таки бывает.

Прошёл мой гнев, скорбью потрясён я.
Берите труп вы, трое из вождей
Достойнейших; сам буду я четвёртым.
Пусть барабан гремит печальным звуком,
Пусть копья преклоняются. Хоть многих
Он в Анциуме сделал сиротами,
Хоть вдовами наш город он наполнил,
Хоть слёзы их доныне не обсохли,
Но славной памятью почтить должны
Мы славного вождя. Берите тело!