4 Что есть божественная наука? Что есть гений человека?

Что есть Возрождение? Воскрешение умершего? Вдыхание новой жизни в то, что уже один цикл прожило? Вдыхание нового смысла, новой красоты, которая осветит ярчайше нечто в тянучей и вязкой косности застывшего в развитии Средневековья? Комета, быстрая вспышка и прогоревшая дотла искра гения века, Леонардо Да Винчи, такого не соответствующего канонам его современности, - контрастный контур, который можно наложить на реалии любой истории поисков.
***
Как же все-таки отличается подача и погружение в зависимости от времени, котором пишет сам автор! Наши с вами современники, не придумав ничего лучшего, забрасывают нас грязненькими подробностями исторической клубнички, смакуя и упирая на секс и прочие страсти в труселях. Не спорю, есть и интересные образцы, те же Столпы земли или Собор Испанской Марии. Но, всегда есть то самое пресловутое но... Мережковский, дитя иного круга, не замалчивает дикости и не глянцует нарочито подобное, но и не выпячивает. Потому создает более цельное впечатление, где духовное и физическое подается объемно, не доминируя и не мешая воспринимать окружение гения Возрождения, со всеми его достоинствами и недостатками. О, как я люблю подобное. Безмерно. Но и оно не без греха, верно? Оно полно философских и религиозных метаний. Оно задает неудобные вопросы в обыденности бытия. Страшная дремучесть обывателей, жестокая реальность суеверий, чудовищная дикость и апокапалиптичность окружающих, нежелание мыслить на перспективу, сиюминутный порыв к уничтожению инаковости.... Автор столь талантливо подает это блюдо, что невольно смакуешь его. Хотя черт возьми, это чудовищная реальность, о которой не каждый историк говорит столь свободно и смело. Почему же так болит душа, когда агрессивная чернь уничтожает записи о трудах Софокла? Кто нам этот Софокл, черт возьми? Или почему так царапает варварская дефрагментация красивейшей скульптуры древности каким-то немытым безумным фанатиком? О, автор необычайно талантливо и невинно честно описывает такие сцены после которых хочется пойти помыть хотя бы руки...
***
В Ростове организовывали выставку с механизмами и иным творческим наследием небезызвестного мэтра Леонардо. Да, гений, пытливый ум, холодный и дотошный, невероятно плодовитый и разносторонний. Как же сложно ему жилось со всем этим и тем более ценен его вклад в науку. Вживую смотрелось грандиозно. Не скажу, что Мережковский мне открыл нечто новое в плане научного подхода Да Винчи, но классические штуки, открытия и придумки встроены в сюжет невероятно гармонично. А с учетом окружения, еще и довольно впечатляюще в целом. Эта его навязчивая мысль по поводу полета человека, такая символичная, такая неотступная, проникающая во все пласты философствования. Посмотрев на его механизмы, можно понять и проникнуться, правда. Но автор к последней трети книги будто бы теряет желание продолжать описывать столь объемную биографию средневекового гения, и он постепенно (к к концовке все быстрее и глубже) сливает всю эту предложенную им же историю, переводя ее в религиозную старославянскую (??!!) драму.
***
В сравнении с Сабатини, Чезаре Борджа у Мережковского более статичный и однобокий картонный представитель, однако не будем лукавить, у него есть и объемные герои - ученики Леонардо. Если честно, то и Лиза Джоконда, появившаяся очень и очень кратковременно - вполне себе живая (и на мой взгляд живее портрета, хоть сие и кощунственно). А вот мессер Да Винчи к концовке скорее выполнял роль визуализации религиозно-драматических метаний (Иоанн Предтеча как раз про это) нашего автора, что портило сейчас концовку, но вполне могло соответствовать проблемам общества лет сто назад. И его наивность перед нахрапистостью, и его беспристрастный поиск научного обоснования истины. Именно к концовке идет погружение в историю рода героя, во взаимоотношения с матерью, отцом и прочими "замечательными" родственниками. Да и общение с сильными мира сего весьма показательны. И, не смотря на то, что над Моной Лизй проделывали совершенно невообразимые штуки, она и только она, на мой взгляд, является "лицом средневековья в часть Возрождения".