3.5

Всё-таки, если уж задумал провокацию, надо как-то внимательнее относиться к деталям. А то так хорошо начал, поиздевался над классикой, нагнал жути, загипнотизировал читателя чистым насилием и тошнотворными подробностями, так что ему и деваться-то некуда, прикован к рассказу намертво - и на тебе, один из персонажей извлекает из широких штанин "мускулистый член". БЫДЫЩ! - это с грохотом упала та самая четвёртая стена, насильно вырывая читателя из истории и заставляя его сосредоточиться на личности автора, редактора, издателя и всех остальных, кто допустил появление этого словосочетания. Читатель недоумевает, читатель ржёт, читатель бежит делиться находкой с друзьями, а потом, вспоминая "Настю", от тлетворного ужаса и экзистенциальных рассуждений быстро возвращается к попыткам представить себе, как выглядел бы мускулистый член и какими упражнениями культуристы его бы качали. Это так нелепо, что хочется думать, будто Сорокин нарочно, в каких-то одному ему ведомых целях, презрел человеческую анатомию. Ради комического эффекта, например. Кто-то скажет, что я придираюсь к двум словам, но шопаделать, иногда два слова могут разрушить всё впечатление.

Впечатление, между тем, довольно сильное, несмотря на то, что - на мой вкус - всё это подано чересчур в лоб, слишком откровенно хочет шокировать, слишком в ухо кричит. Но у Сорокина стиль такой, чего уж. В целом мне этот писатель не нравится, но иногда что-то находит, хочется завораживающего омерзения. Как известно, никого на свете не должно интересовать, что хотел сказать автор, шанс сказать у него был в процессе написания, ну и хватит с него, а вот что увидел читатель - важно и интересно, потому что чем шире и богаче спектр интерпретаций, тем увлекательнее жить на свете. Ну так вот. Не знаю, откуда что взялось, но потрясающее произведение о том, как общество жрёт женщин, написал Сорокин. Вот это мироощущение, когда с тобой вроде бы мило беседуют, смеются, за стол с собой сажают - но в любой момент вожжа под хвост, жажда насилия, всплеск похоти - и ты уже совсем не человек, беседы закончились, началась кабзда. В сущности, он ничего не выдумал, просто немного гиперболизировал, как писателю и положено. Так-то всё это на поверхности лежит, не надо быть очень внимательным.