4.5

Сразу видно, что Вера Инбер - поэт. Небывало нежная проза, как хрупкий листок фиалки в тончайших прожилках. Но и горечь послевкусия как от анисового ликера. Потому что снова классика русской тоски: детство не вернуть, а смерть - это мир, из которого нет возврата.

Сложилось ощущение, что Инбер по-доброму завидует детям - их непосредственности, непредвзятости, любознательности, блеску пока еще жадно раскрытых на мир глаз. "Это мое время, мое, а не ваше" - говорит ей маленький Давид в одном из рассказов, и Вера вынуждена покорно согласиться. Ее время, как и время каждого из нас, бежит слишком быстро, на поверхности луны появляются некрозные пятна, а воспоминания выцветают. Нет, конечно в жизни много радости, иногда нужно просто посмотреть на проблему под другим углом, как в рассказе "Уравнение с одним неизвестным", но невозможно все время прятаться от довлеющей над тобой вечности.

Общий тон историй скорее светлый, но последний автобиографичный рассказ о том, как умирал ее отец бьет по-больному, после него хочется еще долго не возвращаться к русской классике, потому что она поддевает какой-то глубинный слой страха смерти и потерь. Есть тут и частая для нашей литературы 20-го века тема любовного томления, которое ничем не утолить ("Соловей и Роза"), нам расскажут о девушке, которая сошла с ума, когда ее бросил дирижер (подглавка в той самой главе об отце), о противостоянии дворян и крестьян ("Чеснок в чемодане"), о начале Октябрьской революции и буднях советских евреев. Каждая история - маленькая шкатулка, mise en abyme, в котором помещается несколько микро-историй сразу.

Не самая веселая книга, чтобы начать с нее новый читательский год, но такая честная, пронзительная и многогранная, что я точно ни о чем не жалею и планирую еще знакомиться с творчеством Веры Инбер, имя которой, в силу идеологических тонкостей и родства с Троцким, известно слишком малому количеству людей.