4.5

Вошёл я в ритм чтения русской классики, это сочинение тоже пошло на ура. Хотя, тут ещё и дело некоторого случая, потому что такова специфика текста: доброго, тёплого, максимально противоположного тому же Достоевскому в этом плане.

Живость языка и мысли Розанова вместе дают очень мощный эффект. Как будто сидишь с автором рядом с камином, на столе стоит хороший чай, и Василий Васильевич читает тебе своё сочинение, а то и просто думает вслух. Атмосфера настолько приятна, что не хотелось даже критиковать его, когда я был не согласен, слишком уж автор был хорош и искренен в своих словах. И именно за искренность можно ему простить очень и очень многое (хотя и не требуется — голова на плечах есть).

Формат книги как раз и состоит в максимально искреннем полудиалоге с читателем — полумонологе перед ним. Не могу точно сказать, что же из этого я увидел. Вроде и внутренняя речь, но очень уж она вовлекает в себя читателя, и это вовлечение просто сопереживанием назвать нельзя. У Ницше, который писал также афористично, так не получалось, стоит отметить, причём ни в одном из вышеуказанных планов: ни такого расположения к себе, ни вовлечения. Краткость мыслей Розанова не требует объяснений в виде цитаты про писание кровью, оно самодостаточно по природе и вызывает максимальную приязнь.

Отдельное воздействие производит искренность… хотел сказать «поэта», но нет, Розанова. Оговорка весьма существенна: его искренность и прочие факторы полупоэтичны, не совсем материальны и очень легки — чисто по ощущениям. Розанов не таит ничего из существенного, и это не производит ощущения пошлости, наглости или чего-то подобного: он максимально доверяет своему читателю, любит его, и этим самым подстёгивает любовь самого читателя, причём не к себе, а просто любовь как чувство. Даже я вспомнил, что это, лол. Так что чтение это воистину «душеспасительное», ибо подзаряжает добром и любовью.

Один мой друг, когда мы обсуждали философов того времени сказал максимально правильную фразу, которой стоит эту рецензию и закончить, ибо сказать словами особо нечего — тут только чувства. Там было что-то типа «такой-то философ прав, этот — не особо, а Розанов — отдельная тема, он пишет иногда непонятно что, но он няшка». И вот правда. Лучшего эпитета нет. Весь секрет качества мыслей Розанова в одной фразе: он — няшка. Всё идёт из внутренней доброты, которая светится со страниц этой книги. Строить по ней систему — глуповато. Наслаждаться и нести свет дальше — самое правильное.