3.5 Перед сжиганием прочесть

Однажды наступает момент, когда надо разобрать шкаф с книгами, которые там стояли всю твою жизнь, и решить, что взять в будущее, а что оставить в прошлом. С теми, что давно прочитаны, проще, а вот с теми, что считались классикой, хранились, но до которых дело так и не дошло... "Как закалялась сталь" у меня из вторых.
К художественным книгам отнести ее можно с натяжкой, в основном - за первую часть, охватывающую время от Первой мировой войны до конца войны Гражданской; часть вторая уже скорее публицистическо-очерковая, схематичная и фрагментарная, по годам - 1920-е, от начала до конца. Почему так, помогла понять биография автора, легшая в основу книги - вторую часть он, похоже, писал уже полностью ослепнув, будучи почти целиком парализованным, не имея возможности легко и быстро глянуть уже написанное, всё приходилось держать в памяти и не затягивать с отделкой эпизодов, опасаясь умереть раньше завершения повести - и поэтому вместо сложного полотна-повествования такой вот штрих-пунктир. Собственно, эта биографичность, подтверждение написанного делом и подкупает - жизнелюбие и воля к полезному действию в ситуации стремительной потери тела, как у Корчагина, возможны, так как подтверждены существованием вот этого самого текста, созданным стремительно теряющим контроль над собственным телом Островским. Это - самая сильная сторона книги, за которую и пошли ей все плюсы. Остальное - увы, посредственно или хуже. Где-то на середине, в пафосном описании строительства узкоколейки, я вовсе думала бросить чтение - потому что оно показано столь бездарным, что только два варианта причинности остаются: безграмотное раздолбайство или сознательный саботаж (особенно памятуя подробный процесс в книге Вячеслав Королев - В лесах Карелии , часть про заготовку и транспортировку дров женскими бригадами в Великую Отечественную). Дрова требуются многосоттысячному Киеву, жители которого, получается по рисуемой картине организации работ и рабочего быта, не отжалели спасителям ни людей для рабочей смены, ни зимней одежды-обуви, ни полноценного питания, ни охраны от банд, ни теплых мест отдыха - три сотни комсомольцев должны как-нибудь сами все это взять из воздуха ("Патроны кончились!" - "Ты ж коммунист!" - и пулемет застрочил снова...) Если это агитка, то очень странная агитка, не в ту сторону, что декларируется. Это ощущение подогревается описанием занятий комсомольцев в 20-е годы - лихие и малограмотные малоуспешно ловят контрабандистов и прочих нарушителей спокойствия да спектакли ставят, более грамотные постоянно проводят какие-то собрания и съезды без конкретизации по практике, зато с идейными трениями. С практикой в книге вообще беда, ее мало - возможно, автору не хватило времени, посчитал общеизвестным и маловажным... Однако про половые отношения писать он не забывал (даже мелькнула мысль назвать отзыв "Революция и сиськи") Женских историй, с именами и без, в книге с пару десятков - там вынудили за деньги, там изнасиловали, там изнасиловали и убили, там изнасилование пресекли и наказали, те сами к богатеньким пристроились, тут товарищество с поцелуями, тут дружба, от которой дети, тут взаимовыгодное сотрудничество с партийным воспитанием человека (и приятной грудью). В принципе, в повести, по объему равной роману, размашисто - малосвязанными мазками - рисуется картина судеб молодежи первого комсомольского поколения и некоторых их сверстников, комсой не ставших. Сколько их погибло - парней и девчат! Сколько потеряло здоровья, не успев возмужать! Как рьяно они рвались быть первыми, не приемля осторожности! Но - на их стороне было время, наступавшее время перемен; они чувствовали себя частью этих перемен, и даже были счастливы, сгорая ради лучшего будущего человечества - и никак не меньше. Искренний энтузиазм, который не выдашь из-под палки по требованию хозяйчика... И теперь эта книга - голос ушедшей эпохи, написанная в начале 1930-х о 1920-х, не отринутая свидетелями-современниками и потому во многом, получается, правдивая - и потому перешедшая теперь, думается, в разряд исторических произведений. Но читается всё равно с трудом.