5 Двадцать лет спустя..

Перечитано.
Перечитано из опыта жизни в другой стране с другими ценностями.
Перечитано после долгих лет грызения гранита психологии.
Перечитано для того, чтобы понять.
Перечитано глазами Взрослого.

Если читать ту же книгу, через двадцать лет, то ты уже не ты, и читаешь уже другую книгу. Если первая моя рецензия была по-юношески восторженна, скашивала углы, сильно разбавляла черный, а на некоторые вещи и вовсе в юношеском пылу проплыли мимо, то первое, что бросилось в глаза при перечитывании, - это беспомощность, разруха, и мородерство.

Относительно немолодой и довольно зрелый Антон Макаренко сталкивается с неуправляемым. Сначала кучкой, а потом кучей малолетних голодранцев, которые, как принято говорить сейчас, ложить хотели на все нормы человеческого, и очень быстро начали превращать колонию в общак и малину. Бессилие Макаренко, в поздних редакциях обернутое толстым слоем отменного юмора, сквозит в каждой главе. Он, что называется, не вытягивает. Ни он, ни весь педагогический состав. Вряд ли кто-либо справился бы лучше. Но первую -вторую часть книги мы видим человека, который живет и делает свое дело только в силу привычки и безысходности. Местами опустивший руки и местами готовый застрелиться.

А вот методы, которые стали рабочими, которые казались мне такими милыми в первый раз, вызывают сейчас отороть и, в некотором роде, да прости меня господи, не жили мы тогда, отвращение. Гнев , бессилие, обиженность жизнью, да и банальный непроходимый и беспросветный голод воспитанников-голодранцев, помноженный на то, что сейчас бы мы назвали переходным возрастом, сливаются на "деревню". Я не к тому, что не на что было обижаться на жизнь в те времена. Вряд ли мы, баловни века 21ого, выжили бы так хотя бы недельку, ну да ладно, месяц. Но..
Что-то у нас проблемы с самогоном? Давайте пойдем по хатам и разламаем самогонные аппараты. Нету у нас дров? Давайте ловить крестьян и сдавать НКВД. Кони нам очень нужны? Давайте их просто не вернем. Хотя да, с конями, это, пожалуй, не вышел грабеж в чистом виде, скорее выклянченный подарок. И на том спасибо. К середине книги колонисты стали "выправляться".

Еще стало колоть глаза очень следующее. Антисемитизм. И ненависть города к селу. Горожане селян иначе как граками не называют. Селяне презирают горожан и , очевидно же, заняты только своим благосостоянием. Голодранцы-колонисты все дружно записались в комсомольцы. Но даже они трезво смотрят на вещи, и понимают, что их пламенный коммунистический порыв вырастает из чудовищной нищеты, с которой они навек повязаны. А вот если бы дали им коровку да кобылку, так они бы и запели по-другому. В общем, как говориться, коммунизм - это до первой квартиры.

Но перейдем к главному. Чего я собственно, взялась перечитывать Макаренко. Вновь через двадцать лет столкнула меня жизнь с теорией Альфреда Адлера. Это австрийский психиатр, автор индивидуальной психологии, теория которого в наши дни перерасла в консультации для родителей , как растить своих чад. Теория Адлера стоит на трех китах - Л М Н. Ребенок, чтобы расти и развиваться, должен чувствовать принадлежность, т.е. ощущать, что он ЛЮБИМ МОЖЕТ и НУЖЕН. Весь курс по Адлеру (тоже, впрочем, не новый) меня не покидало ощущение, что я читаю и перечитываю "Педагогическую поэму", ну или смотрю "Флаги на башнях". Посему читала я проверить эту гипотезу. Если эти три волшебные буквы в педагогике Антона Семеновича.

И вот таки, к удивлению своему, нашла я там М и Н. Л, видимо, осталась на трубе, хотя, может быть, и Л там была в некотором роде. То, что поставило колонистов на ноги и придало им в конечном итоге характер людей, так это общая цель, общая задача, нужность. Точное понимание того, что я могу. Ну и горизонсты. Когда, как пишет сам Макаренко, теперь уже вместо какого-то места в сапожной мастерской на горизонте замаячил рабфак. Так что принадлженость на лицо. (еще , между строк, согласно Википедии, и Адлер и Макаренко в детстве были слабыми и немощными детьми. Адлер свою теорию развил поностью из своей инвалидности. Макаренко окольным путем ошибок, ошибок, ошибок. Вместе они, кажется, пришли к одному и тому же?)

В другой стороны, Макаренко, по сути, пережил свою колонию. И да, как уже упонимали в других рецензиях, возможно, тут дело в самой личности ? Но должны ли были эти беспризорники, без каких-либо границ и ценностей, развить к кому-то привязанность, чтобы измениться. Чем Макаренко не кормящая мамаша в этой ситуации?

В общем, удовольствие от чтения Поэма подарила мне и сейчас. Но на взрослый взляд ну очень много к ней вопросов. И очень много вопросов ко времени, и к эпохе, и к людям, и к наследию, которое мы все несем в наших клеточках. "Педагогичкая поэма" даже и на взрослый взгляд безумно хороша. Но вопросы, и боль, и стон, которые видишь в ней, уже вовсе не выглядит такими же романтическими.

Ну что, Антон Семенович, следующее свидание лет эдак через двадцатЬ, ближе к пенсии?