4 Очень средняя Азия

Многие люди подвержены стереотипам, и клише эти появляются не из воздуха, а сами поэты и художники творят вокруг себя мифореальность, слишком увлекаясь фантазией и сливаясь со своим лирическом героем порой до степени неразличимости. Начало двадцатого века необычайно богато на мифы. Как яркий пример повышенного внимания к частной жизни представителей богемы, семья поэта Марины Цветаевой находится в эпицентре слухов, искаженных представлений, поэтических образов, принимаемых за чистую монету... Многие знают, не зная, воображая жизнь знаменитых людей по фильмам, телепередачам, чьим-то воспоминаниям... Все это необыкновенно увлекательно, а разоблачать эти ложные, убийственно далекие от истины суждения еще интереснее.

Перед нами - "Дневники" Мура - Георгия Эфрона, сына Марины Цветаевой, погибшего на фронте в 19 лет. В представлении многих людей, в том числе литературоведов, ранняя/неестественная смерть как бы бросает тень на всю прожитую жизнь человека. В биографии любого из нас есть темные места, и так соблазнительно объявить этот мрак предсмертным знамением, проклятием. Читаем в послесловии к "Дневникам": дескать, вся жизнь Мура была неимоверно тяжелой, а сам он никогда не улыбался и не острил. Видимо, предчувствие скорой смерти сделало из сына Цветаевой мрачный полутруп уже при жизни.

Интересная аберрация зрения у этих литературоведов. Как можно читать эти записки подростка, да и дневники самой МЦ, периода, скажем, Гражданской войны, когда жизнь также вряд ли кому-то казалась медом, - так вот, как можно читать их и не видеть жизнелюбия, энергии и воли, юмора, наконец, свойственных как матери, так и сыну в высшей степени.

Когда я была подростком (и не сказать, чтобы начитанным), эти самые дневниковые записи Цветаевой были моей настольной книгой, и ее проза меня прямо-таки поразила, и уж точно больше, чем ее стихи того же периода, надо признать, достаточно слабые. Но вот ее описания собственных мытарств, попытка службы, а особенно ее единственная поездка в деревню с целью продать ткань и купить продовольствие - это сатирическая проза высшей пробы, не уступающая ни Тэффи, ни Аверченко. В деревне МЦ называет себя Мальвиной Ивановной Циперович с целью подшутить над несносно-мещанской хозяйкой и выдает себя за жену крупного большевистского начальника. Это готовое и самостоятельное произведение, являющееся лишь частью тех восхитительных записей, которые МЦ ведет, оставшись без мужа в голодной Москве 1919 года.

Если бы мне пришлось сопоставлять литературно-одаренных родственников МЦ с ипостасями Троицы, то я бы безусловно назначила Анастасию Цветаеву (сестру МЦ) Богом-отцом, многострадальную дочь Алю - Богом-Сыном, вот только Мур (Георгий Эфрон) никак не вписывается в роль Святого духа. Этот "дух" слишком приземлен и материален. Авторы послесловия как будто разочарованы его "жирным лицом" и всем обликом, напоминавшим кому-то из современников одного из императоров поздней Римской империи. Отвергнем эти бесполезные стенания: судить человека по внешности - запрещенный прием, но я понимаю суть претензий: Мур ничем не напоминал проклятого поэта, человека, которому суждено умереть в 19 лет.

Прочитав эти записки, могу сказать с уверенностью: смерти Мур не предчувствовал и думал только о жизни. Мечтал стал писателем, а вот физкультура, театр и эстрада его интересовали в последнюю очередь (писателю не обязательно быть красивым и можно даже отрастить жирную морду). Для меня несомненен тот факт, что Мур обладал литературным талантом, а также то, что ничего грустного или обречённого в его дневниках нет. Что же в них есть, спросите вы. Да то, что просмотрели маститые литературоведы, ослепленные следующими штампами: Серебряный век, ранняя смерть поэта, самоубийство матери, нищая и пропащая жизнь...

Дневники Мура тем не менее полны юмора, он постоянно иронизирует над собственной скучной и неустроенной жизнью. над нехваткой продовольствия, над тем, что аппетит сделал из него человека, интересующегося только вопросами, где бы достать жратвы, все время тратящегося на эти низменные нужды... Все это, право, очень смешно - не со стороны, а как сам Мур представляет эти вещи. Вот он, например, пишет, уже находясь в эвакуации в Ташкенте, что пойдет на вечер выпускников и что ему "насрать" на одноклассников и на торжественность, лишь бы "похамать". Или вот такое замечание, тоже типичное для стиля Эфрона:

Природа! Всё это никуда не годится, если людей нет.

Все это, право, очень забавно, и эта насмешливая проза - прямой потомок сатирических записей Марины Ивановны, тоже не чуждой юмора.

Частая претензия к Георгию, которая звучит в большинстве воспоминаний о периоде жизни МЦ в СССР, - то, что ее сын был редкостным эгоцентриком. Мур признает в себе это, но - и это делает ему честь, - пытается бороться в себе с упомянутой доминирующей чертой, потому что умен и знает, что самые несчастные люди - эгоисты (счастье, в моем понимании, значит уйти от себя).

Если бы Мур выжил, то без сомнения, стал бы писателем, и неплохим, потому что мелкая подлость, обретавшаяся в его душе, никак не могла встать на пути его большого таланта. Чтобы испортить путь художнику, нужна воистину большая подлость, которая бы мешала ему творить "высокое". Но Мур не был, по сути, прогнившим и аморальным, и ему не чужды были некоторые идеалы. Хотя "уважать себя заставить", подобно другому писателю-эмигранту, сказавшему: "Я никогда не вернусь, по той простой причине, что вся Россия, которая мне нужна, всегда со мной: литература, язык и мое собственное русское детство. Я никогда не вернусь. Я никогда не сдамся", так вот такого рода уважения у меня жизненный путь Мура не вызвал. Что, впрочем, не значит, что его натура, чуждая возвышенности, была низкой, я ни в коем случае не сравниваю разные личности, далеко отстоящие друг от друга и в разной степени интересные потомкам.

Что же до безыскусности стиля Эфрона... Кажется, это Керуак - "однажды я найду единственно верные слова, и они будут простыми".
Да.