4 Джан есть душа

Первое, что бросается в глаза после "Котлована" - заметно поутихший язык. Как будто автор вдоволь наигрался со своими суперсилами по скульптурированию текста самыми замысловатыми способами, и на смену лингвистическому буйству пришли просто отточенные предложения и сверхъемкие фразочки. Это ни в коем случае не делает язык "Джана" хуже или беднее, только спокойнее.

Сама история про то, как условный таджик (автор называет его просто "нерусским") пытается обхватить своей душой (джаном) весь мир. Сперва подбирает и выхаживает какую-то мутную РСПшку в Москве, затем решает спасти весь народ, из которого он происходит родом, попутно помогая, сочувствуя, спасая и давая приют в своей душе каждому встречному-поперечному.

А сирых и убогих Чагатаеву встречается более чем достаточно. Его народ - это жалкое сборище полусгнивших ходячих трупов, каким-то чудом балансирующих на грани жизни в богом забытой канаве где-то на просторах среднеазиатских пустынь. Не умеющие и не желающие жить (привет, землекопы Котлована), эти гули послушно следуют за светлым коммунистом Чагатаевым, потому что а что еще делать. И Чагатаев выхаживает, выкармливает их всех и каждого своей душой и иногда плотью.

Прочитал где-то сравнение "Джана" с "Маленьким принцем". Есть в этом правда. Та же пронзительная лиричность, однако, в отличие от, густо замешанная с экзистенциализмом.